Уильям Гордон - Глаз павлина
— Разве могла я когда-нибудь подумать, что свершится заветная мечта любой девчонки попасть в замок Бенкизер? — сказала Афризия.— Конечно, сперва я испугалась и совершенно не понимала, что происходит на самом деле. Я решила, что угодила в руки палачей Золотого Павлина…
— …И чуть не убила меня своим костяным гребнем! — рассмеялся Андуран.— Знали бы вы, чего мне стоило справиться с этой дикой кошкой. Я с ног до головы был покрыт синяками!
— Я хорошо усвоила твои уроки, дядя Рамазан,— кивнула, соглашаясь с волшебником, принцесса.
…Удивлению принцессы, уяснившей, кто ее похитил на самом деле, не было предела. А через несколько дней огромный интерес и уважение к кумиру ее детства сменила неподдельная страсть.
— Это действительно была любовь с первого взгляда! — воскликнула Афризия, беря в свои узкие ладошки мощную руку Андурана.
Влюбленные обменялись взглядами. У Конана даже екнуло в груди: он знал этот взгляд, именно так смотрела на него его прекрасная Белит…
Волна чувств, обрушившаяся на Андурана и Афризию, закружила их в вечном, как мир, водовороте, заставив забыть обо всем на свете. Свитки, содержавшие ответы на сокровенные вопросы человечества, пылились на столе; удивленные драконы улетали, не дождавшись хозяина; судьба далекого Кироса — все было забыто и принесено в жертву на алтаре Любви. Бенкизер бесцельно плыл по бескрайнему океану воздушных просторов, послушный воле ветров. Подлинная страсть сжигала время и расстояние.
Так, один за другим текли дни, открывая влюбленным сокровенные тайники души друг друга. И лишь накануне дня, на который была назначена свадьба с Зебубом (казалось, это было вечность назад!), Афризия стряхнула с себя сладкое наваждение. По просьбе принцессы Андуран показал ей Кирос и ее отца Фараха. Кто может описать ужас девушки, увидевшей, во что превратился могучий и крепкий мужчина за время ее отсутствия?
— Я решила, что всему виной мое исчезновение.— Голос Афризии дрогнул.— Я проклинала себя за то, что совершенно забыла про отца! Но Андуран, умевший видеть истинную суть вещей, сразу заметил, что с Фарахом было что-то не так.
— По облику человека всегда можно определить, что у него похищена душа,— кивнул волшебник.
Для столь опытного и мудрого чародея не составило труда докопаться до истины. Истина же оказалась страшна. Андуран прекрасно сознавал, какая опасность нависла над миром. Ему была ведома настоящая мощь Огненной Птицы. Но он до сих пор был уверен, что Золотой Павлин надежно заперт. Ни один маг на земле не имел понятия, что продавшийся силам Зла некромант Улхаш с помощью страшных чар сумел призвать Глаз Павлина на землю.
Удивительна воля Случая, этого настоящего господина всего сущего. Глаз Павлина питал силой Зебуба. Пока же кровавое око висело у гхазского колдуна на шее, оно было надежно укрыто сильнейшими чарами от взора любого мага. Но не от взгляда простого смертного! И надо же такому случиться, что Андуран начал свои поиски именно в тот миг, когда глаз демона оказался в руках Ишмаэля.
— На весы была брошена судьба рода людского. А благодаря Афризии я снова чувствовал себя одним из его представителей. Хвала Силам Света, мне вовремя удалось разгадать, с кем придется иметь дело,— проговорил Андуран,— и я сумел подготовиться к магическому поединку. Но до последнего мгновения я не был уверен, что моих сил хватит, чтобы справиться со страшным демоном. Чем все закончилось, вам самим ведомо, поскольку все вы в той или иной мере участвовали в этих событиях.
Но главный герой этого поединка — это ты, северянин,— обратился Андуран к Конану.— Если бы не твое вмешательство, не твои сила воли и беспримерное мужество, нам всем было суждено стать горстью праха под пятой Зебуба. Именно ты, Конан, окончательно избавил наш мир от Посланца Тьмы, когда уничтожил Глаз Павлина. Ибо до тех пор, пока кровавый камень оставался цел и невредим, в распоряжении Зебуба была вся страшная сила Огненной Птицы.
— Так что же это получается? — удивился Конан. — Если бы ты. не украл Афризию, она вышла бы замуж за Зебуба. Тогда бы ничто ему не помешало стать королем Кироса, накопить сил и обрушить свою ересь на мир!
— Точно,— согласился Андуран.— Более того, зло само себя перехитрило! Если бы Юсиф не отдал Руфию в руки палачей Золотого Павлина или просто промолчал об этом, у тебя не было бы никаких причин лезть в их логово! И стало быть, ты не оказался бы в нужное время в нужном месте, не уничтожил бы Глаз Павлина и не избавил мир от Зебуба!
— Чудны дела ваши, боги! — покачал головой окончательно запутавшийся Конан.
— Не стоит над этим ломать голову, горец,— посочувствовал киммерийцу Андуран.— Добро всегда найдет тот или иной способ противостоять злу. А тебе, северянин, не впервой воздавать злодею по заслугам.
— Дело говоришь,— согласился Конан с Андураном.
— Ну вот и пришло время прощаться, друзья мои. Надо ли говорить, что все вы мои дорогие гости на нашей свадьбе? Перед тем же, как отправиться по своим делам, подумайте, нет ли у вас ко мне каких-нибудь просьб,— обратился к присутствующим волшебник.
Все были вознаграждены по заслугам, и никто не хотел искушать судьбу. Лишь Конан о чем-то глубоко задумался. Наконец совсем мальчишеская улыбка озарила лицо киммерийца.
— Знаешь, волшебник, я всегда завидовал птицам, которые смотрят на наш мир из поднебесья. Но как бы высоко я ни поднимался в горы, все равно мне не удавалось охватить взглядом весь мир. Сейчас же ни ты, ни Афризия,— рассудил Конан,— не можете покинуть Кирос. А сразу же после твоей свадьбы, волшебник, мы с Руфией,— Конан обнял девушку за плечи и крепко прижал ее к себе,— отправляемся в Кот.— Так вот, не одолжишь ли ты на эти две седмицы нам свой летающий замок?
Даже Ишмаэль присвистнул от такой наглости. Но, к удивлению друзей, Андуран не счел просьбу киммерийца чрезмерной.
— Да будет так. Я прекрасно тебя понимаю и сам с удовольствием составил бы тебе компанию, но увы…— Волшебник вздохнул и развел руками.— Ты совершенно прав. В ближайшее время вряд ли мне представится возможность покинуть землю. Как я ни старался убежать от дел людских, судьба распорядилась по-другому. Теперь,— Андуран с нежностью посмотрел на Афризию,— я в ответе не только за себя, но и за народ своих будущих детей.— Он посмотрел долгим взглядом на Конана: — И знаешь, мне это по душе, хотя не думаю, что ты сейчас со мной согласишься. Вспомни, горец, мои слова через тридцать лет.
* * *
Послушный воле киммерийца сказочный замок летел на восток. Далеко внизу проплывали каменные отроги Гамалейских хребтов.
