Светлана Фортунская - Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2
Профессионализм существенно снижает степень свободы.
Как-нибудь на досуге нужно будет заняться этим вопросом. Вывести формулу и подсчитать оптимальный уровень профессионализма…
— Кот! — заорал мне в ухо Ворон. И уже, вредная птица, к моей макушке прицеливается — ну, мне не привыкать, увернулся. — Довольно мечтать! Соберись — и за дело!
Оказывается, я так и застыл подле своей подушечки.
— Я не мечтаю, я размышляю! — огрызнулся я, демонстративно взял подушку в зубы и потащил ее в кабинет. Хватит с меня аскетизма!
Домовушка, сгрудив немытую посуду в мойку, увязался за нами.
Чем Ворон, конечно, был очень недоволен.
— Мы будем обсуждать серьезные вопросы, связанные с теорией и практикой магии! — заявил он. — Ты, конечно, существо магическое, но не более того, магически ты безграмотен! И не только магически…
— Ты, твое преминистерство премудрейшее, не ершись, а запрежде помысли — отроку надобно по-перву все, как есть, то бишь, как оно было-случилось, рассказать, обсказать, чтоб он каких глупостей не вытворил. Опять же, молодец в заблуждениях находится, а это уж и вовсе негожее дело — об Бабушке об нашей как об злодейке какой мнить!
Ворон хмыкнул, покрутил головой, прикрыл один глаз — и согласился.
— Ну, ладно. Только рассказывать буду я, ты вечно на сказочный лад сбиваешься!
— Давай уж совокупно, совместно то есть. Потому как я, может быть, на сказочный лад, да ясную и понятную речь держу, а ты по наукам молвишь — а темному, неученому и не внять!
Ворон немножко поспорил — но вяло так, для вида — и согласился.
Мы разместились: Ратибор на стуле, Ворон и Домовушка — на столе, а я разложил свою подушку на стопках книг, которые мы вчера ночью сняли с полок в поисках нужной информации. Ворон зыркнул на меня круглым желтым глазом, но промолчал. Однако я бы все-таки не стал говорить, что у Ворона наблюдался преддепрессивный синдром, по моему мнению, он просто был чрезмерно сосредоточен на проблеме. И, кажется, согласился со всеми нами, что Ратибор — действительно брат Лады. Документов у парня он, во всяком случае, больше не требовал.
Итак, Домовушка и Ворон, иногда по очереди, иногда поправляя и перебивая друг друга, посвятили Ратибора в нашу, Здешнюю, версию, Тамошних событий уже почти вековой давности.
И про Домовушку рассказали — как он жил, забытый и заброшенный, в лесной избушке, и как бабушка его спасла и выходила.
— Так что никакая я не нечисть, а очень даже и ЧИСТЬ! — гордо закончил свой рассказ Домовушка. — Я домашний дух стерегу, сберегаю. И Бабушка наша уж никак не Баба Яга, и к темным силам никакого касания ни в какие времена не имела, и с дедушкой Морозом в дружбе. А уж ты, касатик, верно, ведаешь, что дедушка Мороз ни с силой темною, ни с тварью злобною водиться-кумиться не будет!
Ратибор порозовел (смутился, должно быть), и принялся оправдываться:
— Да имя у нее просто такое, по прабабке даденное! А на тебя я когда впервой глянул — уж прости, испужался! Лохмат, волосат, в рубище…
Домовушка чуть не задохнулся от возмущения:
— Это ты мой телогрей рубищем обзываешь? Да он почти что обнова! Мне его дедушка Мороз на Новый одна тыща пятьдесят пятый год справил!..
М-да… И заплатан на пузе не в цвет — левая заплата из ярко-синего сатина, а правая из желтого ситца в красный горошек. Домовушка долго в мешке с лоскутками рылся, чтобы для заплат поярче кусочки подобрать, и со мною советовался, и, помнится, с Карасем.
— И хлеб вы не печете, в лавке приобретаете, — продолжал бубнить Ратибор, пряча глаза. — А известно ведь, что нечистые и темные силы, хоть хлеб и потребляют, а выпекать его не могут — не поднимается, клеклый выходит у них хлебушко…
Домовушка сокрушенно вздохнул:
— Пекли мы прежде, до недавних времен пекли, а после перестали. Да на этом гасу у самой что ни на есть Василисы Премудрой лепешка получится, а не каравай! Ни духу в том хлебушке, ни пухлости!
— Э, не ври! — возмутился я. Доводилось мне едать хлеб Домовушкиной выпечки — серый, душистый, пушистый. — Прекрасный у тебя хлеб получался, в жизни такого другого не пробовал!
Домовушка махнул лапкой:
— Молод потому что! Настоящий хлебушек нужно с душою, с любовью, да в русской печи пекти! Говаривал я Бабушке, прашивал: построй мне печь, и жить мне будет где, мы же, домовые, запечные; и хлебушек будет, и щи, и каша настоящие, про блины и не загадывай… Это сейчас я наловчился, руку набил, а по-перву уж и намучился! Прежде же и гасу такого, трубного не было, жидкий был, его еще карасином именовали. Дохлятиной вонял, али еще чем. И заливали его в машину примусную. Или в такой… Кара-гас, пузатый такой…
— Нет, это ни в какие рамки не лезет! — возмутился Ворон, как бывало в старые добрые времена, когда Лада еще не впала в спячку. — Когда ты уже хоть чему-нибудь научишься, серость? Газ! Газ-з-з! Природный газ, который добывают из-под земли! Обрабатывают и подают по трубам! Состоит в основном из метана, чтоб тебе было понятнее — из болотного газа! А керосин — это продукт переработки нефти!
Ратибор слушал Ворона, полуоткрыв рот. Глаза его сияли, он даже губами шевелил, должно быть, повторял про себя незнакомые слова.
— Что один воняет, что другой, — огрызнулся Домовушка. — И никакого различия, кроме как один жидкий, а другой вроде пара; за жидким в лавку ходить приходилось, а этот — по трубам, с доставкою на дом. От того пожар может быть, и от этого тоже… Ты, касатик, преминистра нашего не слушай, он у нас так учен, что и понять его порою нет возможности. Все науки превзошел!
Это, как я понимаю, Домовушка пытался применить лесть в качестве превентивного средства против надвигающейся на Ворона депрессии. Мне же, напротив, показалось, что Ворон в прекрасной спортивной форме. В скобках замечу, что дальнейшие события показали, кто из нас двоих оказался прав.
— Ну, вот, я Бабушке и говорю: и вонь от него, от гасу того, и небезопасно опять же, то ли дело — русская печь! На все гожа — и греет, и варит, и печет, и спать на ней способно, в зиму, и вони ароматной для облегчения воздуху дает, ежели дрому соснового али другого хвойного спалить. А Бабушка мне молвит, нет, молвит, негоже от прыг-ресу запаздывать! А я ей говорю, не всяк прыг на горку проводит, иной прыг в болото заводит. Да и на каждый прыг свой скок найдется! А она свое ладит: прыг-рес да прыг-рес!
Тут в дверь позвонили: это Пес вернулся с продуктами, а Крыс — с прогулки. Домовушка побежал открывать, я тоже потянулся к двери. Хоть я и слышал список продуктов, который диктовал Лёне Домовушка, но все-таки сидела у меня внутри некая надежда: а вдруг я что-то пропустил? И Пес принесет колбаски?
