Михаил Королюк - Квинт Лициний 2
А теперь на пол и в темпе отжиматься. С хлопочками…
Уф… Перекатился на спину и полежал, расслабив мышцы и слушая, как постепенно успокаивается скачущее сердце. Доски приятно холодили лопатки, а вдоль пола тянул приятный сквознячок. Затем, обманутый моей неподвижностью, из-под плиты вальяжно выдвинулся матерый таракан. Пошевелил усами и неторопливым прогулочным шагом направился к моему уху.
Я осторожно нащупал кистью скинутый тапок и приготовился сделать из него отбивную. Он остановился, насторожившись. Нет, дружок, иди спокойно, я тебя есть не собираюсь. Пусть пишут, что ты – не мерзкий паразит, а достойный продукт со вкусом креветки и в три раза более богат белком, чем цыпленок. Но не настолько я голоден…
Хлоп! Без шансов…
Без шансов для меня, эта тварь сиганула зигзагом, лишь только я шевельнулся. Ну, еще бы… Уже четверть миллиарда лет этот вид живет почти без изменений, своего рода вершина эволюции. Что для них люди? Лишь краткий миг на фоне вечности. Вчера – динозавры, сегодня – вкусное мусорное ведро. А завтра? А есть ли вообще у нас это завтра?
Оставив минутную слабость позади, я налил себе чаю покрепче и решительно зашагал в комнату. Сегодня по плану у меня арифметика. Конечно, не та простенькая, из школьных четырех действий, а современная, состоящая из особых приемов вычислений с использованием индивидуальных тонких свойств чисел. Без глубокого понимания этих техник стоящую передо мной глыбу будет не сдвинуть. Поэтому уже третий день грызу арифметику эллиптических кривых с комплексным умножением методами теории Ивасавы.
Кстати, подумалось мне, и практический выхлоп из этого направления можно будет выжать. Ведь эллиптические кривые – основа криптографии будущего. Элементарные ключи длиной чуть больше ста бит, сгенерированные с помощью таких подходов, кластеры суперкомпьютеров взламывают месяцами. Для информации класса Top secret достаточно ключа в 384 бита. Восьмое Главное и лично товарищ Козлов были бы счастливы получить эти методы.
Сел на стул, рассеянно посмотрел сквозь уже голые ветки на низкое ленинградское небо и подтянул понимание. Вперед.
Спустя примерно час хлопнула входная дверь, и в коридоре забормотали мужские голоса. Разобрал отцовское "тапки" и успокоился. Затем разговор перетек на кухню. "Опять надомный симпозиум с коллегами" – с этой мыслью я провалился обратно в возможности погружения поля коэффициентов уравнений в абелеву башню полей. Моя уже не робкая мысль привычно расплетала чужие кружева, цепко запоминала логические узоры, ловко перебегала по элегантным мостикам доказательств и протискивалась в незаметные проходы в, казалось бы, непроницаемых преградах. Чем глубже я вгрызался в арифметику бесконечных башен числовых полей, тем четче становилось теперь уже мое собственное понимание, а оно ох как пригодится мне через год.
— Андрей, — дверь приоткрылась, и в нее, почему-то с чуть смущенным видом заглянул папа. — Все математику свою долбишь? Давай, прервись, пойдем на кухню. Там мой товарищ пришел, познакомлю. Хотя… Он-то тебя в детстве видел, а вот ты его вряд ли помнишь.
Я чертыхнулся про себя, провожая мысленным взглядом с таким трудом реконструированную, а сейчас безнадежно развалившуюся логическую конструкцию.
"Ладно, — вздохнул и попытался взять под контроль всколыхнувшееся раздражение, — заодно закреплю при воссоздании".
На кухонном столе царил художественный беспорядок – сказывалось отсутствие женской руки: початая бутылка самтрестовского "Греми" соседствовала с блюдцем, на котором разлеглись присыпанные молотым кофе и сахарной пудрой колечки лимона. Рядом возвышалась стопка неровно нарубленных бутербродов с сыром и полукопченой колбасой. Судя по уже зажеванным лимонным долькам, процесс успешно стартовал.
У окна сидел незнакомый дядька с мясистыми ушами выдающихся размеров и деловито выдирал хребет из кильки пряного посола. Папа сел рядом, и начал чистить вареное яйцо. Ага, балтийские бутерброды будут.
— Как дела, боец? — поприветствовал дядька, разглядывая меня с легкой иронией.
— И хороши у нас дела… — напел я, присел и представился, — Андрей.
— Да я помню, что Андрей – коротко засмеялся он, — а ты меня, наверное, не помнишь? Иннокентий.
Я мотнул головой, пожимая плечами.
— Мы с тобой бычков как-то на Шаморе ловили. Ты, правда, тогда совсем мелкий тогда был, лет пять.
— А-а-а… — протянул я, припоминая валы водорослей на берегу, резкий, насыщенный йодом запах и шустрых морских блох, — это не вы потом с причала свалились?
И я звонко прищелкнул пальцем под подбородком.
Они переглянулись и громко заржали.
— Вот так мы отпечатываемся в памяти подрастающего поколенья, — смахнув слезу с угла глаз, сказал папа. — Нет, то Володя был. Здорово мы тогда, да, Кеш?
— Определенно. Ну, между первой и второй…
И они повторили. Очевидно, сегодня правило здешних застолий "открытая бутылка в любом случае допивается" нарушено не будет.
— Ну, Андрей, — Иннокентий с видимым удовольствием зажевал лимон "а-ля Николя". — Рассказывай, как живешь-можешь. Девчата в классе не обижают?
— Да что ж вы такое на наших комсомолок наговариваете, товарищ Иннокентий, — деланно возмутился я, — как они могут забидеть такого гарного хлопца, как я?! Я на один бутерброд вас обездолю, да?
— Что, наоборот, отбоя нет? — он пододвинул мне тарелку с бутиками.
Я коротко призадумался. М-да, а ведь накрутилось на меня этих отношений с подковырками, как змей на Лаокоона.
— Ну, время такое… Молодое, — я развел руками, — мы выбираем, нас выбирают.
— И выбрал? — он неожиданно остро глянул на меня.
— Да, — сказал я твердо.
— М-мм? — протянул папа заинтересовано, — скажешь?
"Собственно, что скрывать?" – подумал я.
— Афанасьева.
— А! — без малейшей паузы с энтузиазмом откликнулся папа, — рыжая мама. Такая… Видел на собраниях. Да, одобрям-с.
Я многозначительно поиграл бровями.
— Ну, в смысле, дочка ж на маму похожа? — заюлил он, отводя от себя подозрения, и, потупившись, потянулся к бутылке.
— Хм… Ну понятно, — Иннокентий пододвинул рюмашку под разлив. — И хобби себе нашел, да? Или будущую профессию? Думаешь стать великим математиком?
— Хобби у меня – кройка и шитье. А как с математикой отношения сложатся – неизвестно. Но наука красивая.
— Кстати, — вмешался папа, — представляешь, Кеш, он себе сам за неделю джинсы сшил – от настоящих не отличить, даже пуговицы и нашлепку на карман настоящие нашел. И на меня две рубашки сшил. Во, смотри, на мне одна как раз!
