Татьяна Любушкина - В лабиринте миров
Я шагнула назад.
— Женя, стой на месте! — Рон мельком взглянул на меня и медленно поднял арбалет. — Если грàпин увидит, что мы отступаем, он нападёт. И тогда нам не сдобровать…
Начался молчаливый обмен взглядами. Грàпин смотрел на нас, мы смотрели на грàпина…
— Ты чего не стреляешь? — прошептала я.
— Стрела не пробьёт кожу, — так же шёпотом ответил Рон. — Слишком толстая.
— А чего тогда целишься?
— Вдруг он испугается?
Я засомневалась в способности грàпина мыслить столь глубоко и покрепче перехватила в руке палку Каàта.
— А ну пошёл с дороги! Пшёл! Каракатица зелёная…
Маленькие глазки грàпина вспыхнули, и изо рта высунулся раздвоенный, синеватый язык.
Рон свистнул и притопнул на грàпина ногой.
— Убирайся!
Грàпин сдался. Сомкнул пасть и, бросив на нас независимый взгляд, медленно сполз с тропы в заросли травы. Его широкая, спина заколыхалась, удаляясь от нас в сторону бурых скал.
— Испугался, хладнокровный!
— Испугался, — подтвердил Рон. — А может в гнездо решил вернуться, я ему два яйца оставил.
— Зачем? На завтрак? — я весело хохотнула.
Рон посмотрел на меня с упрёком.
— Не на завтрак. Это его дети. Мы хотели есть, но его дети в этом не виноваты. И он не виноват.
Смех застрял у меня в глотке. Мне стало неловко. Вот уж не подумала бы, что эти степняки столь щепетильны и готовы питаться впроголодь, чтобы сохранить потомство какой-то зелёной ящерицы.
Рон спрятал арбалет за спину, и мы зашагали дальше.
Солнце постепенно опять принялось припекать, и Рон ускорил шаг. Я едва поспевала за ним.
— Куда ты так несёшься?! За нами, что? Погоня?
Рон невольно оглянулся и рассердился.
— Типун тебе на язык! Нет погони. Видишь скалы впереди? Нам надо до них поскорее добраться, пока солнце не распалилось в полную силу, не то оно нас зажарит.
Признавая его правоту, я вприпрыжку побежала за ним, обливаясь потом. Чем выше поднималось солнце, тем ближе становились скалы, и когда солнце встало в зените, испепеляя всё живое вокруг своими беспощадными лучами, мы, наконец, добрались под их спасительную тень.
Я со стоном рухнула у подножия камней, покрытых коричневым мхом, и стянула треклятые сапоги. Господи, какое счастье!
Рон, словно и не отшагал вместе со мной несколько часов под палящим солнцем, взволнованно бегал вокруг скал, заглядывая в каждую расщелину.
— Это они! — звонко прокричал он.
— Кто? — голос мой звучал обречённо, и реагировать на слова Рона никак не хотелось.
— Зубы Дракона! А вон там — Лисья падь!
Я ничего не поняла про зубы дракона, но на Лисью падь взглянуть было любопытно.
Рон вскарабкался на верхушку невысокой, но острой скалы. Пришлось лезть за ним.
— И где тут зубы дракона?
Рон взглянул на меня сердито, если не сказать свирепо.
— Ты на него взобралась. Это скалы так называются. Ты видишь, какого они цвета? Серого! Такие скалы только возле Лисьей пади, больше нигде нет!
Мне припомнилось нагромождение бурых валунов в месте нашей первой встречи. Действительно, эти скалы отличались по цвету, имели светло-серый, даже несколько стальной оттенок. Пять или шесть остроконечных пик, словно космические корабли устремились ввысь…
— …словно зубы дракона! Каàт говорил, что это и был дракон. Череп врос в землю, а зубы остались! — восторгу Рона не было конца.
— А где Лисья падь?
— Так вот она!
Рон показал рукой вниз, и я увидела тёмную полосу деревьев.
— Не видно ничего… деревья и деревья.
Рон легко скатился с верхушки скалы и остановился, дожидаясь, когда я спущусь.
— Это точно она. Сейчас перекусим, отдохнём и двинемся. Здесь воды нет, так что вечера дожидаться нечего.
— А в Лисьей пади?
— Там-то?! Ого, там река есть и озеро!
Я покосилась на Рона недоверчиво. Вряд ли на крохотном зелёном островке могли уместиться река и озеро, но — поживём, увидим.
Поели мы остатками всё той же сухой лепёшки, разделили последние капли воды из фляги и снова двинулись в путь.
На этот раз идти было тяжелее. Солнце пекло нещадно, натруженные ноги гудели, потрескавшиеся губы разъедал едкий, солёный пот. Даже Рон поубавил прыти и часто перекидывал с плеча на плечо котомку и свёрнутый жгутом дорожный плащ.
Когда мы приблизились к деревьям, они показались нам чахлыми и жалкими. Стояли редко, едва пошевеливая пожухлыми листочками. Среди них не наблюдалось не только озера или реки, но даже слабого намёка на ручеёк.
— Рон, ты уверен, что это и есть знаменитая Лисья падь?
— Должно быть она… ведь были же Зубы дракона!
Но в голосе Рона слышалось сомнение.
Я стала размышлять, что может скалы и назывались Зубы дракона, да вот только с Лисьей падью мы ошиблись. Надо было хорошенько разглядеть окрестности, может эта кучка деревьев была не единственной? Может Лисья падь дальше, а мы кинулись туда, где ближе…
Размышления мои прервал торжествующий голос Рона.
— Это она!
— Кто?
— Падь!
— Где?
Рон молча стукнул меня по затылку, заставляя голову ткнуться чуть не до земли. Он получил ответный тумак, но я успела разглядеть узкую, змеёй уходящую вглубь земли щель. Чахлые деревца росли именно оттуда.
— И что это такое?
— Пошли.
Рон первым принялся спускаться вниз, осторожно держась руками за выступающие корни деревьев. Я последовала за ним.
Расщелина постепенно расширялась, извивалась, петляя. Деревьев вокруг нас становилось всё больше. Они были высокими, но их верхушки не виднелись на плоской поверхности степи, так глубоко мы спустились. Солнца почти не было видно, вокруг нас был полумрак и спасительная тень. Только очень душно.
Когда мы почувствовали, что спуск прекратился, где-то впереди зажурчала вода.
— Слыхала?! — Рон повернул ко мне довольное, раскрасневшееся лицо. По его щекам обильно стекал пот. Похоже, я выглядела не лучшим образом.
— Ага, может и правда, там река?
— Может?! — Рон возмущённо фыркнул. Он раздвинул ветки деревьев и перед нами зажурчали, забегали зеленоватые струйки воды. Самая настоящая речка, не широкая, но и не ручей, с прохладной чистой водой протекала по дну Лисьей пади. Не сговариваясь, мы сбежали с пологого берега прямо в воду. Я зашла, как была: в сапогах и тёплом платье, стояла в объятиях струй и жмурилась от счастья. Потом мы разделись и выкупались по очереди. Я развесила мокрую одежду на ветках и закуталась в дорожный плащ Рона. Рон тоже прополоскал свои покрытые пылью вещи и теперь расхаживал в чём-то, похожем на дамские панталоны. Я фыркала от смеха, глядя на него, а Рон подозрительно на меня поглядывал, не догадываясь о причинах моего веселья. Потом Рон поймал рыбу. Разрезал её со спины, толстую, сочащуюся жиром и засыпал солью. Повесил рыбу на ветки, рядом с нашей одеждой и мы ели её, спустя пару голодных часов, почти сырую, слегка провяленную и тронутую солью.
