Дэвид Дрейк - Щит судьбы
Под тентом находились и Баресманас с Курушем. Велисарий вначале решил разобраться с этой проблемой.
— Я буду благодарен, Куруш, если ты с твоими войсками возобновишь движение. Двигайтесь настолько медленно, насколько возможно, правда, не надо очевидно тащить ноги. Но держите низкий темп, чтобы мы после решения проблемы могли без особого труда вас догнать. Но на данный момент, я думаю, будет лучше…
Куруш кивнул.
— От тебя не требуется никаких объяснений, Велисарий. Совсем не нужно, чтобы в дело еще вмешивались и персидские солдаты. А то мы станем еще одним источником недовольства.
Он отвернулся и пошел своей обычной нервной походкой, и тут же стал отдавать приказы подчиненным. Баресманас последовал за ним после того, как улыбнулся Велисарию, этой улыбкой выразив свою поддержку.
Теперь под тентом остались только римляне. Все немного расслабились. Или, лучше сказать, римлян теперь ничто не сдерживало.
— Называй это как хочешь! — рявкнул Кутзес. — Я думаю, с командующими гарнизоном ты должен расправиться точно так же, как с теми восьмью негодяями…
— Я считаю, нам следует выслушать, что думает полководец, — вставил Бузес. Он положил руку на плечо брата, таким образом сдерживая его. — Насколько тебе известно, он славится своими хитростями. Или ты уже забыл?
Кутзес скорчил кислую мину. Но промолчал. Бузес улыбнулся Велисарию.
— Может, нам стоит объявить о внезапно обнаруженном караване, оправляющемся в расположение войск малва с жалованьем? — весело предложил Бузес. — И послать ребят из гарнизона на разведку?
Все собравшиеся офицеры за исключением Велисария расхохотались. Но даже он не смог не улыбнуться в ответ на предложение Бузеса.
За несколько дней после присоединения Бузеса и Кутзеса к его армии Велисарий пришел к тому же мнению, что и Ситтас с Гермогеном. Ни один из двух братьев, в особенности Кутзес, еще полностью не избавился от горячности, свойственной юности. Правда, за три года, прошедшие после Миндуса, оба брата в некоторой мере научились сдерживать свои порывы. И это было очевидно.
Улыбка Велисария сошла с лица. Да, он уже решил для себя, что одобряет двух братьев-фракийцев. Не все люди умеют учиться на своих ошибках. Велисарий сам умел и ценил это качество в других.
Юмор, думал он, — это ключ, в особенности способность посмеяться над самим собой. Услышав, как Бузес и Кутзес в Карбеле пригласили Маврикия на «рекогносцировку» в ближайшую таверну, Велисарий понял: с братьями больше проблем не возникнет.
Но сейчас было не до шуток. Проблема оставалась, и она ни в коей мере не являлась комичной.
— Я хочу решить вопрос без кровопролития, — объявил он. — И в любом случае я считаю, что в нем нет необходимости, Маврикий. Я не стану спорить с тобой по юридическим вопросам и терминам, но просто считаю: ты неправильно понял ситуацию.
Маврикий потрепал бороду.
— Может быть, — недовольно согласился он. — Но…
Велисарий снова поднял руку, жестом попросив Маврикия помолчать. Хилиарх пожал плечами, но ничего не сказал. Полководец повернулся к Тимасию, командующему пятьюстами иллирийскими кавалеристами, предоставленными Германицием.
— Твои люди — главные в решении проблемы, — объявил он. — По крайней мере, им отводится ключевая роль в моем решении. Какую они занимают позицию?
Тимасий нахмурился.
— Позицию? Что ты имеешь в виду?
Тимасий говорил с сильным акцентом. Как и у большинства иллирийцев, его родным языком являлась латынь, а не греческий. И если судить только по тому, как он произносил фразы, его можно было принять за тугодума. Вначале Велисарий, которому много раз в прошлом доводилось сталкиваться с иллирийцами, отказался от этой мысли, отбросив первое впечатление, однако после более тесного знакомства все-таки пришел к выводу: Тимасий на самом деле не очень быстро соображает. Он казался достаточно компетентным командиром, если дело шло о рутинных мероприятиях. Однако Велисарий решил, что у него нет времени ходить вокруг да около и следует говорить прямо и резко.
— Я имею в виду, Тимасий, что вы, иллирийцы, тоже громко жаловались с тех пор, как мы выступили в поход два месяца назад. — Тимасий хотел возразить, но Велисарий отмахнулся от его возражений. — Я ни в чем тебя не обвиняю! Я просто констатирую факт.
Тимасий промолчал, угрюмо и с негодованием. Велисарий сжал челюсти, готовясь к продолжению. Но в этом не оказалось необходимости. Следующий за Тимасием по рангу, гектонтарх Либерии, вступил в разговор.
— Это не то же самое, полководец. Да, наши люди на самом деле много ворчали — но в связи с непривычными усилиями во время быстрого марша.
Мужчина нахмурился. С таким выражением при большом лице с низкими надбровными дугами он выглядел тупицей. Однако последующие слова противоречили впечатлению.
— Тебе следует отличать то, что происходит с нашими, и то, что гложет ребят из Константинополя. Они — изнеженные гарнизонные войска. Да, они не благородных кровей, за исключением командующих, по крайней мере, не этот полк, но они позаимствовали типичное отношение приписанных к столице солдат. Они привыкли быть главными надо всеми — как союзниками, так и врагами. — Он нахмурился сильнее. Казалось, брови встретились. — В особенности, они считают себя выше других, эти снобы. Девушка в Карбеле — не первая служанка в таверне, с которой они позволяли себе вольности, не сомневайся. Вероятно, таких было немало и в Константинополе, а потом дела замалчивались властями столицы.
Несколько собравшихся под тентом офицеров согласно кивнули.
— Иллирийские солдаты также не славятся своим мягким обхождением, — заметил Велисарий.
Либерии сморщился.
На самом деле у иллирийских войск, входивших в римскую армию, сложилась вполне определенная репутация. Они были склонны к зверствам более, чем кто-либо, если не считать чистых наемников.
— Все равно это не то, — твердо, но угрюмо заявил Либерии. На Велисария произвело впечатление то, как он держался: не было никаких всплесков эмоций. Либерии говорил спокойно. Пусть угрюмо, но он констатировал факты.
Либерии показал на Бузеса и Кутзеса, а также других офицеров сиРийской армии.
— Эти парни привыкли иметь дело с персами. Персы — народ цивилизованный. Конечно, известно, что после начала войны обе стороны ведут себя… плохо. Но даже тогда это вопрос отношений между империями. А в перерывах между войнами — которые случаются гораздо чаще и длятся дольше — приграничные территории живут спокойно и мирно.
Несколько сирийских офицеров кивнули. Либерии продолжал говорить.
