Стать Магом (СИ) - Клеттин Антон
Правда, где именно я осяду на некоторое время все еще не решил. Пока склонялся к Фельску, так как относительно недалеко, плюс какая-никакая, но столица аж целого графства. А значит — культурный и промышленный центр целой провинции. Идеальное место для меня. Лучше было бы только в Эйнале. Но туда пока не хотелось лезть. А вот в Фельске я, если и не осяду, то хотя-бы гляну как там и что. Для общего, так сказать, развития и лучшего понимания чем живет и дышит новый для меня мир. А там уже можно подумать и о своей афере с баронством Киффер, благо перстенек-то баронский я с пальца его милости перед сожжением таки не забыл захватить.
До Фельзена я добрался уже затемно. Постучал, было, в накрепко закрытые ворота, но был грубо послан… приходить с утра, с первыми лучами солнца, как и все нормальные люди. Делать было нечего, мои мечты о приятном на ощупь и теплом времяпрепровождении разбились о жестокую реальность несовершенства местного транспорта (нет, Ромчика я не ругал даже мысленно, не настолько же я скотина, в самом-то деле). Так что пришлось устраиваться на ночевку.
Решив, что городские ворота место проходное, а с разного рода проходимцами я никаких дел иметь не хотел, мы с Ромчиком отъехали немного в сторону от города и расположились на крошечной, закрытой со всех сторон деревьями, полянке. Поужинав купленными в деревне старосты Глинора припасами и привязав свой внедорожник к телеге, все тем же старостой сконструированной, я в ней же и улегся и вскоре уже видел чудесные, очень пошлые сны.
Нет, все же покупка телеги оказалась самой моей, наверное, лучшей инвестицией с момента попадания. Да простит меня Ромчик. Спать на досках оказалось намного лучше, чем на земле. И проснулся я не от того, что мне роса за шиворот попала, а от ласкового касания утреннего солнца.
Стоп! Солнце! Тот грубый хмырь говорил, что с рассветом ворота откроет. А значит, на завтрак у меня будут не сухари с орехами и солониной, а нормальный, хорошо прожаренный, стейк.
— Ромчик, не спи, — обратился я к коню, который, в отличие от меня, уже давно проснулся и всем своим видом показывал, что не прочь позавтракать. И он вполне согласен на тот вкусненький овес, мешок которого я купил накануне.
— Хавай, только в темпе, — решив, что у меня все равно еще некоторое время уйдет на то, чтобы привести себя в порядок и подготовить коня, повесил тому на шею вожделенный мешок с лакомством.
Пока Ромчик вдумчиво завтракал, я оделся, причесался (рукой, естественно, надо же соответствовать роли), навесил на коня все эти бдсм-приблуды и впряг его в телегу. Все, мы были готовы ехать.
Фельзен встретил нас распахнутыми настежь воротами и длиннющей очередью на въезд в него. Состоящей, преимущественно, из таких же как у меня, либо похожих, телег.
Я присвистнул. А затем заметил вслух:
— Да уж. Похоже мы останемся сегодня без завтрака.
Ромчик на это лишь презрительно фыркнул и, склонившись к земле, своими крепкими, чуть желтоватыми, зубами выдернул из нее здоровенный кусок травы. После чего, не меняя выражения на морде, показательно сожрал.
— Ладно, проглот, намек я понял, — чуть дернул я вожжами, показывая, что хочу начать движение, — пора выдвигаться, а то до обеда в город не попадем.
С места нашей ночевки до города было рукой подать, но поток крестьянских телег был настолько обширен, что пока мы добрались до дороги, очередь на въезд еще сильнее увеличилась.
Ставлю золотой против медяка, что Ромчик, скотина, специально медленно переставлял копыта, дабы отомстить за свое унижение и подольше продержать меня без обеда и женской ласки. Мстительный он у меня, есть такое.
Стоило, наверное, подбодрить его вожжами, но я не решился. Добрый я человек. Лишний раз стараюсь никого не обижать. Да и чувство вины до сих пор грызло.
— Здрав будь, отец, — обратился я к седому, но все еще крепкому мужичку, когда мы наконец выбрались на дорогу перед городом. Мужичок уютно устроился на одной из бочек, плотными рядами стоящих в кузове телеги, на козлах которой сидел парень, чуть старше меня нынешнего. Явно сын этого дядьки. Уж очень лицами они были похожи.
— И тебе здоровья, незнакомец, — широко улыбнулся мужик. Видно было, что человек он не злобливый, улыбчивый. Собственно, именно поэтому я к нему обратился, а не к своему соседу сзади — хмурому, затюканному рохле, которого в данный момент отчитывала крикливая бабища, явно его жена. Как я понял, отчитывала она как раз за то, что мужик этот пропустил нас с Ромчиком вперед. Вот и решил лишний раз не нагнетать и обратиться к тому, кто выглядит намного более приветливым. И, как оказалось, не ошибся.
— Слушай, отец, не подскажешь, чой-та тут спозаранку столько народца-то набилось? Ярмарка что-ль? — по-простому поинтересовался я.
— Так суббота же, — удивленно посмотрел на меня мужик, — базарный день.
Естественно, что в местном языке дни недели назывались иначе, чем в русском. Однако, год тут делился на те же четыре сезона по три месяца в каждом. В каждом месяце было по двадцать восемь дней или четыре недели. И в каждой неделе было по семь дней. И в каждой из них имелись так называемые «красные дни» — суббота и воскресенье. Суббота была базарным днем. А воскресенье, прямо как у нас — религиозным. Вот из-за этой самой похожести я и пользовался земной системой. И так наловчился, что даже уже не замечал, как местные понятия заменял земными.
Со временем, кстати, тут тоже была та же самая петрушка. Те же двадцать четыре часа. Правда, точных способов измерения, по крайней мере в деревнях, не было. Так что время определяли по солнцу. По солнцу же и вставали и ложились спать.
— О-о-о, — глубокомысленно заметил я, — вот оно что. Ну спасибо, отец, выручил.
— А ты сам, что, не местный? — в свою очередь поинтересовался мужичок.
— Неа, — не стал врать я, — наша деревушка под Фельском находится. Я сюда к родичам приехал. Батя к брату своему послал. Он тут живет. Буду кровельному делу учиться, — вдохновенно врал я, — а то к семейному у меня душа не лежит.
— Вот оно что, — задумчиво проговорил мой сосед, — а что за семейное дело-то?
— Да горшечники мы, — продолжил я чес.
Так мы и проболтали с мужиком до того момента, пока не пришла их с сыном очередь въезжать в город. Мужик оказался любителем поговорить и выпить. Угостил меня пивом собственного приготовления, которое, собственно, и привез на продажу в Фельзен. Я же не остался в долгу и накормил их с сыном солониной, закупленной у старосты Глинора.
Это было, наверное, самое душевное стояние в очереди за обе моих жизни. Даже жалко было расставаться с такими приятными людьми. Но, увы, стражники, последние минут пятнадцать взиравшие на наш небольшой пикничок с явной завистью, ждать пока мы вдоволь наговоримся почему-то не пожелали. И, стоило Рону (а именно так звали мужичка) с сыном подъехать к воротам, тут же попытались взять их в оборот. Но Рон был калачом тертым, поэтому небольшое пожертвование начальнику караула, представляющее собой один небольшой, но далеко не пустой бочонок, тут же сделало господ стражников добрыми и отзывчивыми.
Правда, эта их отзывчивость распространялась только на Рона, меня же они встретили хмурыми мордами и стандартными вопросами:
— Кто такой? Откуда? С какой целью прибыл в город?
Вы не подумайте, с Роном я пил не только для того, чтобы утолить свою жажду. И общался не только потому, что тот оказался приятным собеседником. Нет, основной целью было выяснение местных реалий и чего мне ждать на воротах. Поэтому, к встрече со стражей я был готов полностью.
— Талек. Из Холмогоровки (назвал я самую дальнюю от Фельзена деревушку). Приехал на базар за разным товаром.
— Что в сумках? — задал новый вопрос стражник.
Я начал, было, подбирать слова так, чтобы намекнуть ему на то, что готов дат ьна лапу, если новых вопросов не прозвучит, но сзади, вдруг, раздался какой-то ропот, шепотки. Они все ширились, росли и, наконец, превратились в неясный гул.
