Роберт Сальваторе - Заклятие короля-колдуна
- Черное Пламя, - с чувством повторил Мариабронн и глубоко вздохнул, чтобы справиться с волнением.
Однако дело было срочное, и он решительно двинулся к жеребцу, при этом не снимая руки с рукояти Байюреля, своего знаменитого огромного меча, на который было наложено заклятие особой ненависти к великанам.
Перед тем как вскочить в седло, Мариабронн невольно сглотнул комок в горле. Крепко ухватившись за длинную гриву, словно сотканную из темного холодного пламени, но оказавшуюся вполне материальной, воин быстрым движением взлетел на спину коня. Черное Пламя взвился на дыбы и фыркнул огнем, но следопыт, опытный наездник, не дал себя сбросить.
Вскоре неистовый жеребец уже во весь опор мчал его к югу, оставив позади Палишук с мерцающей лентой Великого Ледника и держась зубчатой линии Гален. Обычно такое путешествие отсюда до крепости занимало пять дней, но адскому жеребцу не требовался отдых, он без устали несся вперед, покрывая милю за милей. Пригнув голову к шее коня, Мариабронн даже не успевал примечать ничего по сторонам: ни гоблинских костров, ни йети.
Через несколько часов бешеной скачки руки и ноги следопыта заболели от напряжения, но мысль о магической книге и том странном, возможно опасном, сооружении, которое она начала возводить, помогала ему держаться в седле и не обращать внимания на боль.
Вскоре, однако, он понял, что предсказание Уингэма оказалось чересчур оптимистичным,- едва восток начал розоветь, силы коня заметно поубавились. Мариабронн огляделся и, будучи опытным путешественником, довольно быстро выбрал место для стоянки. Едва он спешился, волшебный жеребец заполыхал черным огнем, а потом и вовсе исчез.
Подняв с земли фигурку, Мариабронн покачал ее в ладони. Статуэтка оказалась легче, чем была, но заметно набирала вес по мере возвращения в нее магической силы. Значит, нетрудно будет понять, когда снова можно вызвать коня.
Следопыт внимательно изучил место, а потом с удовольствием перекусил хлебом с соленым мясом и устроился спать.
Проснувшись после полудня, он первым делом взял в руки статуэтку. Она казалась немного легче, чем в начале пути, но при желании уже можно было вызвать скакуна. При свете дня Мариабронн смог оглядеться и оценить пройденное расстояние. За ночь удалось одолеть почти половину пути до Ворот Ваасы - на обычной лошади ему потребовалось бы в три раза больше времени, даже если бы он гнал ее днем.
Удовлетворенно хмыкнув, следопыт глянул на фигурку и снова сунул ее в мешочек. Подавив желание немедленно двинуться в путь пешком, он заставил себя отдохнуть еще немного, снова поел, а потом проделал серию упражнений, готовя мышцы к следующему долгому ночному переезду. Едва солнце опустилось за горизонт, он уже снова сидел на спине адского скакуна, который со всех ног мчал его к югу.
И еще до рассвета Странник оказался у ворот крепости, беспрепятственно одолев весь остаток пути.
В Армии Бладстоуна все его хорошо знали и всегда встречали тепло, поэтому сам генерал Даннауэй Бриджстоун Трант, брат знаменитого барона Транта, воевавшего против короля-колдуна бок о бок с королем Гаретом, пригласил Мариабронна позавтракать. Сам Даннауэй занял высокое положение скорее благодаря громкому имени своей семьи, нежели собственным заслугам и сейчас выполнял одновременно роль военного командующего и главы довольно разношерстного светского общества Ворот Ваасы и Долины Фуги.
Обычно Даннауэй держался надменно и самодовольно, но со Странником Мариабронном обращался совсем иначе. Слава следопыта была столь громкой, что вполне позволяла ему, как считал генерал, откушать с ним, хотя обычно такой чести удостаивались очень и очень немногие.
Мариабронн же, хотя и никогда не понимал, зачем для еды иметь больше одного предмета посуды, со своей стороны, прекрасно знал, как вести себя на светских приемах. Ему, Усмирителю Ваасы, как многие его называли, доводилось обедать с королем Гаретом, госпожой Кристиной и всей их свитой и в Бладстоун-Виллидже, и во дворце Гелиогабалуса.
Репутация обязывала его печься о благе обеих земель, и Дамары, и Ваасы, поэтому он без обиняков, рассказал пожилому дородному генералу о происшествии в Палишуке. Когда он приступил к изложению подробностей, генерал велел позвать свою племянницу, командира Эллери.
Как только Мариабронн закончил, генерал испустил глубокий сокрушенный вздох.
- Боюсь, проклятие Женги будет тяготеть над нами до самой моей смерти и смерти моих детей, а потом и внуков, - промолвил он. - Подобные неприятности, похоже, становятся правилом.
- Будем надеяться, это всего лишь досадное происшествие.
- Такое уже случалось, - напомнил генерал, но не похоже было, что он обеспокоен. - Стоит ли напоминать о статуе дракона, которая вдруг выросла в топях к северу от Дармшела… И что же? Завязла в трясине, по-моему. Или тот ремень, инкрустированный драгоценными камнями, найденный одним беднягой на каком-то северном склоне Гален, - продолжал он. - Откуда парню было знать, что простой серый камень, привязанный к ремню, который он так бездумно отшвырнул в сторону после того, как надел ремень на себя, на самом деле - детонатор двадцати пяти взрывчатых рубинов на этом злополучном поясе? Если бы там не было таких же, как он, искателей приключений, наблюдавших все это с соседнего уступа, мы бы никогда и не узнали об этой «шутке» Женги. От бедного парня только клочки остались.
- Вообще-то, от него ничего не осталось, - добавила Эллери.
Пока Мариабронн слушал генерала, им владели смешанные чувства. С одной стороны, он не склонен был слишком легко относиться к потенциальной опасности таинственного строительства на северной окраине Палишука, но с другой - испытывал некоторое облегчение, вспомнив все эти случаи находок распыленного «наследства» Женги. Спору нет, в большинстве своем эти происшествия были трагичны, однако более серьезных последствии ни одно из них не имело и уж точно не предвещало возвращения Женги и восстановления его власти, еще одиннадцать лет тому назад покрывавшей мраком эти земли.
- Боюсь, все же заклятие это необычное, к тому же размах строительства велик и скрыть его не удастся. Король Гарет должен что-то предпринять, и чем быстрее, тем лучше, - сказал наконец он.
Даннауэй снова театрально вздохнул и, просительно поглядев на племянницу, проговорил:
- Собери кого-нибудь с Мариабронном в Палишук.
- Солдат? - деловито осведомилась она.
- Как пожелаешь.
Эллери кивнула и с нескрываемым любопытством поглядела на следопыта.
- Тогда, может, я лично буду сопровождать тебя, - заявила она, несколько изумив дядю. - Я уж забыла, когда была в Палишуке, да и балаган Уингэма больше года не видела.
