Мэрион Брэдли - Лесная обитель
Гай понурился, его светлое лицо потемнело. Юноша поднес к губам кубок с вином и с нарочитой медлительностью сделал небольшой глоток.
– У меня есть девушка, и это не просто страсть. Я сделал ей предложение, – тихо проговорил он.
– Что?! Кто она? – рявкнул Мацеллий, в изумлении глядя на сына.
– Она – дочь Бендейджида.
Мацеллий с грохотом опустил кубок на поднос.
– Это невозможно. Он объявлен вне закона, к тому же, если не ошибаюсь, он друид. Хорошего рода, тут я не спорю и ничего не имею против самой девушки, раз она его дочь, но это только усложняет ситуацию. Подобные браки…
– Ты ведь сам женился на британке, – прервал отца Гай.
– И тем самым чуть не погубил свою карьеру! Возможно, твоя избранница столь же славная женщина, какой была твоя мать, но и одного подобного мезальянса вполне достаточно для истории целого рода, – категорично провозгласил Мацеллий. «Прости меня, Моруад, – кричало его сердце. – Я любил тебя, но я должен спасти нашего мальчика» – Тогда были другие времена, – уже более сдержанно продолжал Мацеллий. – Теперь же, после восстания Боудикки, любые сношения с британцами, нелояльными по отношению к Риму, могут привести к катастрофическим последствиям. А тебе следует быть осторожным вдвойне, потому что ты – сын британки. Я отдал легионам тридцать лет своей жизни, и ты думаешь, что я стану безучастно смотреть, как ты сводишь на нет все мои усилия и достижения? – Мацеллий плеснул себе еще вина и залпом осушил кубок. – Имея нужные связи, можно добиться очень многого, а дочь прокуратора – это поистине дар божий; их семья связана родственными узами с Юлианами. И если уж ты питаешь страсть к романтическим приключениям, развлекайся с рабынями или с вольноотпущенницами – вон их сколько. А о британских девушках и думать забудь. – Префект сердито посмотрел на сына.
– Эйлан совсем не такая, как все. Я люблю ее.
– Твоя Эйлан – дочь друида! – гневно воскликнул Мацеллий. – Против него было выдвинуто обвинение в том, что он призывал наемников выступить против нас Обвинение не было доказано, поэтому его всего лишь объявили вне закона, а могли бы повесить или распять – так что ему еще повезло. Зачем тебе связываться с такой семьей? Она случайно не беременна?
– Эйлан непорочна, как весталка, – решительно ответил Гай.
– Хм, я не стал бы так уверенно утверждать это Британцы несколько иначе относятся к подобным вещам, – заметил Мацеллий и, увидев, как потемнел при этом взор Гая, добавил: – Не смотри на меня так – в тебе я не сомневаюсь. Однако если она действительно такая уж целомудренная девушка, тебе тем более следует как можно скорее выбросить ее из головы, иначе ты погиб. Смирись, юноша, эта девушка не для тебя.
– Это будет решать ее отец, – горячо возразил Гай, – а не ты!
– Ее отец скажет то же самое, попомни мои слова, – проворчал Мацеллий. – Он скажет, что этот брак погубит вас обоих. Забудь ее. Лучше обрати свои помыслы к какой-нибудь добродетельной молодой римлянке. Я занимаю достаточно высокое положение и могу женить тебя на любой девушке, какую пожелаешь.
– Конечно, на любой девушке, которую зовут Юлия Лициния… – зло отозвался Гай. – А что, если дочь Лициния не захочет выходить замуж за человека, в чьих жилах течет британская кровь?
Мацеллий пожал плечами.
– Завтра же напишу Лицинию. Если она истинная римлянка, то наверняка понимает, что замужество – это ее долг перед родителями и перед государством. Но тебя я женю непременно, а то ты нас всех опозоришь.
Гай упрямо покачал головой.
– Посмотрим. Если Бендейджид даст согласие, я женюсь на Эйлан. Я честью поклялся ей в этом.
– Нет, это исключено, – возразил Мацеллий. – И к тому же, насколько я знаю Бендейджида, он отреагирует на твое предложение так же, как и я. – «Проклятье, – думал Мацеллий, – он весь в меня. Неужели он надеется, что я пойду у него на поводу?» Юноша, должно быть, полагает, что отцу не понять его чувств, – молодые думают, что только они могут любить по-настоящему, – однако Мацеллий хорошо представлял, что творится сейчас в душе Гая. Он страстно любил Моруад, но, окруженная четырехугольником каменных стен, она не была с ним счастлива. Римлянки насмехались над ней, силуры осыпали проклятиями. Он не может позволить, чтобы и его сын жил с болью в сердце, видя, как страдает женщина, которую он обожает и которой его любовь не принесла ничего, кроме скорби и слез.
Мацеллий выгодно поместил деньги, накопленные им во время военных кампаний, что обеспечит ему безбедное существование, когда он выйдет в отставку. Но Гаю этих средств не хватит; он сам должен служить. Он предаст память Моруад, если позволит сыну растоптать свое будущее.
– Отец, – снова заговорил Гай незнакомым Мацеллию тоном. – Я люблю Эйлан и женюсь только на ней, и ни на ком больше. Если ее отец откажет мне, что ж, можно прожить и за пределами империи.
Мацеллий бросил на сына гневный взгляд.
– Ты не имеешь права связывать себя такими обязательствами. Брани заключаются во имя процветания рода. Если я и соглашусь просить от твоего имени руки этой девушки, все равно я считаю это неразумным.
– Значит, ты согласен? – воскликнул Гай, и Мацеллий скрепя сердце сдался.
– Где дурак, там и глупость. Я посватаю за тебя дочь Бендейджида, но, когда он пришлет отказ, больше об этом не заикайся. Я сразу же напишу Лицинию, и до конца года ты женишься.
Да, думал Мацеллий, были времена, когда отцы полностью распоряжались судьбой и самой жизнью даже взрослых сыновей. Этот закон не отменен и поныне, да толку от него никакого. Вот уже на протяжении нескольких столетий ни один отец не воспользовался своими правами, и Мацеллий понимал, что не сможет нарушить сложившуюся традицию. Да ему и не надо ничего нарушать. Пусть удар за него нанесет отец Эйлан – это быстрее образумит Гая.
Глава 7
После отъезда Гая яркое солнце, так щедро дарившее свои лучи во время праздника костров, постоянно пряталось за плачущими тучами, будто весна и не думала уступать дорогу лету. Дни шли за днями, а от Гая не было никаких вестей. Эйлан, словно привидение, неслышно бродила по дому. Отправляясь в Лесную обитель, Дида сказала ей, что она зря не отдалась Гаю. Интересно, если бы она так поступила, Гай любил бы ее больше или тотчас же позабыл бы?
Большие праздники – это волшебство; люди освобождаются от оков времени и пространства. Та ночь, когда они сидели рядом и смотрели на костры, запечатлелась в ее памяти, как сказочный сон. В те мгновения, когда стираются грани, отделяющие миры один от другого, все кажется возможным – даже брак между дочерью друида и римским легионером. Теперь же, окруженная привычной обстановкой отчего дома, прислушиваясь к знакомым звукам, Эйлан мучилась сомнениями. Она сомневалась в своей любви к римлянину и прежде всего в том, любит ли ее Гауэн, вернее, Гай – это его настоящее имя, следовательно, она так и должна называть его.
