Сергей Чехин - Эльфовладелец
Меня вытащили под яркие солнечные лучи. Я отвернулся и зашипел, будто вампир. Глаза слезились, в них словно песка насыпали.
Здание, где я оказался, было явно не тюрьмой. Чистенькие коридоры с коричневыми стенами, зеленые, изрядно истоптанные ковры на паркете. На стенах то и дело попадались стенды с какими‑то документами, но ворочать головой и читать их не было никаких сил.
Меня волокли мимо дверей с табличками. Усилившийся слух ловил доносящиеся изнутри голоса и шелест бумаги. Наконец я очутился в кабинете с большим окном. Перед ним — длинный стол, по бокам высокие шкафы с документами.
На столе папки с бумагами и чернильницы. В глубоком кожаном кресле восседает человек в красной мантии. Наружность у незнакомца неприятная, крысиная. Сморщенное личико с острым крючковатым носом, едва заметные бледные губы, толстые круглые очки. На голове — глубокие залысины, плохо скрытые дурацкой черной челкой, похожей на связку липких сосулек.
Человек посмотрел на меня, хмыкнул и достал из горы бумаг какую‑то папку. Послюнявил тонкий пожелтевший от курения палец и пролистнул несколько страниц.
— Тайр Джен Авелин, — с укоризной сказал незнакомец. Голос у него оказался довольно неплохой. Низкий, мягкий и баюкающий. Совсем не под стать мерзкой физиономии.
— Да…, — выдохнул я, покачиваясь на стуле из стороны в сторону.
— Моя фамилия Криз. Я судья. А вы находитесь в суде. Понимаете?
Я неопределенно мотнул головой.
— Вот и хорошо. Вас подозревают в государственной измене. В виду чрезвычайной важности дела, первое заседание начнется очень скоро. Где‑то через месяц.
Я застонал и откинулся на спинку. Стоящий сзади полицейский поддержал меня, иначе бы шлепнулся на пол вместе со стулом.
— Вас доставили сюда для избрания меры пресечения. Суда вы будете дожидаться в блоке предварительного заключения. Господин Авелин, вы с нами? Как‑то вы странно выглядите.
— Я болен… Мозговая хворь…
— Да? Ну тогда нет смысла звать врача, она все равно не лечится. Продолжим.
— Мне нужен адвокат, — еле ворочая языком, пробубнил я. Головная боль сменилась столь сильным головокружением, что я ощущал себя как после литра водки в одно рыло.
— Не волнуйтесь, адвоката вам предоставят.
— А можно изменить меру пресечения? На домашний арест, например.
— К сожалению, никак нельзя. Дело, понимаете ли, не абы какое. Но, скажем так, за небольшое пожертвование в фонд ветеранов юридической службы вас посадят к политическим. Поверьте, там гораздо веселее, чем среди городского отребья.
— Сколько?
Судья показал мне пятерню. Я кивнул.
— Как только мне принесут чековую книжку.
— Ах, не беспокойтесь. Она уже у нас.
Полицейский положил на стол блокнот с отрывными бланками. И где он умудрился его достать? Ну конечно — обыск!
Я выписал чек на пятьсот золотых. Криз предоставил мне какие‑то бумаги, но так как подписи не требовалось, я не стал их читать. Не до того было. Скорее всего постановление об аресте. Сейчас главное встретиться с адвокатом…
Из суда меня перевезли в местный аналог СИЗО. Здание находилось совсем рядом и мало чем отличалось от других городских зданий. Высокий, в рост человека, каменный фундамент, обшитые побеленными досками стены, красная черепица. Только вместо окон были длинные и очень узкие бойницы, куда и руку‑то вряд ли просунешь.
В голове метались мысли: одна паршивее другой. Ладно, допустим, политические зэки под шконку не бросят. А если на допросах пытать будут? В нашем мире это дело тоже распространено повсеместно, но все же более гуманно. Как бы странно это не звучало. А если мне зубы рвать будут ржавыми клещами или пальцы отрезать?
От таких дум стало только хуже. Хорошо хоть конвоиры, предупрежденные о мозговой хвори, практически несли меня на руках. А то бы точно свалился от бессилья и жуткой боли.
Когда меня тащили в дверь, успел прочитать выбитую на табличке надпись: "БПЗ". Хорошо хоть судья не обманул. Взяточник — но честный. Ярчайший пример двоемыслия и взаимоисключающих параграфов.
Внутри блок напоминал бункер времен Второй мировой. Стены из похожего на бетон серого материала. Практически сразу от входа тянется коридор с рядами камер. Вместо дверей — толстенные железные листы с поворотными запорными механизмами. Как на кораблях и подводных лодках.
Полицейские передали меня охранникам и удалились. У этих форма была черной, с белым поясом, перчатками и ремнем через грудь. Несмотря на хмурые морды и тяжелые дубинки, вертухаи обращались со мной довольно бережно. Да и я не выпендривался, делая то, что мне скажут.
Перед "заездом" меня обыскали, но не нашли ничего интересного, кроме мелочи. Серебряные монетки из казино тут же разошлись по карманам надзирателей. Мы прошли по длинному, ярко освещенному утренним солнцем коридору и остановились у последней камеры.
Пока один охранник ворочал колесом, другой снимал наручники. Никаких вещей вроде спальных принадлежностей или средств гигиены мне не дали.
В камере сидел всего один заключенный. Оно и понятно — с таким‑то размером. Да у меня ванная комната куда больше, чем эта узкая каморка с низким потолком.
Сиделец выглядел молодо — мой ровесник, вряд ли старше. Слегка смуглая кожа и кучерявые черные волосы, карие глаза и орлиный нос. Будь я на Земле, счел бы парня испанцем. Еще у него были пышные бакенбарды. Раз нет бороды до колена — значит сокамерник или заехал недавно, или здесь все же как‑то можно побриться.
Из одежды на зэке была линялая пожелтевшая сорочка и брюки с клешем.
При моем появлении парень встал, протянул руку и радостно произнес:
— Здравствуй!
— Я возьму пики точеные и срублю ими!.. — с ходу затараторил я. Лишь потом понял, какую фигню сморозил. — Прости, я немного болен.
Мы обменялись рукопожатием. У соседа было довольно приятное и очень умное лицо. Видно, что не какой‑то урка из подворотни. Такое лицо сразу располагает к себе.
— Ты где спать будешь? Мне все равно.
На стене висели нары. Две доски на цепях, каждая шириной в полметра, не больше. Причем верхнюю приколотили так высоко, что можно нос о потолок почесать. Никаких покрывал и подушек — только голая древесина. Хорошо хоть зашкуренная, без заноз. В углу ржавое железное ведро с водой. Вот и весь интерьер.
От одной стены до другой, кстати, можно запросто шагнуть. Вот такая вот теснота.
— Тогда я внизу…
— Лады! Только я посижу пока с тобой, а ночью перелезу. Не охота весь день как в гробу лежать.
Кряхтя и сопя, я присел на нары. Привалился спиной и затылком к холодной стене. Боль малость унялась.
