Дмитрий Емец - У входа нет выхода
– И что, это что-то меняет? – спросил Афанасий.
– Юноша, меняют и меняются на блошином рынке! Речь о другом! – нетерпеливо сказала Кавалерия. – Гай – а такие решения не принимаются самостоятельно, без болота – раздул резервы фортов. Его люди набирают рекрутов. По возможности, молодых, потому что у них выше способность к адаптации. Фактически это ведьмари нового поколения, для которых двушка – не реальный мир, на котором они сами хоть раз были, травы которого касались руками, а ерундистика. У них другой подход к жизни: сделал работу – получил псиос. На остальное им плевать.
– Это их сложности, – поморщился Афанасий.
– Это наши сложности, – с нажимом сказала Кавалерия. – Новые ведьмари жестче прежних. У них нет идеалов. Их не выбирали золотые пчелы. Они никогда не плакали. Никогда не были в ШНыре. Им ничего не нужно, кроме псиоса. Они перегрызают горло просто затем, чтобы в болоте это заметили и поощрили. Тревожный симптом!
– Почему?
– Он демаскирует намерения эльбов. Яснее ясного говорит, что, если эльбам удастся сломить защиту ШНыра, они выберут тактику постепенного порабощения. Вначале элиту, а потом и всех людей без исключения превратят в рабов-манипуляторов, которые будут готовить наш мир к тому, чтобы он слился с болотом.
Афанасий кончиком носка осторожно наступил Октавию на хвост. Спустя секунду хвост исчез, и в его брючину вцепились зубы. Афанасий издал тихий задумчивый вопль.
– В последние годы массово проращиваются эли. Тысячи носят в себе личинки. Тысячи людей-инкубаторов уже умерли. Каким образом ведьмарям удается их вселять? – сказала Кавалерия.
– Но ведь и раньше эли вселялись, – брякнул Афанасий.
– Раньше им приходилось проявлять усилия. Множество элей гибло. Проникнуть в жертву удавалось единицам. Сейчас речь идет уже об искусственном разведении без всякого риска для самих элей. Я убеждена: у ведьмарей есть артефакт или трансформированная закладка, которая переносит элей прямо из болота. И вот об этой закладке я хочу узнать больше.
– Правильно ли я понимаю, что пророщенные эли подселяются к человеку и дальше существуют в симбиозе с ним?
– А ты думал: в болото возвращаются? – раздраженно ответила Кавалерия. – Тело инкубатора эли разлагают быстро. Чем слабее сопротивление – тем скорее. Дальше эль уже эльб. Разница колоссальная – как между опарышем и мухой. Эль – туп, слеп, просто жрущая личинка, дающая, впрочем, какой-нибудь дар за счет собственных сил человека, которые она выгрызает. Эльб – видит все, что видит его хозяин, плюс имеет связь со всеми эльбами болота. Он становится опекуном при ведьмаре высокого ранга. Дает ему советы, помогает занять высокое положение в обществе. Его он уже не разлагает. Напротив, бережет, как хорошую лошадь, которую изучил до тонкости, до нерва. Пересаживаться на новую просто невыгодно – на выработку тонких связей у эльбов уходят десятилетия, иначе придется глушить тупыми инстинктами. Еда, размножение, боль – игра на трех аккордах. Эльбы это сами презирают.
– Бессмертие? – быстро спросил Афанасий.
Кавалерия резко мотнула головой.
– Умоляю!!! В исключительных случаях. И то не бессмертие, а очень хорошую консервацию. Пока я знаю только один такой случай!
В дверь постучали. Кавалерия посмотрела на часы.
– О, вот и она! Разумеется, с опозданием. Пусть на сорок секунд, но все же!
В кабинет вошла Наста. Бритая, с автоматной гильзой в ухе, она прошествовала мимо Афанасия, наступив на вытянутую ногу.
– Привет вдовам! Костыли убрал! – буркнула она и решительно, как пега, оседлала стул.
– Знакомьтесь! – весело сказала Кавалерия. – Будущая абитуриентка школы психического развития, практического ведовства и рунной магии имени Дионисия Белдо – Анастасия Федоровна Несмеянова. Родной город – Тула. Возраст – 18 лет. Вес – 59 кг. Рост – сто семьдесят сантиметров. Волосы, хорошо помню, были русые. Характер вспыльчивый. Первая татуировка – в десять лет. Травмы: перелом ключицы в двенадцать лет, перелом правой стопы – в тринадцать, перелом носа – в четырнадцать с половиной. Все перечисленное в драке. Тогда же в первый раз бросила курить. Увлечения: пегасы и все, что с ними связано. Хорошо играет на гитаре. Знает всех поэтов Серебряного века. Основное занятие: казаться хуже, чем она есть.
Наста неуютно зашевелилась. Не слишком приятно, когда тебя вот так перебирают.
Хотя Афанасий был знаком с Настой года два и регулярно переругивался с ней в пегасне, о многом он узнал впервые. Например, о поэтах Серебряного века. В основном он знал про Насту, что она вечно дымит за конюшней и регулярно употребляет слова, которые обычные люди говорят, когда прихлопнут палец железными воротами.
– Вы – хотите – отправить – ее? – раздельно спросил Афанасий, при каждом неположенном тире тыкая в Насту пальцем.
Наста щелкнула зубами. Невольно вспомнив Октавия, он быстро убрал руку за спину.
– Совершенно верно. Наста, ты умеешь рисовать? Тебе предстоит запомнить и после зарисовать один предмет… Уверена, он там будет, или как иначе ведьмари собираются подселять новобранцам элей?
– А как я узнаю, что это он? – спросила Наста.
Кавалерия пожала плечами.
– Проявишь фантазию… Ты же шныр. И сама, разумеется, держись от него подальше.
– А если ей самой «откроют дар»? – забеспокоился Афанасий.
Кавалерия хмыкнула.
– До этого, надеюсь, дело не дойдет. Наста, хочешь получить от ведьмарей сверхъестественную способность?
– Мечтаю! Открывать пробки глазом, – с вызовом ответила та.
Кавалерия, как опытный руководитель, вежливо сделала вид, что ей смешно.
– А если ее узнают? Кто-то из ведьмарей мог видеть ее на вылазках! – спросил Афанасий.
– Попытаемся, чтобы не узнали. От некоторых броских штрихов, конечно, придется избавиться, – Кавалерия покосилась на автоматную гильзу в ухе. – А остальное дополним этим!
Она открыла ящик стола и вытянула яркие, крупные, невероятно безвкусные бусы. Наста взглянула на них и с таким ужасом откинулась назад, что едва не улетела со стула.
– Никогда! Лучше застрелите меня! Чтобы решили, что я торгую семечками за Полярным кругом? – завопила она.
– Не хочу навязывать никому свой взгляд на вещи, но на твоем месте я бы подумала. – Кавалерия накинула бусы себе на шею. Октавий горестно заскулил. Его хозяйка исчезла. На стуле сидела рокового вида девица лет двадцати с хвостиком. Если бы не шныровская куртка, узнать Кавалерию не было бы никакой возможности.
– Отличная маскировка! Использовалась еще древними шнырами. Сложность в том, что носить их можно не больше трех часов в сутки, – сказала девица очень знакомым голосом.
