Оксана Демченко - Демченко Оксана
- Большой университет, отделение горного дела, - сразу согласился Банвас, - теперь и я получше вспомнил Томаса. Он живет в поселке из милости, за него просил старый Маттио. Сказал: брат плох, память его подводит, в лесу плутает и троп не находит, знакомых не узнает...
- Именно, - оживился Ичивари. - Три года этот Томас живет в нашей столице, он помнит войну и он никому не знаком, он неприметный. Но сам-то...
Сын вождя осекся и замолчал. Нельзя назвать человека злодеем только потому, что он своей внешностью и загадочностью вдруг показался похож на злодея. Слишком просто. Или - в самый раз? Сколько еще людей опросить, чтобы узнать наверняка?
- Он делал вид, что выжил из ума и растратил остроту зрения, что стал почти слепым, - поддержал Банвас. - Кто догадался бы на него сваливать вину в поджоге библиотеки, зная, что бледный уже не в силах читать? Зато сам он уронил бы огниво и не заметил, и не поднял: глаза у него слабые...
- Погоди. Если он обманщик, его глаза в порядке и, значит, он бы нашел огниво, - возразил Ичивари, теряя надежду закончить записи немедленно и ни в чем более не сомневаться. - К тому же у профессора Маттио тоже слабое зрение, он совсем слепнет, это известно каждому. Значит, недуг у них с братом похожий, что понятно...
- Пошли к старому Маттио. Потом к его соседям, а дальше к тем, кто видел вечером Томаса. Так, наверное, - предложил Банвас.
Младшие пажи дружно закивали, с обычным для них восторгом внимая речам рослого махига: он старший, умный и во всяком деле лучший. Он учится в большом университете, пришел из дальнего северного поселения сам и его - приняли...
- Сначала мы сходим к старому гратио, - осторожно предложил Ичивари.
- К нелепому недоумку, который обольщает бледных речами о чаше света? - презрительно скривился Банвас. - Думаешь, он поджог библиотеку? Так он же во вторую войну руки лишился и растерял здоровье, ему по лестнице не вползти сюда, задохнется и скиснет на полпути! Опять же, зачем однорукому такое огниво?
- Он не обольщает, он правда верит в эту их чашу света, в Дарующего и весы деяний, - покачал головой Ичивари. - Я тоже его презирал, но Магур мне напомнил: Джанори ходил разговаривать к бледным на корабль вместе со стариком махигом и закрыл его, когда люди моря стали стрелять... Потому он и живет в столице и признан обладающим правой душой, родным лесу.
- Ну да, - буркнул Банвас, не желая принимать сказанное. - Мой дед твердил, что бледный просто оказался за спиной у того махига и все приключилось само собой... И что люди моря не добили его специально, отправили к нам подсылом. Ты сам обозвал его в лицо бездушным. Помнишь - по весне?
Ичивари ощутил, как сказанное однажды в гневе - дед так и обещал - давит на плечи тяжестью неизбытой вины. Он весной много кому говорил грубые слова. Банваса высмеял - ничтожный род и жалкая возня с пажами-малышами. Полукровку, младшего из пажей, предлагал отцу изгнать из поселка и еще назвал его мать грязной, предавшей память погибшего мужа-махига. О том разговоре никто не знает... отец выслушал не перебивая, а затем наказал. И велел никогда более не затевать неумных речей. Глаза у вождя в тот вечер казались особенно темными и утомленными... а на следующий день он впервые с осени спросил у матери, не передавал ли вестей Магур. Надо полагать, заметил, как сильно изменился сын, как его душа корчится и сохнет, пожираемая силой знака огня. Теперь все в прошлом, душа расправилась и впитала полноту ночи в долине ив. И страшно стало вспоминать свои слова и дела - такие чужие, мерзкие, мертвые - принадлежащие настоящему пню горелому, не зря его так назвала Шеула.
Листки Ичивари убрал в сумку недрогнувшей рукой. Прошлое создает боль и строит стену отчуждения между ним и многими людьми. Значит, надо эту стену ломать. Не жалеть себя и не прятаться. У него хорошая память, он молод и он знает, что говорил и кому именно. И как сильно этим обижал. Лицо гратио Джанори, названного в полный голос бездушным и обернувшегося на хлесткий крик, тоже помнит. Потому что и тогда было - больно. Пожилой однорукий бледный был слаб и оскорблять его - значило ронять свою честь в грязь, а он ронял и еще топтался сверху...
'Тебе очень плохо, Ичи?' - спросил гратио, обернувшись, и на лице его появилось немыслимое для того момента выражение сочувствия. - 'Сходи к деду, обязательно', - это Джанори добавил уже вслед сыну вождя, резко развернувшемуся и молча шагающему, а потом и бегущему прочь во весь дух...
Выбравшись на улицу, Ичивари припустился к дому гратио молча и почти так же быстро, как тогда - убегал от себя и от этого дома. Бранд-пажи вздыхали за спиной: двое слышали, как он обозвал бледного и им казалось - понимали, что теперь происходит. Трудно идти к неуважаемому никчемному человеку ради большого дела, вот как они полагали. И от их сочувствия Ичивари делалось еще горше.
Домик гратио, покосившийся и убогий, жался к боку холма у самой опушки леса. Огня в единственном оконце не видно: гратио редко разводит очаг, это всем известно. Хотя, пожалуй, мало кто из махигов интересовался тем, не мерз ли бледный зимой и кто помогал ему заготовить дрова. Джанори сидел на пороге своего дома, глядел в небо, огороженное частоколом черного леса. И, кажется, не интересовался приближением незваных гостей.
- Я устал носить вину, она тяжела, - громко начал Ичивари еще от ограды соседнего дома. - Джанори, накажи меня и тем сними её, я тебя... Ох, как там положено у бледных? Я вас жестоко и незаслуженно обидел.
- Только что? - гратио отвернулся от леса и улыбнулся, указав рукой на луг и тем пригласив гостей рассаживаться по своему усмотрению. - Полагаю, именно так... Ты не передал мне ни единого слова привета от Магура. А ведь ты видел деда, и ты знаешь, как я уважаю его.
- Накажите дважды, - упрямо и почти зло предложил Ичивари, не думая садиться. - За тот раз и за этот. Только дед никому ничего не передавал... он был очень занят. Он нашел то, что... как бы сказать-то? Что уже и не искал, вот так, пожалуй! Ушел утром без единого слова и не оглянувшись.
- Значит, ему есть, за кем приглядеть помимо тебя, - осторожно предположил гратио. - Добрая весть. Садись, ты же знаешь, что я не накажу тебя. Вера в Дарующего учит нас прощать. Вера в зеленый мир требует того же, но иными словами. Если выполот сорняк из души брата твоего, дай место росту дерева и не уродуй лес костром мести...
- Этого я еще не слышал, - удивился Ичивари, ощущая легкость и радость, словно и правда - выполол сорняк из души. - Так написано в книге взвешивания душ бледных?
Джанори рассмеялся, покачал головой и глянул на гостя с новым интересом. Ичивари в свою очередь с болью отметил: за зиму гратио здорово осунулся, ему трудно пришлось в поселке без Магура...
