Александр Дорошенко - Стрелы и пули
При входе на площадку, нас остановил худой старик, в поношенном грязном костюме, с широкой красной повязкой на рукаве.
— Куда спешите, — прошамкал он. — Сначала билетики получите.
Он, оторвал от висящего на шее рулона клочок бумаги с номером и протянул его мне.
— Главное не потеряйте. Просто садитесь и ждите, когда вызовут, ясно?
— Куда уж яснее, — сказал я и шагнул за ворота. Там меня сразу остановил ещё один тип, и указав на рюкзак, поинтересовался: — Оружие, алкоголь, наркотики, недозволенные лекарства есть?
— Нет.
— Хорошо, снимайте. По выходу из карантина вам его вернут.
— А, так это карантин… — пробормотал я, ставя рюкзак на землю. Охранник ловко перетянул его толстой верёвкой и нацепил на ручку жестяную бирку.
— Какой у вас номер? — грозно спросил он.
— Что? Ах, номер… — я взглянул на билетик, данный мне старичком. — Триста двадцать седьмой.
— Отлично. — Охранник записал номер с билетика и номер с бирки в толстую тетрадь, после чего, его помощник, кинул рюкзак на кучу вещей. Мне осталось только пожать плечами и пройти на площадку, забитую людьми. Когда подошли Марта с Гердой, я нашёл неплохое местечко, где можно было присесть.
— И как вам это нравится? — иронично спросила Марта.
— Скажу честно, мне это совсем не нравится, — вздохнула Герда. — Я боюсь, что нас всё же расстреляют. Или… — она махнула рукой в сторону бульдозера, который рыл неподалёку яму, наверно под очередной барак. — Загонят всех в такую яму, обольют бензином и…
— Ну, у тебя и фантазии.
— Это не фантазии, — буркнула девушка.
Я решительно встал. — Ладно, пойду, посмотрю, чем тут занимаются. Марта, ты со мной?
— Ага.
— А ты, Герда?
— Я посижу здесь.
— Хорошо, тогда держи место.
Мы начали проталкиваться к навесу, как раз в тот момент, когда капрал отпустил очередного человека и хриплым, сорванным голосом, сказал: — Следующий.
— Номер двести восемьдесят второй! — выкрикнул солдат сидящий справа от него
Лежавший неподалёку, высокий, дородный мужчина, грузно встал и неторопливо приблизился.
— Документы, — бросил капрал.
Мужчина протянул зелёную книжечку паспорта и несколько смятых бумажек. Капрал, брезгливо отпихнул бумажки на край стола и открыл паспорт. — Имя?
— Готлиб Бирер, — величественным баритоном проговорил мужчина.
— Образование?
— Сингрельская Высшая Школа и экономический факультет Его Императорского Величества, университета.
Кто-то в толпе присвистнул. Насколько я знал, Сингрельская школа, являлась самым престижным из аристократических учебных заведений, да и на экономическом факультете столичного университета, могли учиться только представители элиты Империи. Но капрала, похоже, это совсем не волновало.
— Профессия?
— Что? Да вы понимаете с кем…
— Профессия?
— Член совета директоров и управляющий столичного филиала, Первого Имперского Банка! — Готлиб почти кричал. Похоже, дядя впервые в жизни столкнулся с подобным отношением.
— Значит, банкир… — протянул капрал, не поднимая головы, записывая, что-то в конторской книге.
— Представьте себе, молодой человек! — взвизгнул его собеседник. — И зарубите на носу!..
— Ещё профессия есть?
— Что? — Готлиб осёкся.
— Ещё профессия есть? — терпеливо, словно упрямому ребёнку повторил капрал. — Руками работать умеешь?
— Нет, конечно! Я ведь не какой-нибудь плебей!
— Значит, запишем: "профессии не имеет"… Курт, жетон работника третьей категории.
Сидящий слева солдат, вытащил из коробки треугольный жетон, на котором был выдавлен номер и протянул его банкиру.
— Добро пожаловать в Новую Империю, гражданин… э… Готлиб Бирер. Статус работника третьей категории, позволяет вам рассчитывать на койку в бараке и бесплатное двухразовое питание. После того, как вы овладеете необходимой для общества профессией, ваш статус вырастет в зависимости от степени полезности. Жетон с номером не терять, предъявлять охране по первому требованию. За утерю — карцер и публичная порка. Сейчас пройдите в карантинный барак для санобработки, и получения дальнейших инструкций. Всё. Следующий!
— Номер двести восемьдесят третий!
— Да вы хоть понимаете, с кем говорите! Я буду жаловаться вашему начальству!
— Жалобы принимаются в бараке номер пятьдесят, окошко четыре, каждый чётный день месяца. Проходите, не задерживайте!
— Номер двести восемьдесят третий! — снова выкрикнул солдат.
К столу, робко подошёл невысокий мужчина лет пятидесяти с худым, морщинистым лицом. Его одежда представляла собой живописный коктейль разных стилей. Дорогое, явно снятое с чужого плеча, измазанное глиной пальто, надетое прямо на голое тело, прикрывало короткие, полосатые лагерные штаны. На ступнях, бесформенными колодками, громоздилась пара тяжёлых рабочих ботинок. В руках, бедняга нервно мял облезлую зимнюю шапку.
— Документы!
— Так-то, добро воевода, их у меня и нету, — растерянно ответил мужик. Он говорил медленно, с чудовищным акцентом.
— Как зовут?
— Иржи. Иржи Ганзелка, я.
— Откуда родом?
— Так-то из Козюльска, значит, козюльские мы, добро воевода.
— Кретин! — рявкнул капрал. — Страна, какая?
— Так-то значит, пшестонец я. Пшестонец из села Козюльское, Мягольского уезда, так и запишите добро воевода.
— Военнопленный?
— Да как можно, добро воевода, мы же с вами не воевали, вы же наши освободители и защитники от славенских варваров. Я из добровольного рабочего резерва, приехал по приказу господина наместника Восточных земель.
— Доброволец, значит… — с едкой иронией протянул капрал.
— Истинно так, добро воевода, истинно так. Все Козюльские поехали, только сопляки да старики дома остались.
— Можно подумать, вас животных, кто-нибудь спрашивал… Где работал?
— Так-то, значит на заводе в Турале, работал, а потом в лагерь переправили, когда завод разбомбили.
— А в Салазар зачем ехал? Тебе же в другую сторону надо?
— Так-то, ведь стреляют, в моей стороне. А я не люблю, когда стреляют.
— Ясно. Образование?
— Школа сельская, три класса, добро воевода. Грамоту знаю, и считать могу.
— А профессия, какая?
— Так-то столяр я. Хороший столяр. У самого милсдаря Грабчека учился. Не слышали про такого?
Капрал фыркнул, потом покивал.
— Столяр это хорошо, столяры нам нужны. Курт, жетон работника второй категории.
Солдат достал квадратный жетон с номером и протянул Иржи Ганзелке. Тот недоумённо начал вертеть его в руках.
