Николай Романецкий - Рубикон, или Мир в латах
— Не представляю, — ответила она и вдруг прижала мою руку к своей щеке. — Я боюсь за вас, Жюль! Не знаю, кто вы на самом деле, но вы рискуете жизнью!
— Не бойся, малышка! Я рискую ею уже давно и пока, как видишь, жив-здоров.
Она смотрела на меня со странным сомнением, как будто не решалась поверить тому, что я говорю.
— А теперь иди домой, девочка! — сказал я, осторожно высвобождая руку из ее тонких пальцев.
— А вы?
— У меня есть еще одно дело. Не беспокойся, сделаю его и тоже исчезну.
Она обреченно вздохнула. Я еще раз погладил ее по руке. Она закрыла глаза. Тогда я поцеловал ее в лоб. Мне очень хотелось коснуться ее губ, но время для таких поцелуев еще не пришло.
— Я найду тебя, — прошептал я. — Когда все это кончится!
— А когда все кончится?
— Скоро! — сказал я и быстро пошел прочь.
Через десяток шагов я оглянулся. Лина так и стояла посреди тротуара с закрытыми глазами.
5
На этот раз Спенсер открыл мне сам. Мой необычный вид, кажется, не произвел на него никакого впечатления.
— Откуда ты?
— Оттуда, — сказал я.
— Проходи. Я уже два часа ищу тебя. Есть хочешь?
Есть я хотел. Но времени на это не имелось.
— Где твоя медсестра?
— Отправил отдыхать, рабочий день кончился.
— Правильно! — сказал я. — Все по конурам!
Он посмотрел на меня с интересом.
— Не понимаю твоего сарказма. События предстоят горячие. Лишние жертвы ни к чему…
— А ты что, собой жертвовать собрался?
— Нет, но… — Он замолчал.
Я кивнул головой. Мы прошли в кабинет.
— Мне надо передать сообщение Алкиною, — сказал я. — От моего имени. И моим шифром.
— А почему бы и не с твоего тейлора?
— Увы! Мне в свой коттедж нельзя. Не исключено, меня там ждут.
— Понятно, — сказал он. — Ну что ж, садись, передавай… Но ведь ты моим экранированным каналом не сможешь воспользоваться! У тебя не тот код.
— Я знаю. Это не имеет значения.
Я уселся за тейлор, быстренько набрал шифровку о местонахождении передатчика и отправил ее, минуя Куру, по прямому каналу в Париж, в штаб-квартиру ЮНДО.
— Ты с ума сошел! — воскликнул Спенсер, увидев адрес. — Раскрыться хочешь?
Я дождался подтверждения о получении и стер из памяти следы проделанной работы. И только после этого ответил:
— Утонувшие не тонут… Я уже и так раскрыт.
Он не пошевелился. Непроницаемое выражение лица, опущенные вдоль туловища руки. Этакий супермен!.. И только глаза его выдавали, глаза смертельно раненного человека: остановившиеся, потухшие, пустые, мертвые. Мужик он был крепкий, я на всякий случай достал из-за пояса пистолет и повернул стволом в его сторону.
— Я посетил логово зверя!
— Экий пафос! — произнес он с сарказмом. — Не поставить ли тебе за это памятник?
Я сдержался.
— И как же тебе удалось выбраться?
— Случайность. Долго рассказывать, да и неохота.
— Случайность, говоришь? — Он потер рукой подбородок — этакий жест сомнения. — А может быть, тебе намеренно позволили уйти?
— Зачем же?
— А хотя бы затем, чтобы ты расправился со мной. Для них лучше всего, чтобы мы сами перебили друг друга!
— А почему это я должен расправляться с вами? — Я перешел на «вы», и он это оценил. Заморгал, сцепил пальцы.
— Откуда я знаю, Ридер, что тебе там наплели. Может быть, ты уже перевербован? Может быть, ты уже заодно с кригерами, в последнее время такое случается часто. Ты исключаешь подобный вариант?
Я усмехнулся, вызывающе почесал кончиком ствола нос.
— Мальчишество какое-то! — сказал Спенсер и замахал руками. — Прекрати сейчас же!
— Мальчишество?.. Так ведь все, что здесь происходит — сплошное мальчишество! Разве не так?.. Какие-то игры в войну! Только до трупов дело почему-то не доходит… — Я осекся, вспомнив верзилу в синих джинсах.
— Было бы мальчишество, — сказал Спенсер с горечью. — Было бы, если б не Ультиматум!
— Ультиматум — дело начальства, — сказал я. — Наше же дело — исполнять приказы!
— Удобная позиция… Вот мы их и исполняем!
— Меня вы кригерам выдали тоже по приказу?
— Конечно! — воскликнул он облегченно. Словно из него выпустили воздух. — Алкиной приказал!..
— Когда?
— Сегодня утром.
Сказал он это так, что я сразу понял: правда. Алкиной действительно приказал, Артур действительно выдал, кригеры действительно ломали голову, не понимая, с какой целью это было проделано…
Видимо, лицо мое навело Спенсера на грустные размышления.
— Ты мне не веришь? — воскликнул он с испугом.
— Верю, — сказал я деревянным голосом.
— И что ты намерен теперь делать?
— Не знаю! — Я говорил правду. — Зачем они со мной так?
— Э-э, милый мой! Что значит жизнь одного человека в такой игре?.. Это ты с твоим-то опытом мне такие вопросы задаешь! Им там виднее: Богу — богово, а кесарю… — Он не договорил, сел в кресло для посетителей и спросил с надеждой: — Ты не убьешь меня?
— Нет, — сказал я. — Зачем? Ведь ты исполнял приказ…
— Вот и правильно, — сказал он. Глаза его засияли от восторга жизнью.
Я с интересом смотрел на него. Это был столп нашей организации, основа ее структуры. Он всегда только выполнял приказы, потому от него, наверное, и несло мертвечиной и предательством. Теперь мне было понятно, что я ощущал все эти дни, когда подходил к его особняку — мертвечину и предательство. Человек, бездумно исполняющий приказы, рано или поздно кого-нибудь предает… Интересно, Генриха ему тоже приказал выдать Алкиной?
— Уходить будем вместе? — спросил Артур и привстал.
— Да.
— А в какое время?
Что значит жизнь одного человека в такой игре, подумал я, скрепя сердце, и выстрелил. Мучения его были мне не нужны, и я выстрелил ему прямо в сердце. Он сел обратно в кресло, уронил голову на грудь и обмяк.
Вот и третий, тупо подумал я. А сколько еще впереди…
Звякнул сигнал вызова. Я положил пистолет на стол, повернулся к тейлору и зачем-то включил односторонний видеоканал. На дисплее появился Алкиной. Анри Гиборьян собственной персоной. Спокойный, уверенный в себе, недоумевающий, почему не устанавливается связь. Я отключился, с Алкиноем мне разговаривать было не о чем, во всяком случае, сейчас. Сигнал снова звякнул. Я не пошевелился. Вызов длился минуты две, и эта музыка гремела во мне похоронным звоном. Потом Алкиной угомонился, наступила тишина.
Я сидел и тупо разглядывал мертвое тело. Вот и еще для одного человека встреча со мной стала роковой встречей, вот и еще одна жертва пошла в счет войны за разоружение. Мне вдруг подумалось, что я и являюсь олицетворением этой войны. Кто следующий на счету?.. Мне очень не хотелось, чтобы следующей оказалась Лина. И второй тоже! И десятой, сотой, миллионной…
