Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)
— Суниды — самые низкорослые из теблоров.
— Наверное, примешалась когда-то нижеземная кровь.
— Они пали глубоко.
Карса опустил руки, волоча цепи, пока не ухватился за бревно снизу.
— Спасибо, теблор.
Карса поднял, провернул бревно, затем вновь положил его, тяжело дыша.
— Быстро не выйдет, нижеземец. За это — прости.
— Я понимаю. Не спеши. Бильтар уже ушёл под воду, и Альрут, похоже, следующий. У тебя хорошо выходит.
Теблор вновь поднял бревно, провернул его ещё на полкруга.
С другого конца послышались всплески и бульканье. Затем хрип:
— Уже почти всё, теблор. Я последний. Ещё один разок — я подберусь под бревно, чтобы оно меня придавило.
— Тогда тебя раздавит, а не утопит.
— В этой жиже? Это не беда, теблор. Тяжесть, конечно, большая, но особой боли я не успею почувствовать.
— Лжёшь.
— Что с того? Не средства важны, а результат.
— Всё важно, — проговорил Карса и вновь приготовился. — На этот раз я проверну бревно полностью, нижеземец. Теперь будет легче — мои цепи тоже укоротились. Готов?
— Одно мгновение, — пролепетал человек.
Карса поднял бревно, закряхтел от его огромного веса.
— Знаешь, я передумал…
— А я нет.
Карса провернул бревно. Затем уронил его.
С другого конца послышался шум, цепи звенели в воздухе, затем — надсадный кашель.
Карса с удивлением поднял голову. Измазанная коричневой жижей фигура размахивала руками, отплёвывалась, брыкалась.
Карса вновь опёрся спиной на стенку ямы, подождал, пока человек оправится. Некоторое время с другого конца бревна слышалось лишь тяжёлое дыхание.
— Ты сумел проползти под бревном, а потом перекатиться сюда через верх. Я поражён, нижеземец. Видно, ты всё же не трус. Не думал, что есть среди детей такие, как ты.
— Чистая отвага, — прохрипел человек. — Это мой конёк.
— Чей это был зуб?
— Альрута. Больше не надо вертеть бревно, пожалуйста.
— Прости, нижеземец, но я должен его прокрутить обратно, пока бревно не ляжет так, как прежде.
— Будь проклята твоя мрачная логика, теблор.
— Как тебя зовут?
— Торвальд Ном, хотя мои враги малазанцы знают меня под именем Кастет.
— И как же ты выучил наречие сунидов?
— Этот язык давно известен среди торговцев. До охотников за головами к ним ходили натийские торговцы. Вели взаимовыгодную торговлю с сунидами. По правде говоря, ваш язык состоит в близком родстве с натийским.
— Солдаты только невнятно блеяли.
— Ясное дело, они же солдаты, — человек помолчал и добавил: — Понятно, такой юмор тебе не по нраву. Ладно. Солдаты эти, скорее всего, малазанцы.
— Я решил, что малазанцы — мои враги.
— Это у нас общее, теблор.
— У нас нет ничего общего, кроме этого бревна, нижеземец.
— Как хочешь. Но в одном я обязан тебя поправить. Малазанцы, конечно, народ омерзительный, но по нынешним временам натии ничуть не лучше. Союзников среди нижеземцев у тебя нет, теблор. В этом не сомневайся.
— А ты натий?
— Нет. Я даруджиец. Из города далеко на юге. Дом Номов велик, и некоторые его семьи почти богаты. Один из Номов даже оказался в Совете Даруджистана. Правда, мы незнакомы. Увы, активы моей семьи несколько… м-м-м… скромнее. Оттого и пришлось мне много странствовать и обучиться подлым ремёслам…
— Слишком много болтаешь, Торвальд Ном. Я готов снова провернуть бревно.
— Проклятье! Я-то надеялся, ты об этом забыл.
Бесформенный, расплющенный конец железного прута уже дошёл до середины бревна. Ноги у Карсы болели и дрожали, хотя он делал всё бо́льшие перерывы. Рваные раны, которые остались на груди и спине от расколотой доски, вновь открылись, и кровь равномерно смешивалась с потом, пропитывая одежду. Кожа и плоть на лодыжках были изорваны в клочья.
Торвальда сморила усталость вскоре после того, как бревно вернулось в начальное положение. Нижеземец стонал во сне, а Карса продолжал трудиться.
Сейчас, пока урид отдыхал, прислонившись к глинистой стенке ямы, единственными звуками под полом были его собственное неровное дыхание и тихие вздохи с дальнего конца бревна.
Затем над головой послышались шаги: сперва человек прошёл в одну сторону, затем — в другую и исчез.
Карса вновь поднялся. Голова у него кружилась.
— Отдыхай дольше, теблор.
— На это нет времени, Торвальд Ном…
— Ещё как есть! Работорговец, который теперь тобой владеет, задержится здесь, чтобы его караван отправился в путь в компании малазанских солдат. По меньшей мере до Малибриджа. В последнее время свирепствуют разбойники из Глупцова леса и Жёлтой Марки, за что я не могу скрыть некоторой личной гордости, поскольку именно я объединил этих бесшабашных грабителей и головорезов. Они бы уже пришли меня спасать, если бы не малазанцы.
— Я убью этого рабовладельца, — сообщил Карса.
— С ним лучше поосторожней, великан. Сильгар — не самый приятный человек, и он уже имел дело с воинами вроде тебя…
— Я — урид, а не сунид.
— Ты уже говорил. И я не сомневаюсь, что ты страшней их — и уж точно больше. Я только советую: поосторожней с Сильгаром.
Карса вновь взялся за бревно.
— У тебя довольно времени, теблор. Нет смысла освобождаться, если ты потом не сможешь даже ходить. Я уже не раз бывал в кандалах, поэтому говорю, исходя из личного опыта: выбери подходящее время, возможность всегда подвернётся, если только ты прежде не заморишь себя до смерти.
— Или не утопишься.
— Верно-верно, и я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил об отваге. Признаюсь, меня одолел миг чёрного отчаяния.
— Знаешь, сколько времени ты провёл здесь в цепях?
— Ну, когда я сюда попал, на земле лежал снег, а лёд на озере только-только тронулся.
Карса медленно повернулся к едва заметной, щуплой фигурке у дальнего конца бревна.
— Торвальд Ном, даже нижеземцев негоже подвергать такому.
Человек надтреснуто захохотал:
— И это нас вы зовёте детьми. Вы, теблоры, рубите людей направо и налево, будто вы палачи, вот только среди моего рода казнь — это милость. Какого-нибудь обычного ублюдка по приговору, как правило, ждёт пытка. Натии причиняют страдания так, будто это искусство, — это у них, наверное, потому, что зимы слишком холодные. В общем, если бы Сильгар не заявил, что ты — его собственность, и не малазанские солдаты в городе, местные уже сдирали бы с тебя шкуру живьём — по тонкой полоске за раз. Затем заперли бы тебя в железной коробке, чтобы ты исцелился. Они знают, что твой народ не берёт зараза, а значит, можно вас мучить очень, очень долго. Думаю, снаружи сейчас наберётся с лихвой весьма обозлённых горожан.
