Дэвид Геммел - Призраки грядущего
— Я послал им весть. Они придут. Но толстый Бельцер разочарован. Он хотел вернуться в джунгли, чтобы найти тебя, а заодно и разбогатеть. Толстый Бельцер всегда хотел стать богатым.
— Он твой друг?
— Все люди — друзья мне. Мы все принадлежим Мечте. А толстый Бельцер мне особенно дорог.
— Почему? Разве его есть за что любить?
— Спроси меня об этом еще раз через полгода. Теперь я буду спать. Я старше, чем кажусь на вид.
Киалл счел это невероятным, но промолчал. Окас снова устроился перед огнем, скрестил руки и уснул сидя. Киалл задул лампу и улегся на кровать.
Скоро придут остальные, и они отправятся на поиски Равенны.
Спал он крепко, без сновидений.
Прошло еще два дня, прежде чем измученные путники добрались до хижины. Бельцер первым ввалился в дом, стиснул Окаса в медвежьем объятии и стал кружить, пока старик не залился восторженным смехом.
— Как это ты жив до сих пор, толстяк? Как это тебя не убили?
— Пытались, а не вышло. — Бельцер опустил старика на пол, вглядываясь в его морщинистое лицо и слезящиеся глаза. — Клянусь Истоком, ты сам-то еле жив.
— Недолго осталось, — улыбнулся Окас. — Мечта зовет меня. Но я еще побуду немного с моими старыми друзьями. — Старик обернулся к Чареосу, который скинул свой обледенелый плащ и, весь дрожа, снимал с себя перед огнем мокрую одежду. — Нам надо поговорить с тобой. В задней комнате.
— Да.
Окас ушел в мастерскую. Чареос достал из котомки сухой камзол, оделся и последовал за ним. Старик взял его за руку, крепко сжал и несколько мгновений подержал так.
— Садись, — велел он, — расскажи мне о цели вашего странствия.
Чареос рассказал о набеге на деревню и о любви Киалла к Равенне.
— Остальные присоединились к нам по разным причинам. Бельцер — пропащая душа, упавшая с высот, а Финн боится, что Маггриг после его смерти останется один.
— Ну а ты?
— Я? Мне все равно больше нечего делать.
— Вся ли это правда, Чареос? Нет ли у тебя своей заветной мечты?
— Это чужая мечта. Она никогда не была моей.
Окас взобрался на верстак и сел, болтая своими короткими ножками над полом.
— Не твоя, говоришь? — сказал он, пристально глядя на Чареоса. — Значит, ты тоже не ведаешь, куда приведет тебя твой путь. Расскажи мне о Тенаке-хане и о ночи в надвратной башне.
— Я вижу, ты знаешь все на свете, Окас? — улыбнулся Чареос.
— Нет, не все, потому и спрашиваю.
— Он поднялся к нам, и мы всю ночь проговорили о самых разных вещах: о любви, о жизни, о власти, о войне и долге. Он был сведущий человек. И у него была мечта, но он сказал, что звезды препятствуют ему.
— Что он имел в виду?
— Не знаю. Он был тогда уже немолод. Быть может, он предвидел свою смерть.
— Как он умер?
— Я слышал, это случилось на пиру. Он пил вино, и его сердце внезапно остановилось.
— Что было потом, после пира?
— Откуда мне знать? — развел руками Чареос. — Его похоронили в гробнице Ульрика. Церемония была пышная, и на ней присутствовали тысячи людей, в том числе и послы — от нас, от Вентрии и от восточных стран. Ханом стал его старший сын, Джунгир. Он убил своих братьев и теперь правит надирами единовластно. Но какое отношение имеет это к нашему пути? Или тебе просто любопытно?
Окас покрутил в воздухе указательным пальцем. Из пальца хлынул золотистый свет, очертив круг. Следом возникли новые круги — они пересеклись с первым, и образовалась сфера. Окас провел пальцем прямую золотистую линию.
— Вот таким ты видишь свой путь: простым, прямым, с началом и концом. А вот каков он на самом деле. — Старик указал на сферу. — Твоя линия пересекается с множеством других. Я знаю твою тайну, Чареос. Знаю кто ты. Ты сын последнего князя Дрос-Дельноха. Наследник Бронзовых Доспехов. Значит, кровный родственник Тенаки-хана, а твоими предками были и Ульрик, и Регнак, второй Бронзовый Князь.
— Я надеюсь, что ты никому больше не откроешь эту тайну, — шепотом произнес Чареос. — Я не желаю возвращаться в Дренай и не хочу, чтобы меня нашли.
— Как скажешь... Но зов крови силен и тянется через века. Ты сам убедишься в этом. Почему Тенака-хан оставил тебе жизнь?
— Не знаю. Правда не знаю.
— А «призраки грядущего»?
— Это еще одна загадка. Все люди в грядущем становятся призраками.
— Но по-надирски эти слова можно перевести также как «спутники призрака» или даже «сторонники призрака». Разве не так?
— Я не искушен в тонкостях надирского языка. Да и какая разница?
Окас легко соскочил на пол.
— Я провожу вас в надренское селение, где держали Равенну и прочих женщин. А там поглядим.
— Может, она все еще там?
— Не могу сказать. Мне нужно взять духовный след от ее дома.
Окас вернулся в большую горницу. Киалл, взвалив на стол тяжелый узел, развязал его, и оттуда, блестя при свете лампы, посыпались разные золотые вещи: браслеты, ожерелья, кольца и даже пояс с массивной золотой пряжкой.
— О радость! — вскричал Бельцер, погружая свои ручищи в груду сокровищ. — Чареос говорил, что ты смышленый, но я не думал, что настолько.
— Этого нам хватит, чтобы выкупить Равенну, — сказал Киалл.
— Да на это сотню женщин можно купить. Когда делить будем?
— Никакого дележа. Я же сказал — это для Равенны. Бельцер налился кровью.
— Я тоже приложил к этому руку — ты, поди, содрал все это с трупов тех, кого я убил около Врат. Часть золота принадлежит мне. Мне! — Бельцер взял пригоршню украшений и принялся рассовывать их по карманам.
Киалл, отступив на шаг, выхватил меч, а Бельцер в ответ поднял топор.
— Прекратите сейчас же! — взревел Чареос, встав между ними. — Убери саблю, Киалл. А ты, Бельцер, положи золото обратно.
— Но, Чареос... — начал Бельцер.
— Положи, я сказал!
Бельцер швырнул золото на стол, отошел и сел у огня. Чареос обратил гневный взор на Киалла:
— В его словах есть доля правды. Подумай об этом!
Киалл помолчал немного и сказал:
— Подели все поровну, Чареос. Я выкуплю Равенну на свою долю.
Финн, подойдя к столу, взял одно из колец и надел на палец.
— Больше мне не нужно.
Маггриг выбрал себе браслет, Чареос не взял ничего. Бельцер встал и обвел их сердитым взглядом.
— Вы меня не устыдите. Я возьму то, что мне причитается. — Он рассовал изрядное количество золота по своим глубоким карманам и вернулся к огню.
— Как рассветет, отправимся в Горный Трактир, — сказал Чареос. — Там прикупим лошадей. Ты теперь богат, Бельцер, и сможешь купить себе собственного скакуна и столько еды, сколько душа пожелает.
6
— Ты говоришь, что я в великой опасности, но не можешь сказать, откуда она придет? — холодно произнес Джунгир-хан, развалясь на своем украшенном слоновой костью троне и глядя на коленопреклоненного шамана.
