Гай Кей - Изабель
— Почему древнегреческие? — спросил Нед.
Первые его слова во время ленча. Он и сам не знал, почему спросил.
Оливер Ли улыбнулся ему сквозь трубочный дым.
— Именно греки основали Марсель, примерно в 600 году до нашей эры. Назвали Массилией. Они торговали с племенами, живущими севернее. Береговая линия тогда была ближе, она изменилась.
— Торговали? А они… сражались? — спросил Нед.
— О, конечно. Здесь всегда сражались. Прованс — не лавандовый рай, который изображают торговые агенты и любовные романы, знаете ли.
— Знаю, — сказал Нед.
Отец бросил на него взгляд.
— Но в основном торговали, — продолжал Ли, когда принесли кофе. Он возился со своей трубкой, снова поднес к ней зажигалку. — В легенде об основании Марселя говорится, что капитана той первой греческой экспедиции выбрала в мужья дочь вождя племени, и все племя было в шоке.
— Выбирать должна была она? — лукаво спросила Мелани.
— Да, женщины кельтов были немного другими. У них была богиня войны, а не боги, среди прочего. Но я думаю, то, что Джиптис выбрала Протиса, стало неожиданностью. Конечно, если это случилось в действительности, если это не просто сказка. Не могу представить себе, что воинам ее племени это могло понравиться. Некто вдруг является на пир, и его выбирает принцесса.
— Сложная жизнь! — со смехом сказал Грег.
По какой-то причине, которую Нед не мог понять, его обдало холодом, словно он услышал больше, чем было сказано. Но в последние дни он почти отказался от попыток понять смысл происходящего.
Он вспоминал одинокую башню прошлой ночью, волков и человека с оленьими рогами. Его веселое настроение испарилось. Как посылать тупые электронные письма школьным друзьям после такой встречи? Ему хотелось снова уйти и остаться одному, но приходилось ждать, когда другие закончат есть.
Стив сказал:
— И когда же римляне добрались сюда?
Оливер Ли наслаждался аудиторией.
— Их попросили приехать те греки из Массилии, когда несколько сотен лет спустя борьба стала более ожесточенной. Некоторые кельтские племена торговали с ними, но другим не нравилось присутствие иностранцев на всем побережье, и они начали совершать набеги. И развешивали черепа на дверных косяках.
— Черепа, — произнес Нед, стараясь ничего не выдать голосом.
— А! Я знал, что мальчику это понравится, — рассмеялся Ли. — Да, действительно, боюсь, они это делали. Черепа врагов, черепа предков, сложная религия, правда. Кельты клали их в гробницы, подвешивали над дверью — это у них разновидность культа. Недалеко отсюда на раскопках нашли множество таких черепов, и на других раскопках, как раз возле того места, где вы живете в Эксе.
Нед старался, чтобы на его лице ничего не отразилось.
— Антремон? — спросил он.
— Именно там! — Оливер Ли широко ему улыбнулся.
— Я об этом слышал, — сказал Нед, когда отец удивленно поднял брови. — Один мой здешний друг сказал, что в Антремоне есть на что вешать черепа.
— Ну, можно обойти вокруг него, виды там красивые, но сейчас там уже все выкопали. Находки хранятся в музее Гране в Эксе, но в этом году его закрыли на реставрацию. Все в ящиках. Собственно говоря, несколько дней назад была заметка в газете — кража из хранилища. Кто-то стащил пару находок, череп, скульптуру… что-то в этом роде. Подняли бучу, ценные вещи, понимаете?
— Мы об этом не слышали, — сказал отец Неда.
Нед старался контролировать дыхание.
— Мы не слушаем местные новости, — заметил Грег.
— А, ну археологические находки всегда похищали, — продолжал Ли, размахивая трубкой. — Сначала золото и драгоценные камни, потом артефакты. Вспомните о мраморах Парфенона в Лондоне, украденных в Греции. Меня не удивит, если эти вещи из Экса скоро всплывут в Лондоне или в Берлине на черном рынке.
«А меня бы удивило», — подумал Нед Марринер.
* * *Ли извинился, когда они уплатили по счету, сказал, что ему нужно в банк в городе, и ушел домой. Он поцеловал руку Мелани, когда прощался. Никто не рассмеялся.
Нед договорился встретиться с остальными в монастыре, потом пошел через дорогу к развалинам театра. Они только что снова открылись после полуденного перерыва.
— Нед?
Он обернулся.
— Не возражаешь против моей компании? — спросила Мелани. — Я им не понадоблюсь первые полчаса, чтобы устанавливать экраны и свет.
Ветер усилился, и она придерживала свою соломенную шляпу рукой.
— Как я могу отказать юности и красоте? — ответил он.
В действительности ему хотелось побыть одному, но что он мог ответить?
— Ты, помолчи, — резко бросила она и ткнула его кулаком в плечо. Он постарался не поморщиться; плечо все еще болело. — Ты слышал что-нибудь подобное тому, о чем рассказывал Ли?
— Лично я? Конечно, нет. И это хорошо, как мне кажется. Я знаю, что ты все это…
Он замолчал, потому что она еще раз его стукнула. Все равно у него не было настроения валять дурака. Он думал о греках, давным-давно поселившихся среди здешних племен, и о предметах, украденных из музея в Эксе на этой неделе.
Он считал, что должен разобраться, как ему быть с этой кражей. В конце концов, он знает, где находятся артефакты.
С другой стороны, человеку, который почти наверняка взял их, может не понравиться вмешательство Неда. Возникали даже сомнения насчет того, можно ли называть его «человеком», учитывая то, что у него на голове росли рога, а после он превратился в сову при лунном свете. Собственно говоря, можно было пойти еще дальше и сказать: он ясно дал понять, что не желает вмешательства в то, что должно произойти.
Если шутка в том подземном коридоре — а те оба человека явно считали это шуткой — уже закончилась, будет ли вмешательством сообщить, что украденные из музея предметы можно найти под баптистерием в соборе? Нед не знал. Откуда ему знать? Ему нужно поговорить с Кейт. Или с тетей.
Его тетя сама по себе была еще одним предметом — объектом, лицом, — о котором следовало хорошенько подумать.
На данный момент хорошей новостью было то, что Мелани казалась тоже поглощенной своими мыслями и не вела себя как словоохотливый туристический гид, чего Нед опасался. Она села на поросший травой холмик и достала длинный зеленый путеводитель, но не открыла его. И она, кажется, не возражала против того, чтобы остаться в одиночестве, когда Нед зашагал прочь между редкими колоннами и остатками древнего театра, которых было немного. Это место не так хорошо сохранилось, как арена; трава росла среди развалин, тишина вызывала другое ощущение прошлого.
