Джон Толкин - Властелин Колец
Им не осталось иного выбора, как играть свою роль до конца. Поэтому Арагорн, не медля, построил войско самым лучшим образом, какой мог придумать, расположив его на двух больших насыпях из взорванных камней и земли, которые орки наваливали годами. Перед ними, отделяя их от Мордора, лежала, как ров, громадная трясина с чадящей грязью и вонючими омутами. Когда всё было устроено, полководцы поскакали к Чёрным Воротам с большим отрядом всадников и со знаменем, герольдами и трубачами. Здесь был Гэндальф как главный герольд, и Арагорн с сыновьями Элронда, и Эомир из Ристании, и Имрагил; Леголасу, Гимли и Перегрину приказали идти тоже, чтобы все враги Мордора имели своего свидетеля.
Они приблизились к Мораннону на расстояние оклика, развернули стяг и затрубили в трубы, и герольды выступили вперёд и послали свои голоса за зубчатые стены Мордора.
— Выходи! — кричали они. — Пусть Властелин Чёрной Страны выйдет! Над ним будет суд. Ибо он несправедливо начал войну против Гондора и захватил его земли. Потому король Гондора требует, чтобы он исправил причинённое им зло, а затем ушёл навсегда. Выходи!
Потом наступило продолжительное молчание, и ни звука, ни крика не донеслось в ответ со стен и ворот. Но Саурон уже составил свои планы, и сначала он намеривался жестоко поиграть с этими мышами, прежде чем нанести смертельный удар. Поэтому, как раз когда полководцы собирались повернуть прочь, молчание было внезапно прервано. Словно гром в горах, раскатилась долгая дробь больших барабанов, а затем раздался рык рогов, который потряс даже камни и оглушил людей. А потом дверная створка Чёрных Ворот с громким лязгом распахнулась, и из неё вышло посольство Чёрной Крепости.
Во главе их скакала высокая зловещая фигура на чёрном коне, если только то был конь, ибо он был огромен и безобразен, с ужасной мордой-маской, более похожей на череп, чем на живую голову, и во впадинах его глаз и ноздрей пылал огонь. Всадник был весь одет в чёрное, и чёрным был его высокий шлем, однако это был не призрак Кольца, а живой человек. Он был лейтенантом Башни Барат-дура, и имя его не упоминает ни одна повесть, так как он сам забыл его, и он говорил: "Я — Уста Саурона". Тем не менее, сказано, что он был изменником, происходящим из расы тех, кого называли чёрными нуменорцами, потому что они основали свои поселения в Средиземье в годы господства Саурона и поклонялись ему, будучи влюблены в чёрные знания. Этот человек поступил на службу Чёрной Крепости, лишь только та снова поднялась, и, благодаря своей ловкости, всё больше входил в милость Властелина, и он стал великим чародеем, знал многие мысли Саурона и был более жесток, чем любой орк.
Это он выехал сейчас из ворот, и с ним вышел только небольшой отряд солдат в чёрных доспехах и один стяг, чёрный, но с красным знаком Глаза Зла. Остановившись в нескольких шагах от полководцев Запада, он оглядел их с головы до пят и рассмеялся.
— Есть ли среди этого сброда кто-нибудь, способный вести переговоры со мной? — спросил он. — Или хотя бы имеющий достаточно мозгов, чтобы понять меня? Во всяком случае, не ты! — продолжил он издевательски, обращаясь к Арагорну. — Чтобы стать королём нужно больше, чем обломок эльфийской стекляшки или шайка, подобная этой. Как! Да любой разбойник с гор может похвастаться свитой ничуть не хуже!
Арагорн промолчал, но поймал взгляд посла и удержал его. Минуту они боролись так, но вскоре, хотя Арагорн не шелохнулся и не протянул руки к оружию, другой дрогнул и подался назад, словно бы ему грозил удар.
— Я герольд и посол, и на меня нельзя нападать! — воскликнул он.
— Где придерживаются таких законов, — сказал Гэндальф, — существует также обычай, что послы стараются поменьше дерзить. Тем не менее, вам никто не угрожал. У вас нет причин для страха, пока вы не передадите своё поручение. Но, если только ваш хозяин не обрёл новой мудрости, по окончании посольства вы со всеми его прислужниками будете в великой опасности.
— Так! — отозвался Посланник. — Значит, говорить будешь ты, старый бородач? Не о тебе ли мы слышали время от времени и не о твоих ли странствиях, в которых ты вынашивал заговоры и плёл интриги с безопасного расстояния? Но на сей раз ты слишком далеко сунул свой нос, мастер Гэндальф, и ты увидишь, что происходит с теми, кто расставляет свою дурацкую паутину под ногами Саурона Великого. У меня есть памятные предметы, которые велено показать тебе: именно тебе, если ты дерзнёшь прийти.
Он подал знак одному из охраны, и тот выступил вперёд со свёртком в чёрной тряпке.
Посланник сорвал ткань и затем, к изумлению и ужасу всех полководцев, предъявил сперва короткий меч, который носил Сэм, потом серый плащ с эльфийской брошью и, наконец, мифрильную кольчугу, которую Фродо скрывал под своей истрёпанной одеждой. В глазах их почернело, и показалось им в миг молчания, что мир всё ещё стоит, но сердца их мертвы, и их последняя надежда сгинула. Пин, стоявший позади принца Имрагила, с горестным возгласом выпрыгнул вперёд.
— Молчи! — сурово произнёс Гэндальф, отталкивая его назад, но Посланник громко расхохотался.
— Так при тебе ещё один из этих крысят! — воскликнул он. — Не могу понять, что полезного ты в них находишь, однако посылать их в качестве шпионов в Мордор — это выходит даже за рамки твоей обычной глупости. Тем не менее, я благодарен ему, поскольку теперь ясно, что по крайней мере это отродье знакомо с предметами, и напрасно ты станешь сейчас отрицать это.
— Я не собираюсь отрицать это, — сказал Гэндальф. — Действительно, я знаю их все и всю их историю, чего ты, Зловонная Пасть Саурона, не сможешь сказать, сколько бы ни насмехался. Но для чего ты принёс их сюда?
— Кольчуга гномов, эльфийский плащ, клинок павшего Запада и шпик из маленькой крысиной страны под названием Шир, — нет, не перебивай! — мы отлично знаем: здесь следы заговора. Но продолжим. Быть может, он, носивший эти вещи, был тварью, которую вам не жаль потерять, а может быть, и наоборот: кем-то из тех, кто дорог вам, возможно? Коли так, то побыстрей раскиньте тем небольшим умишком, который у вас остался, потому что Саурон не любит шпиков, и какова будет его судьба, зависит теперь от вашего выбора.
Никто не ответил Посланнику, но он видел их лица, серые от страха, и ужас в глазах, и опять расхохотался, ибо казалось ему, что забава получилась отменной.
— Ладно, ладно! — произнёс он. — Я вижу, что он был дорог вам. Или, вернее, задание его было таково, что ты не желал бы провалить его? Так вот: оно провалилось. И теперь он годами будет терпеть медленные мучения, такие долгие и медленные, какие только сможет изобрести наше искусство в Великой Башне, и не освободится никогда, разве что, быть может, когда он полностью сломается и станет ни на что не годным, — вот тогда он сможет прийти к вам, и вы поймёте, что натворили. И так непременно будет, — если вы не согласитесь на условия моего Властелина.
