Джон Толкин - Властелин колец
Она вздрогнула под звездной накидкой и посмотрела на север.
– Куда вы смотрите, Эовин? – спросил Фарамир.
– Разве не в той стороне черные ворота? И разве он теперь не там? Прошло семь дней, как он уехал.
– Семь дней, – сказал Фарамир. – Не думайте обо мне плохо, но я скажу вам: эти семь дней принесли мне радость и печаль, которых я не знал раньше. Радость видеть вас, и боль, потому что теперь страхи и сомнения этого злого времени удвоились. Я не хочу конца мира, Эовин, не хочу утратить так скоро то, что нашел.
– Утратить то, что вы нашли? – повторила она, серьезно глядя на него.
– Я не знаю, о чем вы говорите. Но не будем, друг мой, говорить об этом. Я стою на самом краю, мрачная пропасть открывается у моих ног, и есть ли какой-нибудь свет за мной, я не могу сказать. Потому что я еще не могу повернуться. Я жду знака судьбы.
– Да, мы ждем знака судьбы, – согласился Фарамир. Больше они ничего не сказали. Им показалось, что ветер стих, свет померк, солнце потемнело и все звуки города прекратились. Не слышно было ни ветра, ни голоса, ни крика птицы, ни шелеста листвы и ни их собственного дыхания. Даже биение сердец не было ощутимо. Время остановилось.
Руки их встретились и сжались, хотя они и не знали этого. Они ждали, сами не зная чего. И вот им показалось, что над хребтами отдаленных гор поднимается еще одна огромная гора тьмы, поднимается, как волна, готовая поглотить весь мир; в ней сверкали молнии. Дрожь пробежала по земле, и они почувствовали, как затряслись стены города. Земля испустила звук, похожий на вздох. Сердца их вновь забились.
– Это напомнило мне Нуменор, – сказал Фарамир и сам удивился звуку собственного голоса.
– Нуменор?
– Да, потонувшую землю запада, и черную волну, поглотившую зеленые земли и холмы. Мне это часто снилось.
– Значит, вы думаете, что идет тьма? – спросила Эовин. – Тьма неизбежна? – И она вдруг прижалась к нему.
– Нет, – ответил Фарамир, глядя ей в лицо. – это просто видение. Я не знаю, что происходит. Разум говорит мне, что приближается большое зло и мы стоим у конца дней. Но сердце говорит – нет. Тело у меня легкое, и надежда и радость пришли ко мне, хотя я сам не понимаю, почему, Эовин. Эовин, белая леди рохана, не верьте в этот час, что тьма победит! – Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
Так стояли они на стене города, дул сильный ветер, и их волосы, черные и золотые, смешивались при порывах ветра. И тень ушла, и солнце горячо ударило лучами, и всюду стало светло. Воды Андуина сверкали серебром, и во всех домах города запели от радости, овладевшей их сердцами неизвестно почему.
И прежде чем солнце стало склоняться к закату, прилетел большой орел. Он выкрикивал новости от капитанов запада:
Пойте, люди башни Анора:
Королевство Саурона кончилось навсегда, И Башня Тьмы разрушена.
Пойте и радуйтесь, люди Башни Стражи Ваша вахта была не напрасной, черные ворота разбиты Ваш король в них, он непобедим.
Пойте и радуйтесь, дети запада: ваш король вернулся, Он будет жить среди вас все дни вашей жизни.
И увядшее дерево зацветет вновь, И король вырастит его в высоких местах, И город будет благословенен.
Пойте все, вы, люди!
И люди во всем городе пели.
Следующие дни были золотыми, весна и лето соединились и пировали на полях Гондора. Быстрые всадники привезли от Каир Андроса сообщения о всем случившемся, и город готовился к прибытию короля. Мерри был вызван и уехал с телегами, которые везли припасы в Осгилиат и оттуда кораблями к Каир андросу; но Фарамир остался – вылечившись, он принял на себя власть и наместничество, хотя и ненадолго. Его обязанностью было подготовить все для того, кто его сменит.
И Эовин не уехала, хотя брат просил ее прибыть на поле Кормаллен. Фарамир дивился этому, но он редко видел ее, будучи занятым многими делами; она продолжала жить в домах излечения и одна ходила по саду, и лицо ее снова побледнело, и казалось, что во всем городе она одна была нездорова и печальна. Глава домов забеспокоился и поговорил с Фарамиром.
Тогда Фарамир пришел и увидел ее, и они снова вместе стояли на стене. И он сказал ей:
– Эовин, почему вы задержались здесь и не отправились в Кормаллен за Ктаир Андросом, где вас ждет ваш брат?
И она сказала:
– Разве вы не знаете?
Но он ответил:
– Могут быть две причины, но которая из них истинная, я не знаю.
И она сказала:
– Я не хочу играть в прятки. Говорите яснее.
– Если хотите, леди, – согласился он, – вы не пошли, потому что вас звал только ваш брат, и вид лорда Арагорна, потомка Элендила, в его торжестве теперь не принесет вам радости. Или же потому, что я не пошел, а вы хотите оставаться рядом со мной. А может, верны обе причины, и вы сами не можете выбрать. Эовин, любите ли вы меня, полюбите ли когда-нибудь?
– Я желала быть любимой другим, – ответила она. – Но мне не нужна ничья жалость.
– Это я знаю, – сказал он. – Вы желали любви лорда Арагорна. Он велик и могуществен, а вы хотели славы, хотели быть поднятой над всеми, кто ползает по земле. Он казался вам восхитительным, как великий капитан юному солдату. И он действительно величайший из людей. Но когда он ответил вам лишь пониманием и жалостью, вы не захотели ничего, вы искали доблестной смерти в битве. Посмотрите на меня, Эовин.
И Эовин долго смотрела на Фарамира, и Фарамир сказал:
– Не называйте жалостью дар верного сердца, Эовин! Я не предлагаю вам жалость. Вы высокая и доблестная леди и сами заслужили славу, которая не будет забыта. И вы прекрасны, даже в языке Эльфов не найдется слов для описания вашей красоты, и я люблю вас. Раньше я жалел вас. Но теперь, даже если бы у вас не было никаких печалей, если бы не было у вас страхов, если бы вы были благословенной королевой Гондора, я все равно любил бы вас, Эовин, любите ли вы меня?
И тогда сердце Эовин смягчилось, или она сама поняла его. Неожиданно зима прошла и солнце улыбнулось ей.
– Я осталась в минас аноре, башне солнца, – сказала она, – и смотрите! Тень исчезла! Я больше не буду девушкой с мечом, не буду соперничать с великими всадниками, не буду наслаждаться лишь песнями об убийствах. Я буду целителем, полюблю все, что растет. – она снова посмотрела на Фарамира и сказала. – Я больше не хочу быть королевой.
И Фарамир весело рассмеялся.
– Это хорошо, – сказал он, – потому что я не король. Но я женюсь на белой леди рохана, если она того пожелает. И если она захочет, мы пересечем реку и в счастливые дни будем жить в прекрасном Итилиене и там разобьем сад. Все будет расти там с радостью, если придет белая леди.
– Значит, я должна буду оставить своих людей, гондорец? – спросила она. – И ваш гордый народ будет говорить о вас: «Вот идет тот, кто приручил дикую девушку с севера! Разве не было для него женщин из расы Нуменора?»
