Picaro - Последний поход Морица фон Вернера
По каким-то своим соображениям фон Цоберг обратил внимание на шестерых наемников и, не долго думая, познакомился. Интерес со стороны такого великана и дворянина сразу польстил стрелкам. А названия военных кампаний, в которых он принимал участие, штандарты полководцев, под чьим командованием сражался, с первых же мгновений затмили вранье о Последнем походе. Иногда Морицу казалось, что выглядевший значительно моложе своих пятидесяти гигант привирает, но каждый раз выяснялось, что, скорее всего, рассказы — правда. Выдумать столько подробностей, так точно описывать внешность, привычки людей, чьи имена были у всех на слуху, случайный человек не мог. С тем, что рыцарь рассказывал о службе, в свое время сталкивались и наемники. Он лично знал всех, у кого служила разношерстная компания стрелков, а с Виктором и Куртом в одних полках дрался против императорских войск. Было это лет семь назад, когда фон Цоберг еще командовал эскадроном рейтаров, а будущие ветераны тянули лямку в пикинерских ротах. Курт утверждал, что не раз издалека видел, как рыцарь водил своих людей в атаку. В последнюю войну аристократ служил и под знаменем покойного Герцога, но недолго, так как повздорил со своим полковником.
В общем, начав военную карьеру молоденьким, безбородым корнетом, фон Цоберг сумел выжить во всех войнах, сотрясавших имперские земли за последние тридцать шесть лет. За эти годы его панцирь и шлем не раз побывали в починке у оружейников, приняв на себя сотни ударов: вражеские мечи, арбалетные болты и пули оставили на них множество отметин. Немало шрамов имелось и на тяжелом, малоподвижном лице рыцаря, украшенном по древнему обычаю цатльских воинов бородкой из множества косичек. Каждая такая косичка говорила о враге, сраженном в бою.
Познакомившись с наемниками, рыцарь взял их под опеку. Не успел Мориц оглянуться, как цатльский дворянин выкупил из заклада лошадей и заплатил долги стрелков. С первого дня встречи фон Цоберг повел себя по отношению к ветеранам, как будто они были его верными слугами. Вот уже целых десять дней они жили за счет рыцаря, безропотно следуя за ним, куда он звал. Возможно, сказывалась выработавшаяся за годы службы привычка подчиняться старшему по званию. В свои дела фон Цоберг стрелков не посвящал, но и ничего не требовал взамен за опеку. По крайней мере до сегодняшнего утра.
Поначалу завтрак проходил в молчании, так как в присутствии мессира наемники робели и распускали языки только в подпитии. Их кормили, поили хмельным, на ночь устраивали под крышу. Что еще нужно служивому человеку, который постоянно не только рискует жизнью, но и скитается по имперским дорогам не меньше иного бродяги? Главное, чтобы сейчас брюху было сытно, на душе весело от вина, а придет время то и умереть с мечом в руке будет не страшно!
Дождавшись, когда нажравшиеся от пуза и захмелевшие стрелки утратили к еде интерес, фон Цоберг привлек к себе внимание одним движением. Затянутый в перчатку, размером, походивший на ядро для пушки, кулак рыцаря ударил по столу так, что подпрыгнули миски. Мгновенно смолкнув, разболтавшиеся наемники испуганно уставились на рыцаря, а поперхнувшийся от неожиданности Фриц побагровел, пытаясь сдержать кашель.
Фон Цоберг обвел притихших сотрапезников тяжелым взглядом холодных голубых глаз и, словно карты на стол, выложил весьма заманчивое предложение. Дескать, живет по соседству в неком городишке известный на все окрестные княжества золотых дел мастер. Маленький, сухонький старикашка, с виду чистый гном, давно зажившийся на белом свете. Скупой, зимой снега не выпросишь, деньги в рост дает. Немало людей он таким образом по миру пустил, но никто не жалуется: сам курфюрст Урренский у него подарки для супруги заказывает. Ювелир же не прост — с князя за работу берет гроши. За что его высочество считает мастера честнейшим человеком и не раз приглашал жить в столице. Но старик так привык к своей норе, что уже много лет даже носа из нее не высовывал. Сидит в доме, как гном в пещере, и света белого не видит.
Не успел мессир перейти непосредственно к своему предложению, как сердце фон Вернера тоскливо заныло. Не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться, куда клонит рыцарь. Уставившись в миску с объедками, Мориц подумал не стоит ли ему сейчас подняться и выйти из флигеля? Но фон Цоберг продолжал говорить не останавливаясь, а через несколько мгновений уходить было поздно.
— Десять тысяч гольдгульденов, — четко выговаривая каждое слово, произнес рыцарь, — наличными. Золото, серебро в слитках. Самоцветы. Украшения на продажу. Все это старый хрен держит в доме, — фон Цоберг сделал паузу и, не глядя на слушателей, отпил несколько глотков из кубка. — Взять деньги — раз плюнуть, — продолжил рассказчик, не дождавшись вопросов. — В доме, кроме ювелира, живут только его сын с женой и сторож.
— Что-то маловато домочадцев для такого богатея, — осторожно заметил Ганс.
— Жлоб патамучта, — пьяно сказал Олень. — Я таких навидался, — он затряс головой, — а одному кровь спустил…
— Тихо вы! — прикрикнул Виктор на товарищей. — Пусть мессир доскажет.
— Да, да, — поддержал Фриц. — Помолчите.
Мориц основательно глотнул из кружки и, слушая, как рыцарь рассказывает план набега на дом ювелира, неловкости уже не ощущал. В конце-то концов, кто он такой, чтобы осуждать других? Разве не предал он Хлонге, нарушив клятву, данную при подписании контракта? А то, что из-за любви, так где сейчас эта любовь? Лежит в земле и жрут ее черви…
Ощутив, как его замутило, фон Вернер громко икнул. Будь сейчас война, служи они против Уррена, думал он, выпотрошить сундуки старого ювелира было бы делом законным и почетным. Примеров тому не счесть! В книгах, описывавших сражения давно минувших дней, авторы зачастую со скрупулезностью кассира описывали свою добычу. А каких только рассказов он не слышал от товарищей по оружию еще в гарнизоне Замштадта. Как захватывали целыми семьями пленных для выкупа, а бедняков продавали на рудники, каменоломни, галеры. Как тащили после штурма из чужих домов все ценное и тут же сбывали за гроши маркитантам. А стоило хозяевам голос возвысить или сдуру стать на защиту нажитого горбом имущества, как получал такой храбрец палашом по голове. Жратву на чужой территории просто отбирали, выметая из крестьянских амбаров все до последнего зернышка, оставляя целые села помирать от голода. Так, если можно на войне, то почему сейчас нельзя? Ну, мир, ну, тишь да гладь, а завтра — "раз!" и понеслись друг дружку резать…
К чему душой кривить, не отрываясь от кружки, Мориц заставил себя допить самогон, на военную службу зачем шел? Ведь не только за славой и приключениями, за богатством шел. Чтобы всякий встречный-поперечный с первого взгляда понимал, что перед ним человек не простой, не рыцарь, у которого от предков только перстенек с гербом остался, а настоящий сеньор. Чтобы никогда о деньгах не задумываться, как это дворянину пристало. Но поманив сказочными сокровищами Заморья, жизнь не замедлила обмануть…
