Picaro - Последний поход Морица фон Вернера
— Я все сделал, как вы говорили, мессир, — сказал он громким шепотом. — Подсыпал ваш порошок ребятам из караула и теперь они крепко спят, — человек оглянулся на башенку. — И свои вещички, лошадку приготовил: буду ждать вашего возвращения уже в седле. Вы уж постарайтесь не задерживаться, мессир, а то мало ли что, — попросил стражник.
— Два часа, — сухо ответил фон Цоберг. — Может немного меньше. Ты главное ухо держи востро: как услышишь лошадиный топот, сразу начинай створку толкать, чтобы нам у ворот ждать не пришлось. Вперед, — кольнув бока коня звездочками стальных шпор, рыцарь повел маленький отряд по городским улицам.
— Кто это был? — озадаченно спросил Олень, когда они ехали мимо погруженных в темноту домов. — Он што с нами назад поедет?
— Служил у меня когда-то в роте, — обронил рыцарь. — Помалкивайте и не отставайте. Скоро свернем налево, чтобы на рогатки и сторожей не натолкнуться, а там пешком пойдем.
Дорога к дому старого скряги заняла не менее получаса. Фон Вернер шел предпоследним в цепочке, ведя серого в яблоках коня под уздцы. Аркебузу с зажженным фитилем он нес на плече и внимательно смотрел под ноги: шли они какими-то пустырями мимо вонючих, мусорных ям. Невидимые за оградой домов сторожевые псы встречали и провожали их яростным лаем. Замыкавший отряд Виктор, не переставая, бранил пустобрехов злым шепотом.
Сердце Морица, как никогда тревожно билось, а на лбу и спине выступили капельки пота: неожиданно нахлынуло отчаяние. Было не по себе от того, что еще немного и назад дороги не будет: он навсегда останется вором и разбойником. Человеком эшафота. Но предпринимать что-либо было поздно.
— Пришли, — донесся издалека голос рыцаря. — Ганс остается здесь с лошадьми, остальные идут со мной. Вон к тому дому. Пошевеливайтесь.
Передав поводья товарищу, фон Вернер взялся за аркебузу обеими руками и поспешил догнать остальных стрелков. Стараясь не отставать от шагавшего впереди фон Цоберга, позвякивая железом, они подошли к стене. За ней расположился небольшой двухэтажный дом с трубой и силуэтом петуха-флюгера, четко вырисовывавшихся над черепичной крышей в лунном небе. Неожиданно, громко скрипнув, в стене отворилась калитка. Показавшийся в дверном проеме человек неуверенно спросил:
— Это вы, мессир?
— Да, — нагнувшись, рыцарь пролез в калитку. — Мориц, останешься здесь. Увидишь чужого, подпустишь и руби мечом. Бей первым и без разговоров. Если несколько человек, — пропуская стрелков, громким шепотом бубнил фон Цоберг, — то пали в них из аркебузы.
— Слушаюсь, мессир, — ощутив неимоверное облегчение, что не надо лезть вместе с остальными в чужое жилище, фон Вернер прижался спиной к стене. — Можете на меня положиться.
Стоять на стреме у дома, который грабят твои товарищи, оказалось не труднее, чем на часах в полку. Присев на корточки, выставив перед собой ружье и положив рядом обнаженный палаш, Мориц пялился в темноту. Медленно вел взглядом слева направо, разглядывая кусты и редкие деревья. Впереди, шагах в ста чернел большой дом под двухскатной крышей: оттуда могли появиться незваные гости.
Время тянулось медленно, как смоляная капля по стволу ели, и фон Вернер быстро заскучал. Вступив в завершающую стадию, ночное предприятие перестало его волновать. Вскоре в Морице проснулось любопытство: что же происходит сейчас в доме? Напряженно вслушиваясь, он заглянул в калитку. На маленьком заднем дворе было пусто, а из жилища ювелира не доносилось ни единого звука. Стены в три фута толщиной, сложенные из тщательно подогнанных камней, и массивные дубовые ставни надежно скрывали происходящее в доме. Поэтому карауливший у калитки стрелок так и не услышал, как визжал под пыткой не желавший расставаться с золотом старик-хозяин. Пока ему не прижгли пятки, он не хотел говорить, где главный тайник с деньгами. Не достигла ушей юноши мольба о пощаде перепуганных мужа с женой: сына мастера и его невестки. Не услышал Мориц хруста пробитых черепов, сокрушенных клевцом, которым рыцарь проломил головы супругам.
Оставлять свидетелей в живых фон Цоберг не собирался изначально да и лишние дольщики ему не были нужны. Поэтому, когда были найдены, вскрыты все тайники, шкафы, сундуки, а награбленное перекочевало в сумки, рыцарь прикончил старика-ювелира. Затем, выпуская по одному из дома стрелков, он задержался на пороге и наградил впустившего их сторожа коротким ударом в затылок. Молча, даже не охнув, человек упал ничком, а фон Цоберг поспешил к калитке, за которой продолжал напряженно вглядываться в темноту Мориц.
— Быстро уходим, — бросил ему рыцарь. — Все кончено.
Момент для разговоров был неподходящий и фон Вернер молча брел за почти бегущими товарищами. Из мешков, подпрыгивающих на спинах Оленя с Куртом, доносился звон: там бились друг о дружку блюда и тарелки серебряного сервиза. Из сумок слышалось позвякивание золотых монет. Все эти звуки ответили молодому человеку на не заданные вопросы — налет удался.
Вскоре стрелки уже садились на коней, обрадовав своим возвращением не находившего себе места от беспокойства Ганса. А потом, когда они галопом мчались через городские ворота, то никто не заметил, как замыкавший отряд мессир, придержав коня, разрубил палашом голову ожидавшего стражника. С лишними ртами было покончено, к тому же теперь в живых не осталось никого, кто бы мог указать на фон Цоберга и его людей.
* * *Оставшись в седле, измотанный ночной скачкой, фон Вернер смотрел, как его товарищи сыплют награбленное на расстеленный по земле плащ. Звонкими струйками лились золотые монеты, змейками выскальзывали из сумок драгоценные цепи. Ссыпались, вспыхивая огоньками самоцветов в рассветных лучах солнца, перстни и кольца. Серебряные подсвечники, чеканные блюда, подносы, украшенные резьбой кубки, плоские слитки серебра и золота…
Настоящее богатство, но Мориц не мог разделить радости приятелей, которые выхватывали друг у дружки предметы, восхищенно цокали языками и радостно хохотали. На вещах, как ему рассказали, лежала кровь пяти человек, а за такие вещи полагалось отсечение головы. И мысль, что сейчас они в безопасности, не успокаивала. Не становилось легче и от того, что сам не убивал, не резал глотки старику и его домочадцам. Стрелки рассказали: фон Цоберг убил всех своей рукой, словно опасался, что в последний момент его сообщники дрогнут. Молодой человек слабо в это верил, так как знал, его товарищам все едино: что курице шею свернуть, что человеку брюхо вспороть. За годы службы убийство стало для них привычным делом, такое уж у солдата ремесло.
Фон Вернер посмотрел на рыцаря: тот не спешиваясь, с высоты своего роста, издалека наблюдал за происходящим. Черты тяжелого, каменного лица утратили всегдашнее выражение холодного спокойствия, и, к удивлению Морица, их исказила нетерпеливая гримаса. Похоже, вид золота не оставил равнодушным даже старого вояку. Что же тогда говорить о других? Стоявшего рядом с мессиром Ганса била нервная дрожь. Чуть не подпрыгивая на месте, он сжимал в руках аркебузу и по гусиному вытягивал шею, пытаясь рассмотреть появлявшиеся на свет божий предметы. Наконец, на плащ, звякнув, упала последняя вещь — серебряный кубок.
