Ольга Малашкина - Три смерти и Даша (СИ)
— Шли бы вы отсюда, — зло посмотрев на сатанистов сказала Дина.
— У меня встречное предложение: шли бы ВЫ отсюда, — ответила Кристина.
— А ты не изменилась. Все такая же злобная, — сказала Кристине Лика.
— А ты, что уже…вернулась, — затруднилась с выбором слова Кристина: Вообще‑то — это наше место.
— Да, вы его осквернили, — глаза Лики горели праведным гневом: После вас здесь ничего не получается!
— Главное, чтобы у нас получалось, — отозвалась Кристина.
— Ты всегда думала только о себе! — с патетической интонацией произнесла Лика.
— В этом вся философия сатанизма, — спокойно отозвался Серафим.
— А в морду ты не хочешь, раз хамишь моей девушке! — вспылил Антон.
— А милиция тебя случайно не разыскивает? — брякнул первое, что пришло в голову, Серафим.
После этих слов Антон сразу же замолчал и как‑то насторожился. Возникла пауза. Кристина думала, что делать. Она не любила скандалить, в отличии от Лики, Дины и их товарищей. Но и уходить тоже не собиралась. А Лика тем временем не унималась: "Вы, что — другого места не нашли для своих черных дел? Это из‑за вас на город напали грызы! Сколько невинных жертв вы здесь уже принесли?"
— А нам надоели невинные. Теперь мы приносим в жертву только людей с богатым и разнообразным сексуальным опытом. Так, что на этих стенах кровь опытных жертв, — как всегда не сдержался, чтобы не встрять в разговор Пашка.
— Только, сейчас нам нужна девственница. Если не уйдешь — возьмем тебя, — с трудом сдерживая смех проговорила Кристина.
— Не возьмешь! — возмущенно проговорила Лика.
— Что, уже не подходишь? Жаль.
— Дело не в этом! — возмутилась Лика.
— А что, Лейла с вами не ходит? — вдруг ни к селу, ни к городу вступила Дина.
— Нет, а что? — насторожился Пашка.
— Что, душу продала и больше не общается с вами? — ехидно продолжила девушка.
— Душу? — не понял Пашка.
— Ну, да. Нерожденной сестренки. А ты думаешь — она просто так красивая? — тоном всезнающего человека добавила Дина.
— Ерунду не говори, — спокойно посоветовал Паша.
— Я? Я говорю ерунду!? — Дине достаточно было малейшего повода, чтобы разозлиться.
— А давайте устроим драку, — предложила Кристина: Глюколовы против сатанистов. Или — нет, лучше давайте устроим оргию. А? С вами девочек и мальчиков стало примерно поровну.
Кристина пошутила, но ее шутку приняли всерьез. Лика и ее друзья сочли за лучшее уйти от греха подальше, ворча что‑то о несправедливости.
"Ну, вот и чудненько", — сказала Кристина: "Свечи взяли? Зажигайте. Паш, начинай".
Марина вдруг начала задумываться о том, как она одета. Перемены в ней заметили почти все. Она обрезала свои длинные юбки, а те, что были до колена обрезала еще короче. Ноги у нее были не то, чтобы очень красивые, но стройные. Она стала пользоваться косметикой. Это не делало ее красивее (она сама по себе была не красивой, но яркой), но странно шло ей.
Однажды на уроке она получила записку: "Марин, длинную прямую юбку не обрезай, лучше сделай разрезы по бокам". Это написала Лейла. Идея Марине понравилась, тем более, что она пока не очень доверяла своему чувству стиля.
На уроках девушка все чаще задумывалась о вещах, не имеющих к нему никакого отношения. Учителя стали замечать ее мечтательность и забеспокоились. Они довольно грубо пытались выяснить, что с ней происходит, но естественно, Марина с ними не поделилась. Тогда они вынесли безапелляционный вердикт: "Влюбилась". И стали готовиться морально поставить на ней крест, как на ученице и человеке.
Наверное, они бы очень удивились, если бы узнали, что дело тут не только и не столько в Леше. Он ей, конечно, очень нравился, но дело было не в этом.
А ещё Марина научилась водить мотоцикл. Скорость она развивала такую, что Леша за нее боялся (он сам ездил гораздо быстрее, но она‑то только начинала). За рулем она испытывала как раз те ощущения, которых ей так нехватало в жизни до этого.
Марина посмотрела в окно, хотя сидела на среднем ряду и ничего не увидела. Леша должен был заехать за ней после уроков. И он заехал. Они разговаривали, стоя около его мотоцикла, Маринины одноклассники проходили мимо и смотрели на них удивленными глазами.
Когда мимо проходили Даша и Лейла, Леша явно сильно смутился. Лейла подавила смешок, а Даша окинула его оценивающим взглядом. Марина обратила на это внимание. Когда девочки отошли за пределы слышимости, она спросила у него: "Леш, они как‑то странно на тебя посмотрели. Ты с ними знаком?"
— Да, — ответил он.
— А почему ты так смутился? Между вами произошло что‑то неприятное?
— Можно сказать и так…
— Ты, наверное, с Лейлой встречался?
— Нет, с Дашей. Все‑таки, меня поражает твоя прямолинейность.
— Это хорошо или плохо?
— Если бы все было так просто. Я это еще для себя не решил, — Леша приобнял Марину за плечи и улыбнулся: Поехали?
— Поехали, — ответила она.
Сказанное Лешей прибавило ей уверенности. Обычно, она была уверенна в себе только тогда, когда досконально знала предмет. Любовь же для нее была областью неизведанной. Пока. Марина подумала: "Похоже, ему нравятся некрасивые девочки". И эта мысль ее успокоила.
Марина села позади Леши и обняла его. Ездить в школу на своем мотоцикле, подаренном, естественно, Лешей, она боялась — это грозило потерей мотоцикла. Слишком уж у них был криминогенный район. Да и водила она пока не настолько хорошо, ведь она только училась.
Они уехали, провожаемые удивленными взглядами Марининых одноклассников.
— Надо же — у Лётовой — парень, — изрек кто‑то.
— И на нее ведь кто‑то позарился.
— Наверное, она ему контрольные решает.
— Точно, я была у нее дома, видела институтские учебники, — сказала девочка, которую Марина наивно считала своей хорошей приятельницей.
— А может, ему нравятся умные? — предположил кто‑то и все засмеялись.
— Ну, уж если она кого‑то нашла, то я заведу себе целую футбольную команду.
— Точно. Ты бы сократила количество твоих хахалей хотя бы до футбольной команды. А то слишком много ты шляешься.
— Да, пошел ты!
— Слушайте, так ведь с ней был Леха. Он же у нас учился, а в прошлом году ушел в техникум.
— Да? А ведь точно. А я его сразу и не узнала. И не предполагала, что он оказывается такой странный.
— Да, наверное, ему нормальные девки надоели, вот и решился на экстрим.
А из окна своего кабинета за торжественным отбытием Марины наблюдала Александра Сергеевна. Она прекрасно помнила Лешу. То есть — на ее взгляд — прекрасно. Он остался в ее памяти равнодушным к оценкам хулиганом (хулиган — потому, что ездил на мотоцикле; он ни разу не совершил ничего особенно ужасного). А еще она однажды видела его с гитарой, а на гитаре играют только уголовники (в том числе и будущие). Она, конечно, пыталась его исправить, но это было бесполезно. Чего она только ни пробовала. Родителей она вызывала неоднократно, но они так и не поняли, в чем проблемы у их сына. Ничего, когда‑нибудь потом они ее еще вспомнят, но будет поздно.
