Юлиана Суренова - Книга 3_Город богов
– Плохо, если рукописи черных легенд попадут к нему в руки, – колдун нахмурился.
Глаза настороженно сощурились, заглядывая за грань пространства.
– А разве, – ему вдруг пришла в голову мысль, которую он не мог ни одного лишнего мгновения держать внутри себя, – в городе нет своих списков? Как бы иначе эти люди узнали об их существовании!
– Конечно, что-то из этого цикла они читали. Но не все. В ином случае купол над городом был бы не золотого, а ало-красного цвета, – видя удивление в глазах хозяина каравана, никогда раньше не слышавшем ни о чем подобном, Шамаш добавил:
– Так сказано в книге Мара… Я говорил с Лигреном. Он знал о существовании 9 черных легенд. Евсей, до тех пор, пока не прочел оказавшиеся в караване свитки, тоже ничего не слышал о книге…
– Да, я как раз хотел спросить! Последняя книга. О ком она? Я так и не сумел разобрать ее знак. Может быть, это какое-то известное сейчас лишь немногим посвященным имя, как Мар?
В глазах Шамаша мелькнуло удивление. Какое-то время он молча смотрел на караванщика, словно не понимая, что тот имеет в виду.
– Символ… Рукопись ведь очень старая. Он поблек и… – Атен, сам до конца не зная, почему, вдруг стал оправдываться, словно совершил какой-то проступок.
– Да, конечно, – колдун, наконец, кивнул, показывая, что понял, о чем речь и готов ответить на вопрос. – В чем-то ты прав. Это действительно имя. Очень древнее. Однако вряд ли его можно считать забытым. Просто вы со времен легенд о Гамеше используете его вечернюю часть, в то время, как утренняя…
– Постой, – внутренний трепет, волной прошедший по душе караванщик, был столь силен, что занял все его сознание. Он даже закрыл глаза, восстанавливая в памяти увиденный знак, заставляя его линии гореть, словно наполняя огненной водой. – Это символ Ута, Твоего первого имени?
– Не моего, бога солнца. Ут – на рассвете, Шамаш – на закате.
– Да, – караванщик кивнул, соглашаясь с прозвучавшими словами, находя их отклик в своей памяти. – Теперь я вспомнил! Первое имя исчезло, его спалила ярость Губителя, когда… – Атен замолк, задумавшись.
"Может быть, в этом все дело? Бог солнца выжил, хотя Губитель, несомненно, хотел его убить и, благодаря помощи госпожи Инанны, был способен на это… Он выжил, ибо в Нем было две сущности. Одна, бодрствовавшая, хранившая память, погибла.
Для второй же потребовалось время, чтобы очнуться ото сна…" – он знал, что никогда не сможет понять истинную суть божественной природы, что на самом деле все куда сложнее, чем он думал, предполагал, но его это не огорчало. Ему было достаточно той малости, что дала ему судьба: идти по дороге земли рядом с небожителем, будучи Его спутником, слугой и послушным орудием в Его руках.
Стоило одному вопросу обрести ответ, как на смену ему пришли новые, захватив дух караванщика:
– Скажи, но разве это возможно: знать не весь цикл легенд, а только некоторые из них? Самое главное в них – целостность, законченность, когда на них, как на камнях основания, строится мироздание, в котором не может быть прорех пустоты посреди возведенных стен и дыр в сводах… – он мотнул головой, отгоняя от себя мысли, пчелиным роем крутившиеся в его голове.
– Возможно, когда-то это и было важно. Но не сейчас. Ведь на обломках того, древнего мира уже создан новый эпос, заменивший собой прежний. Легенды о первом Хранителе живут и поныне, в то время как, за прошедшие века, первый цикл не стало менее мертвым, чем был на заре Гамеша. Было бы глупо разрушать прекрасный дворец лишь затем, чтобы убедиться, что из черепков, лежащих под ним, не удастся ничего построить.
– Но зачем же тогда служители сохраняли Черные легенды?
– На краю гибели человек готов схватиться за любую соломинку, лишь бы отсрочить конец. Однако, – Шамаш перевел печальный взгляд бесконечно глубоких черных глаз на караванщика, – не лучше ли нам будет обсудить все это при других обстоятельствах?
– Конечно, – поспешно согласился Атен. – Шпионы хозяина города могут подслушать наш разговор… – и вновь страх вошел в его сердце. – Скажи, мы не зря пытаемся найти выход? Даже прочтя наши мысли Хранитель не поверит, что Ты бог?
– А он их не прочтет. Я не позволю ему.
– Ты же обещал не прибегать к помощи силы! – в отчаянии воскликнул Атен.
– Знаю. Но у меня нет выбора, – его голос звучал холодно и отрешенно. – Наш внутренний мир принадлежит лишь нам. Без него мы станем иными, потеряв часть себя. К тому же, в памяти хранится очень много знаний, с помощью которых человек, повернувший свой дар во зло, сможет уничтожить весь мир.
– Конечно, – кивнул караванщик, не сомневаясь в том, что небожитель не может позволить смертным заглянуть в свои мысли. Да, Шамаш должен защитить себя. Но не их! – Не думай о нас, не беспокойся. Пусть случится все, что должно произойти, – Атен вспомнил, как Мати рассказывала ему о том, что порою, когда ей хочется чего-нибудь скрыть, она говорит с Шамашем на языке мыслей. Девочка даже уверяла, что понимает мысли священных волчат. Может быть, все действительно не так страшно, как ему казалось, и…
– Тебе когда-нибудь приходилось проходить через это? – не спуская с караванщика взгляда, спросил колдун.
– Я… Нет, – вынужден был признать тот. – Тогда, в Эшгаре… У Хранителя не было этого дара… Почему ты спрашиваешь?
– Тому есть причины…
– Шамаш, – хозяин каравана не дал ему договорить, – пусть их будет тысяча! Они не сравнятся с тем, что движет нами в стремлении защитить Тебя!
– Почему ты думаешь лишь обо мне? Разве, будучи хозяином каравана, ты не обязан заботиться обо всех людях, доверивших тебе свои жизни?
– Но Ты…
– Я уже говорил, что твоя вера может обернуться против тебя и твоих спутников.
Забудь о ней. Подумай об остальном. Если не о бренном теле – то хотя бы о душе.
– Нет ничего превыше…
– Послушай меня, – глаза Шамаша превратились в открывшиеся бездны, на лицо легли отблески костров, – чтение памяти ни для кого не проходит бесследно. Одно дело говорить на языке мыслей, который охраняет сокровенное так же, как и обычная речь слов и лишь, в отличие от последней, является более тайным, не слышным для окружающих. И совсем другое – пережить проникновение в разум, взлом печати памяти, когда все мысли, надежды, даже страхи, которые, казалось бы, были давно забыты, всплывут на поверхность, попадут в руки чужого. Я однажды говорил с женщиной… Это было в прошлом того, иного мира, в годы колдовских королей. Она подверглась насилию со стороны знатного и очень богатого человека. Обычный суд оправдал обидчика, получив от него огромные откупные. И тогда она обратилась в королевский суд. Там не слушали речи, лишь читали память. Так вот, несмотря на то, что насильник, в конце концов, был осужден, эта женщина жалела, что решилась идти до конца в своем стремлении к справедливости. Она говорила: то, что ей пришлось испытать при проникновении в сознание, в стократ ужаснее самого жестокого насилия.
