Юлия Зонис - Дети богов
— И что, Иамен, теперь мы навсегда?..
Кажется, я даже тихонько поскуливал от ужаса. Некромант, напротив, выглядел так, будто получает от происходящего немалый кайф.
— Нет, Ингве, все не так мрачно. Зельице, конечно, разбавлено до невозможности, примерно как и само вино. Но где-то на сутки нам с вами хватит.
— Так что, мы теперь сутки будем мучиться невозможной любовью друг к другу?
— Ну почему же невозможной, — хмыкнул Иамен. — Все в наших руках. Для пущей гармонии следовало бы, конечно, напоить и Мастера Нили…
Я начал осознавать черный юмор ситуации. Мой телохранитель выпутался наконец из сетей и пялился сейчас на нас двоих со все возрастающим ужасом. Как бы ненарочно, я напружинил руки и бочком-бочком двинулся к нему. Нили отшатнулся и завопил жалобно и злобно:
— Я вас убью! Не подходите, педики гребаные! Не притрагивайтесь ко мне, слышите?!
Иамен веселился вовсю. Я вывернул кисть руки в лучшем клубном стиле и протянул, старательно имитируя тон Юсуфика:
— Не-ет, он пра-ативный. Большой, толстый и волосатый. Он, Иаменчик, чужой на нашем празднике жизни.
Иамен расхохотался. Нили сплюнул и отвернулся.
А серьезно, хотите узнать, каково это — большая и чистая любовь к мистеру Иамену в дворцовом подвале? Нет, конечно, ни его я не представлял в виде грудастой блондинки, ни себя. Мне даже переспать с ним не слишком хотелось. То есть хотелось, но терпимо. Скорее, дотронуться — только и это опять же не главное, а разве что как награда. Награда за что, спросите? Больше всего я желал снова очутиться в Недонге, когда Нили пытал некроманта. И тогда бы я Нили убил. Или умер сам, пытаясь защитить Иамена. Да при чем тут Нили, я бы встал между ним и всем миром, и мне было абсолютно плевать — затопчут меня в свалке, нет ли. Я хотел за него умереть. Мне хотелось бесконечно, каждую секунду за него умирать. Примерно так. Никогда не испытывал подобного и надеюсь, что не испытаю и впредь.
Что при этом чувствовал сам мистер Иамен, сказать не могу. На поверхности он был совершенно спокоен. Он, впрочем, на поверхности спокоен всегда.
Да, в качестве последнего комментария: больше всего мне запомнился жалобный шепот Нили. Преодолев отвращение, он все же подобрался ко мне и прошептал на ухо:
— Слушай, только не делай с ним этого, а? Он-то все равно пидор опущенный, но ты…
В ответ я зачерпнул вина щедрой горстью и выплеснул прямо в бородатую харю своему телохранителю. Тот отскочил, как ошпаренный, и принялся судорожно обтираться рукавом. Почему-то мне было очень весело. Весело и легко — примерно как вчера, когда мы носились по крышам, минус страх падения. Мне казалось — у меня за спиной наконец-то выросли крылья.
Говорят, юная и неопытная дочка венецианского сенатора поцеловала однажды привезенного ей из сказочной Мавритании удава. Или, может, питона. Чем уж так ее очаровала змея, понятия не имею. Говорят, от девичьего поцелуя удав превратился в стройного чернокожего воина по имени Отелло. Говорят также, что девушка ни разу не пожалела о своем необдуманном поступке. Чем кончилась эта история, вы знаете и без меня.
Пока Нили отплевывался, а я пытался примириться со своим новым статусом безнадежно влюбленного, Иамен деловито закатал рукава и снова полез в бассейн.
— Что вы делаете? — уныло спросил я. — Решили утопиться от пылкой страсти?
— Научитесь мыслить шире, Ингве, и многое вам откроется. К примеру, пока Мастер Нили купал меня в любовном зелье, мне открылось кое-что интересное. Смотрите.
Я без особой охоты встал и уставился на дно бассейна. Там поблескивало что-то вроде бутылочной пробки. Приглядевшись, я понял, что кругляш вделан в каменную чашу.
— Нили, у тебя фонарик с собой?
Телохранитель приблизился ко мне с опаской и протянул фонарь. Я направил луч в фонтан. На кругляше имелась печать — змея, пожирающая свой хвост.
— Уроборос? — задумчиво произнес Иамен. — Не самый очевидный символ Возрождения.
— Никакой это не символ возрождения, а карликово клеймо, — пробурчал бывший гвардеец. — Так отродия Мотсогнира помечают свои туннели. Червяк, от голода гложущий свой хвост. Как оно поганым карлам и пристало.
— Да вы, Мастер Нили, расист, — протянул некромант.
— Заткнулся бы ты…
— Эй, кончайте базар, — вмешался я. — Смотрите.
В кольцо змеиного тела заключена была маленькая поперечная черточка. Получался то ли рептильный глаз с вертикальным зрачком, то ли…
— Заешь меня Фенрир, князь! Это же меч. Неужто тот самый?..
— А вот это мы сейчас и проверим.
Я с силой надавил на печать, и кругляш — а, точнее, кнопка, — ушла вниз. Раздался скрежет. Бассейн вместе со всем своим содержимым медленно поехал в пол и куда-то в сторону, а на месте его обнаружилось круглое отверстие люка. Вниз вели уже знакомые железные скобы, слишком маленькие для человеческой — или свартальвовской — руки. Я посветил фонарем. Этот колодец, в отличие от монастырского, был очень глубок. Луч фонарика не достигал дна. Я вытащил из кармана пригоршню монет и швырнул вниз. Зазвенело нескоро.
— Что ж, по крайней мере, дно у него есть — и то хорошо.
Некромант кашлянул. Я обернулся.
— Ингве, вы просили предупредить вас в следующий раз, когда вы соберетесь в гости к анальному отверстию Фенрира. Мне кажется, это как раз тот случай.
— Волков бояться… — начал я, но вовремя заткнулся.
И разозлился.
— Вы, Иамен, можете с нами не идти.
— Спасибо за разрешение. Идти с вами или нет, это я уж как-нибудь сам разберусь. Просто будьте осторожны.
— Благодарю за заботу.
Смотреть ему в лицо я не мог: поэтому взял в зубы фонарик и с немалым облегчением начал спускаться в холодное чрево туннеля.
Пока мы пробирались по цверговой штольне с низким и плохо обработанным потолком, я размышлял: в какой момент Иамен перестал быть нашим пленником и стал спутником? Все мои размышления вели к неутешительному выводу, что пленником он никогда и не был. В самом деле, руки я ему освободил почти сразу. По всему, хотел бы он сбежать — сбежал бы. Мог бы еще и мертвого змея поднять и на нас натравить. Выходит… Но что выходит, я так и не успел придумать, поскольку коридор закончился еще одной шахтой, ведущей вертикально вверх.
— Вот и пришли, — непривычно тихо сказал Нили.
Несмотря на его любовь к подземелью, в карликовом ходу моему телохранителю было не по себе. И мне было не по себе. Непривычные углы, странные пропорции — геометрия этих туннелей настолько отличалась от нашей или человеческой, что прогулка по ним вела к полной дезориентации. И еще казалось, что у тебя за спиной сидит что-то маленькое, тяжелое, мохнатое, и смрадно дышит тебе через плечо. Недаром говорят, что карлы вывелись из червей, пиршествующих на костях Имира. Кем бы не обзывал нас Иамен: хоть расистами, хоть коллаборационистами — а прогрызенный червяками ход и есть прогрызенный червяками ход. Я с радостью выпрямился — в самом коридоре нам порой приходилось чуть ли не четвереньках ползти — и стал карабкаться вверх. Железные скобы были скользкими, кое-где их и вовсе не хватало, и тогда приходилось виснуть на руках или тянуться, опираясь о камни. В душе я не раз и не два вежливо попросил Вотана, чтобы крышка колодца не оказалась заперта или прижата чем-нибудь неподъемным. И чтобы наверху была ночь.
