Уэн Спенсер - Волк который правит (неоф. перевод)
— Возможно, что это устройство создает эффект, подобный заклинанию. — Ветроволк показал на компрессор. — А это заклинание изменяет данный эффект.
— Ах, да. Теплообменник может действовать как заклинание.
— Это руны клана Камня. Видишь этот символ? — он провел по одной из изящных линий. — Эта подсекция имеет дело с силой гравитации, которая подпадает под действие магии земли.
— Я не знала, что это магия клана Камня.
— Где ты изучала магию? — спросил он.
— В моей семье хранится кодекс заклинаний, который передавался из поколения в поколение.
— Это означает, что основатель твоего рода был домана клана Камня.
— Как ты можешь быть в этом уверен?
— Такие заклинания строго охраняются. Силы клана базируются на контроле их стихии.
— Может быть, он украл его. — Тинкер привлекала идея иметь в качестве предка мастера-вора.
— С учетом чувства чести твоей семьи — это маловероятно.
Это ей понравилось еще больше. Она убрала руки от чертежа, который тут же свернулся в трубку, и улыбнулась ему. — То есть, я из благородной семьи, а?
Он положил свою теплую ладонь на ее голый живот и стал медленно описывать круги по нему. — Из очень благородной. Это проявляется во всем, что делаешь ты и твой брат.
— Хмм. — Тинкер наслаждалась моментом, пристально глядя на него. Его взгляд всегда заставлял ее таять внутри. Ее все еще ошеломляло, что кто-то может смотреть на нее с такой любовью. Как случилось, что ей так повезло? Однако ее мозг больше думал о вопросе. — Но я не могла чувствовать магию до того, как ты сделал меня своей доми.
Ветроволк покачал головой. — Возможность ощущать магию — это рецессивный признак. Он быстро исчезает в следующих поколениях, при скрещивании с людьми.
— Смогу ли я использовать их магические камни?
— Я сильно в этом сомневаюсь, — ответил Ветроволк. — Хотя способностью это является только отчасти: остальное — политика. Даже если ты каким-то образом сохранила необходимые гены, клан Камня не будет учить мою доми.
— Вот дерьмо.
Послышался легкий шум и Ветроволк повернулся в сторону его источника. Один из секаша, которые пришли вместе с ним, Укус Клинка, занял пост около двери от машинного зала к складу. Сейчас тусклое помещение заполняли плиты с лежащей на ней черной ивой. Дверь в летний день была просто далеким прямоугольником света с другой стороны дерева. На какой-то момент все их внимание сосредоточилось на неподвижном дереве. К счастью, сифоны работали — она не ощутила избытка магии — и дерево оставалось в спячке. Ей нужно закончить начатое, чтобы они могли включить компрессор и охладить помещение холодильника до точки замерзания. Сифоны должны позволить компрессору работать без заклинания.
— Мне не нравится, что ты работаешь близко к этой штуке, — сказал Ветроволк. — Секаша не смогут ее убить, если она поднимется.
— Я знаю. Обычно, чтобы прикончить такую тварь, требуется динамит и бульдозер. Но я думаю, что в моих снах говорится о том, что это — ключ к тому, чтобы защитить, то, чем мы владеем.
— Сны трудно толковать.
— Да, да, я знаю. Единственное, что я точно поняла по поводу всей этой фигни по поводу ключевой фигуры — то, что эта фигня со сновидениями противоречит интуиции. Что кажется неправильным, иногда бывает правильным.
Оракул королевы, Чистое Сияние, предвидела, что Тинкер — та, кто может предотвратить вторжение Они на Эльфдом, что она — ключевая фигура, которая изменит будущее. Похоже, оракулы действовали на основе принципа неопределенности Гейзенберга; ясно сказав Тинкер, как она собирается остановить Они, они бы помешали ей сделать это. Учитывая способность Чио к чтению мыслей, и предательство Воробьихи, то, что оракул выразился неясно, было как раз кстати. Однако если вдуматься, Чистое Сияние наверняка знала больше, чем сказала Тинкер; то, что ее притащили в Аум Ренау и держали там в течение трех недель, позволило Тинкер укрепить мышцы, подружиться с Пони и научиться тем умениям, которые ей потребовались, чтобы убить лорда Томтома, лидера Они.
Тем не менее, ключ к тому, чтобы остановить Они, состоял в том, чтобы делать то, что Они хотели, чтобы она сделала — что, казалось, полностью игнорировало логику.
— По крайней мере, перемещайся вместе с полной Рукой — сказал Ветроволк. — Выбери еще четверых — любой из секаша будет горд принести тебе клятву верности.
— Я не хочу отнимать у тебя людей. Кроме того, разве ты не говорил, когда я взяла Пони, что я не могу отвергнуть его без того, чтобы он потерял лицо? Как ты можешь отдать мне твоих людей, не оскорбив их?
— Я не могу отдать их тебе. Они должны предложить себя тебе. Ты принимаешь их сердца, которыми я не могу управлять.
Были моменты, когда у нее появлялось ощущение, что разговор слишком много раз прокрутился через автопереводчик. — Как я могу просто выбрать наугад четверых? Разве это не будет так, что я прошу, и ты отдаешь?
— Они сказали мне, что если они тебе понадобятся, они желают уйти. Я освободил их всех от клятвы, так что они могут уйти, если захотят.
— Все?
Волк кивнул. — За исключением Призрачной Стрелы. Он необходим мне. Ты заслужила большое уважение у секаша. И я очень доволен.
— Ух ты.
— Что ты думаешь о Штормовой Песне? Она тебе подходит?
Подходит ей? Это был интересный выбор слов. Не «нравится тебе», что, как она ожидала, спросит Ветроволк.
— Она — как пистолет. Иногда кажется, что это два разных человека, смотря на каком языке она говорит.
— Язык управляет твоими мыслями. Ты не можешь думать о чем-то, что не может быть обозначено словами. Английский язык богаче, чем эльфийский, с течением времени он впитал в себя бесчисленное множество других языков. И во многих смыслах, английский язык свободнее. Эльфийский язык сильно наполнен вежливостью, чтобы обеспечить соблюдение законов нашего общества.
Тинкер обдумала сказанное. Да, вежливость давалась ей намного легче, когда она говорила по-эльфийски. Правда, как она обратила внимание, только в случае, когда она использовала очень официальный, очень вежливый Высокий эльфийский язык, который вызывал ощущение, что тебя просто принуждают быть вежливым.
— Мне нравится говорить с тобой по-английски, — сказал Ветроволк. — Я чувствую себя самим собой — мужчиной, который любит тебя — а не лордом и не правителем нашего Дома. Когда мы говорим на этом языке, мы как бы показываем друг другу свое истинное лицо.
