Шестое действие - Резанова Наталья Владимировна

– О чем беседуете, дети мои? – подошла хозяйка дома.

– Об идеальной любви, – ответил Мерсер.

– А! – Мария Омаль бросила понимающий взгляд в сторону барнабита. – Идеальная любовь – это как медовый сироп. В небольших количествах приятно, вкусно и полезно. Но нельзя же питаться исключительно медовым сиропом!

Белинда хохотнула, прикрывая рот веером.

– А кто говорит, что исключительно? Я бы такого могла порассказать…

– Не стоит, – тон Марии Омаль был мягок, но категоричен. – Тем более что господин Эриксдорф и олдермен Ховен нас покидают… ах, и вы, рыцарь, тоже?

Мерсер понял, что и ему пора прощаться. Однако, когда он подошел к руке, она не ограничилась формальным прощанием.

– Господин Мерсер, я попросила бы вас впредь не исчезать надолго. Появляйтесь хотя бы на утренних приемах, если общество высокородных посетителей моего дома вас почему-либо смущает. В городе неспокойно, кто знает, какие могут быть последствия, и, возможно, я буду нуждаться в помощи и совете такого человека, как вы… сведущего в законах, но не связанного служением им…

В ее голубых глазах Мерсер не заметил ни проблеска интереса к своей мужской персоне, ни профессионального интереса, хотя голос был исполнен искреннего доброжелательства. Что ж, женщина опыта и возраста Марии Омаль должна уметь скрывать свои чувства.

– Я непременно навещу вас, – заверил ее Мерсер.

Когда он вышел из дома, солнце сияло вовсю, словно в конце лета спешило отыграться за дождливое его начало. Где-нибудь об эту пору в Карнионе все стремились бы спрятаться под крышу. Но в Эрде никогда не бывало такого пекла, и на улицах полно народа. По большей части добрые граждане Эрденона, рачительные хозяйки и верные их слуги в эти часы посещали рынки, лавки, галереи. Солидные господа, из тех, что, в отличие от молодых гуляк, встают раньше полудня, разъезжали с визитами, а служители закона следили за порядком. Праздношатающейся публики было меньше, чем в Тримейне, но таковая имелась: кавалеры, подкрутив псевдогвардейские усы, подпирали бока кулаками так лихо, будто поддерживали перебитые хребты, важно оглядывали шествующих из церквей дам и семенящих горожанок; уличные певцы и музыканты, студенты, свободные от службы стряпчие. Наверняка были здесь и воры, помышлявшие, как освободить почтенную публику от кошельков, цепочек и батистовых носовых платков, а также переодетые полицейские. В сущности, каждый и каждая могли оказаться не теми, кем выглядели. И никаких вам мороков.

На площади Правосудия рыночных рядов не было, но по мелочи торговля все же шла. Продавали летучие листки с описанием наиважнейших событий, подслеповатыми гравюрами, где эти же события были изображены, всякую ерунду с лотков.

Дородная торговка вопила:

– А вот яблоки! Первые в году! Лучше всяких заморских!

Яблоки и в самом деле были хороши – румяные, крупные. Единственная отрада большинства городских сладкоежек. И лучше всякого медового сиропа.

Рядом с лоточницей, на низком каменном крыльце, расположился одноногий старикан с физиономией, также напоминающей яблоко, но печеное. Поблизости лежала стопка гравюр: «Казнь ужасных и богопротивных еретиков, кощунственно именующих себя ангелистами, в городе Вальграме весною 1662 года от Р. Х.».

Событие было малость устарелое, да и вообще торговля такого рода зачастую служила прикрытием для нищенства, официально запрещенного в Эрденоне, но, видимо, в связи с недавними происшествиями листки брали бойко. Посему инвалид был весел и горланил куплеты:

А привирал рыцарь Ларком, думал Мерсер, выбирая яблоко на лотке. Не так мало в Эрде людей, которые помнят смуту. Тридцать пять лет, если вдуматься, не такой великий срок, и незачем рыцарю разыгрывать… как его?.. Мафусаила. Вот хотя бы этот старик с листками – ногу, скорее всего, на той войне потерял. Но заводить беседу с ним Мерсер не стал.

Роберт Китцеринг оказался дома – похоже, только что пришел, поскольку вокруг хозяина радостно скакал Тигр.

– Нужно было кое-что забрать из дома… документы, – объяснил чиновник.

– Не могли доверить это слуге, – понимающе кивнул Мерсер.

– Вот именно. Заодно решил пообедать… сейчас Миккель накрывает. У нас в канцелярии черт знает что творится, – доверительно сообщил Китцеринг. – И не только в канцелярии. Его светлость вернулся в город. Про инцидент со сбежавшими ангелистами вы наверняка слышали.

– Которых пристрелили? Об этом болтают во всех кабаках. Но приплетают столько небылиц, что уши вянут. Дьяволы, ангелы, огонь, который не жжет…

– Ну да. Кстати, о дьяволах и ангелах вопили те двое, что остались в живых. Вечно этим фанатикам ангелы мерещатся. Генерал-губернатор очень недоволен, а капитан Форсети – вы должны его помнить, – тот просто почернел от злости. Хотя он сумел выловить двоих беглецов, видимо, допрос не дал ощутимых результатов.

На лестнице послышались шаги, и Тигр, виляя хвостом, бросился к Анкрен, спустившейся из своей комнаты.

То ли Китцеринг свыкся с изменой пса, то ли служебные страсти оказались сильнее, но неудовольствия он не выразил.

– Добрый день, – Анкрен рассеянно потрепала пса по голове.

– Вам также, госпожа Герда. – Китцеринг внезапно вспомнил о своем долге хозяина. – Друзья мои, не отобедаете ли со мной? Конечно, это скорее легкая закуска, чем обед… Я прикажу Миккелю подать приборы.

За столом Мерсер спросил:

– Однако, Роберт, какое касательство эта история имеет к вашей канцелярии? Разве ангелистами занимается не церковный суд? Простите, если это не служебная тайна.

– Ангелистов, конечно, передадут Церкви. Что же, Эрденону время от времени полезно наблюдать казни еретиков.

– Непременно казни? Разве нет шансов, что им смягчат наказание?

– Когда еретики раскаиваются, им заменяют смертную казнь тюрьмой, ссылкой, публичным покаянием. Но кто слышал о раскаявшихся ангелистах? Так вот, отвечаю на ваш первый вопрос… Ходят упорные слухи, что почитатели Святого Альдрика объединились в некое братство. И что именно это братство отбило ангелистов у стражи, дабы покарать еретиков самолично. И это, знаете ли, звучит правдоподобнее, чем явление огненных ангелов и дьяволов из преисподней. И если следствие пойдет по этому пути – а так, похоже, и будет, – это сильно осложнит нашу жизнь. Вероятно, вы забыли, что в день вашего приезда я рассказывал, что примас желает от службы наместника борьбы с почитателями Альдрика.

– Нет, что-то такое я припоминаю…

– А если они объединились и взялись за оружие… он ведь был воином, их патрон. Мало того что это вызовет беспорядки… еще и горожане будут их поддерживать, не то что ангелистов! Нет, право, почему Святой Альдрик пал в сражении с императорскими войсками, а не наоборот!

Далее Китцеринг поспешил на службу, Тигра Миккель выставил из господских комнат, а Мерсер с Анкрен поднялись к себе.

– Совсем забыл. Я тебе яблоко принес. А то чахнешь тут в затворничестве. – Мерсер вынул покупку из кармана и протянул ей.

– Спасибо, заботливый ты мой… – Анкрен откусила от яблока, но, видимо, ее отвлекло новое соображение, и есть она не стала. – Скажи-ка мне лучше, что за братство Святого Альдрика появилось в Эрденоне? Уж нам-то лучше всех известно, что к нападению на тюремный возок оно не причастно. Знаешь ты что-нибудь об этом?

– Еще бы не знать, когда я это братство и придумал. Раз я распустил слух, который привлек к тебе внимание Форсети, надо было принять контрмеры. И всю неделю я старательно распространял этот слух в Эрденоне. А ты думала, я ухожу только кофий к мадам Омаль распивать? Нет, были у меня и другие занятия…