Мэрион Брэдли - Лесная обитель
И самое ужасное было то, что, казалось, никто не хочет замечать ее страданий. Маири решительно отказалась жить в доме своих родителей и уехала к себе на хутор в надежде, что скоро вернется ее муж, а Рея была поглощена хлопотами по хозяйству: летом всегда было много работы. Эйлан охотно поведала бы свои горести Диде, но та жила в Лесной обители, да у нее и своих печалей хватало. Плакали небеса, и вместе с ними обливалось слезами сердце Эйлан. И никому до этого не было никакого дела.
Наконец наступил день, когда отец позвал ее к себе. Он сидел в трапезной у очага, в котором чернела только холодная зола, – хоть небо и было затянуто серыми тучами, погода стояла теплая, и поэтому очаг не топили. Странное выражение гнева и одновременно веселого изумления несколько смягчило суровые черты Бендейджида.
– Эйлан, – ласково обратился он к дочери, – я счел своим долгом сообщить тебе, что у меня попросили согласия на твой брак с одним молодым человеком.
«Это Гай, – подумала девушка. – Я напрасно сомневалась в нем!»
– Правда, я не могу удовлетворить эту просьбу. Что тебе известно о юноше, который назвался Гауэном?
– Что ты имеешь в виду? – Он, наверное, слышит, как бешено колотится сердце у нее в груди.
– Он открыл тебе свое настоящее имя? Сказал, что его отец – Мацеллий Север, префект лагеря легиона, который располагается в Деве?
Лицо Бендейджида по-прежнему оставалось мягким и добрым, но Эйлан заметила в глазах отца гневные огоньки и с трудом подавила в себе дрожь. Она молча кивнула.
– Что ж, по крайней мере, он не стал обманывать тебя. – Бендейджид вздохнул. – Но ты, дочка, должна выбросить из головы всякие мысли о нем. Тебе еще рано выходить замуж…
Девушка упрямо вскинула голову. Почему она сомневалась в любви Гая и совсем не думала о том, что ее собственный отец воспротивится их браку?
– Я согласна ждать, – едва слышно вымолвила Эйлан, не осмеливаясь поднять глаза.
– Мне не хочется быть тираном по отношению к своим детям, и, откровенно говоря, Эйлан, с тобой я всегда обходился излишне мягко и ласково. Если бы я внушал тебе страх, ты никогда не посмела бы так открыто разговаривать со мной. Но на это я не могу дать согласия, дочка. Нет. Подожди, – скомандовал друид. – Я еще не все сказал.
– По-моему, и так все ясно, – твердо произнесла Эйлан и вздрогнула, почувствовав, как рука отца крепко сжала ее запястье. – Ты ведь отказал ему, так?
– Я хочу, чтобы ты поняла, почему я это сделал. – В голосе Бендейджида снова зазвучали ласковые нотки. – Я ничего не имею против этого юноши, и, если бы он был британцем, я с радостью отдал бы тебя ему в жены. Но не могут соединиться вода и масло, свинец и серебро, и не могут слиться воедино римляне и британцы.
– Он только наполовину римлянин, – возразила девушка. – Его мать была из племени силуров. И когда он гостил у нас, все думали, что он британец.
Бендейджид покачал головой.
– Тем хуже. Он рожден от смешанного брака, а такой брак я считаю незаконным, тем более что в нем течет кровь предателей, ибо силуры всегда были предателями: еще до того, как из-за моря пришли римляне, они угоняли наш скот и, как воры, охотились на наших землях. Было бы вдвойне глупо и безрассудно позволить тебе выйти замуж за человека из племени, с которым мы издавна враждуем. Я даже говорил с Арданосом. Он считает, что такой брак – это шаг к миру, будто ты дочь царицы одного из племен, населяющих нашу страну, а он отпрыск императора, но я твердо убежден, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Эйлан от удивления широко раскрыла глаза: она никак не ожидала, что за нее вступится архидруид. Тем временем Бендейджид продолжал:
– Судя по тону письма Мацеллия Севера, ему эта затея нравится не больше, чем мне. Если вы поженитесь, один из вас изменит своему народу. Если Гай ради тебя готов пожертвовать Римом, я не желаю, чтобы он был моим родственником. Если же он останется верным своим обязательствам перед империей, тогда ты будешь отвергнута нашим народом, а я ни за что не допущу, чтобы тебя постигла такая участь.
– Ради него я все вынесу, – не глядя на отца, едва слышно вымолвила Эйлан.
– Вполне допускаю, но это безумие, – сказал ей отец. – Молодость всегда готова бросить вызов целому свету. Но в наших жилах, Эйлан, нет ни единой капельки крови изменников. Вороны будут тайно терзать твое сердце, мстя за каждое мгновение, что ты живешь с ним, предавая свой народ. – Его голос смягчился. – И что самое страшное, из-за тебя пострадает весь наш род; люди отвернутся от нас… Эйлан, ты должна понять: я не таю злобы на Гауэна. Он был гостем в моем доме, и я поступился бы своей совестью, если бы стал утверждать, будто он обманул меня. Ведь никто и не просил его назвать свое настоящее имя. Я мог бы обвинить его только в том, что он тайно настраивал тебя против родных.
– Он вел себя благородно и почтительно и даже намеком не оскорбил ни твоей, ни моей чести, – почти беззвучно выдохнула Эйлан.
– Разве я ставлю под сомнение его порядочность? – вопросом ответил дочери Бендейджид. – Однако ему придется смириться с моим решением. Отец Гауэна от его имени честно и благородно попросил твоей руки, и я столь же честно и прямодушно дал свой ответ. И кончено.
– Другой, менее благородный мужчина, мог бы так обойтись со мной, что ты был бы только рад избавиться от меня, – сдавленным голосом проговорила Эйлан.
Лицо Бендейджида потемнело от ярости, и впервые в жизни Эйлан испытала жуткий страх перед отцом. Он рывком притянул ее к себе и ударил по губам, хотя и не очень сильно.
– Хватит… – сказал он. – Замолчи! Если бы я чаще шлепал тебя в детстве, мне не пришлось бы сейчас бить тебя за такие бесстыжие слова.
Бендейджид разжал пальцы, и Эйлан безжизненно опустилась на скамью. Если бы отец заговорил с ней подобным тоном десять дней назад, она выплакала бы себе все глаза от горя. Теперь же у нее было такое чувство, что никакая боль на свете не выжмет из нее ни слезинки.
– Не быть тебе женой римлянина, пока я жив, – решительно заявил Бендейджид, – и надеюсь, этого не случится даже после моей смерти. А если ты скажешь мне, что ваши отношения зашли слишком далеко и у тебя нет другого выхода, как только выйти замуж за этого полуримлянина, в котором течет кровь предателей, или родишь незаконного ребенка, который станет называть меня дедушкой, я утоплю тебя собственными руками, и во всей Британии не найдется человека, который посмел бы упрекнуть меня. Что это ты покраснела, дочь моя? Минуту назад ты не думала о своей стыдливости!
Эйлан предпочла бы выслушать все эти обвинения стоя, но коленки у нее дрожали, и она не смогла подняться.
– Неужели ты и впрямь считаешь, что я такая бесстыжая?
