Дмитрий Казаков - Солнце цвета крови
Способность связно соображать возвращалась к нему медленно.
Солнце висело довольно высоко, но ощутимо склонялось к западу. Судя по его положению, в беспамятстве рыцарь проехал немалое расстояние, но, к его счастью, конь шел той дорогой, которой они следовали вчера, — только в обратном направлении.
Но до Камелота было еще далеко.
Не обращая внимания на гул в голове и предательскую слабость, Гавейн все подгонял и подгонял коня, пока не помчался на север скорой рысью, которой боевой жеребец способен был скакать очень долго, не выказывая признаков усталости.
До Камелота он добрался в сумерках. Солнце почти наполовину погрузилось за западный горизонт, стремясь проскользнуть в разверстые врата бездны Аннуна, по ложбинам и оврагам растеклись густые, пахнущие сыростью тени. Но дорога здесь, около замка, шла прямая, как стрела, и заблудиться было невозможно.
Гавейн преодолел небольшой подъем, и конь вынес его на опушку. Впереди, на величавом холме, виднелся Камелот — островок света посреди сгущающейся тьмы. Ярко пылали факелы на его стенах, светились окна башен, а внизу, у ворот, был разожжен большой костер. Слышался смех. Доносились и звуки пения.
Там не ждали войны, нападения, там пировали.
Король Артур не имел могущественных врагов. По крайней мере живых.
У ворот тем не менее дежурила стража. Стоило Гавейну въехать в круг света, отбрасываемый пламенем костра, как из полутьмы выступили несколько закованных в доспехи воинов. Багровые отблески ползали по наконечникам длинных копий.
— Почтенный рыцарь! — согнулся в поклоне десятник, разглядев лицо всадника, и воины тотчас опустили оружие. — Рады видеть вас в добром здравии. Надеюсь, ваша поездка была успешной?
— Вполне, — коротко ответил Гавейн, спешиваясь.
Ведя коня на поводу, он прошел в гостеприимно распахнутые ворота Камелота. Они не закрывались почти год, с того самого дня, как Артур разгромил последнего из племенных вождей Британии, не признававшего его власти.
Внутри замковых стен было еще светлее, чем снаружи. Яркий свет пробивался через узкие окна королевского дворца. Ноздри почуяли аромат жаренного на углях мяса. Желудок рыцаря, целый день проведшего в седле, беспокойно задергался.
Из полутьмы соткался конюх, и запах навоза перебил аппетитный аромат.
— Позаботься о нем, — приказал Гавейн, бросая слуге поводья.
Конюх поклонился и увел жеребца за собой. Копыта звонко цокали по вымощенному камнем двору. Не вслушиваясь в прочие звуки, рыцарь легко взбежал по ступеням, ведущим во дворец. Стражники, застывшие у высоких, сделанных из толстенных дубовых брусьев дверей — замок строился не только для красоты, — при виде одного из воинов Круглого стола вытянулись.
Гавейн, не обратив на них внимания, прошел внутрь.
В пиршественном зале было чадно и жарко. Ревело пламя в огромном камине, слуги поворачивали висящие на вертелах оленьи и кабаньи туши. Жир шипел на раскаленных углях. За длинными, вытянутыми вдоль стен столами пировали рыцари. Стучали кружки, слышались тосты.
На возвышении в дальнем конце зала за небольшим столом восседал сам Артур. За его спиной со стены свисало гигантское, покрытое копотью, но все еще белое полотнище. На нем свивал кольца громадный алый дракон. Герб короля.
Не оглядываясь на пирующих и не отзываясь на приветствия знакомых, Гавейн направился к Артуру через центр зала, остававшийся свободным. Слишком важна весть, которую он привез, чтобы откладывать ее сообщение. А одна из привилегий паладина Круглого стола — беспокоить короля в любое время дня и ночи…
Шум постепенно смолкал, и все большее число глаз с недоумением обращалось на рыцаря в запыленных доспехах, который выделялся среди общего веселья, как ворона в стае голубей.
За королевским столом Гавейна тоже заметили. Впрочем, сам Артур, в темных, с проседью волосах которого блестел серебряный обруч короны, не прервал разговора с Гвиневрой, — с золота ее волос пламя факелов сползало алыми потеками. Но темные, пристальные глаза сидящего справа от короля старика влепились в лицо идущему рыцарю. И под этим взглядом бесстрашный воин вздрогнул…
Мерлин, самый могущественный из друидов Британии, который, как болтают, и сделал Артура королем. Даже дряхлые деды помнили его стариком, а он все не желал меняться, и тем более — умирать. Ходили слухи, что он даже и не человек, а один из сидхе — Старшего Народа, неведомо зачем поселившийся среди людей…
Борода его белоснежными волнами падала на грудь; уши, могущие открыть правду, прятались под густыми седыми волосами. Лицо друида было морщинистым, но в глазах пылал темный пламень.
Не дойдя до стола нескольких шагов, Гавейн остановился и, опустившись на одно колено, склонил голову. В пиршественном зале стало так тихо, что он слышал, как шипит смола на факелах и как бурчит в животе у кого-то за дальним столом.
— Сэр Гавейн. — Голос Артура звучал мягко и любезно, в нем не было и тени тревоги. Словно не происходило ничего необычного — простой дружеский разговор. — Какие вести ты привез нам?
— Дуб Черного Рыцаря срублен, а сам он погиб! — Гавейн поднял голову, вглядываясь прямо в серые, цвета облачного неба, глаза короля. Радостных воплей, огласивших зал, он не услышал.
Король не сказал ничего, лишь настороженно вскинул брови.
— Но погиб не от моей руки! — проговорил Гавейн, не дождавшись реплики сюзерена. — Его замок взяли штурмом, а хозяина убили могучие воины, приплывшие с севера!
— Плохо, что злодей пал не от меча паладина Круглого стола, — медленно сказал Артур, взгляд которого чуть потеплел. — Но хорошо, что он исчез с земли Британии, отправившись к черным богам! Хвалу доброму вестнику!
— Хвалу! Хвалу! Хвалу! — В реве, вырвавшемся из многих глоток, Гавейн различил голоса братьев. Загремели поднимаемые кубки.
— Но воины эти вовсе не собираются подчиняться вам, государь. — Рыцарь говорил негромко, но по напряженному вниманию сидящих за королевским столом видел, что его слышат. Восторженные вопли потихоньку начали стихать. — Они живут грабежом и разбоем! Пытаясь изгнать их, я вступил в схватку с одним из них и… потерпел поражение!
Закончил он свою речь в полном молчании. Большого труда стоило произнести последнюю фразу, но Гавейн пересилил себя и замер, катая на скулах желваки. Ехидный хохоток сенешаля Кэя жалил его больнее осиных укусов, но более к насмешке никто не присоединился.
Если уж Гавейн признает себя побежденным — это дорогого стоит…
Лицо Артура перекосилось, глаза сверкнули, как молния в грозовой туче, а ноздри раздулись. Руки хозяина Камелота, лежавшие на скатерти, начали подергиваться. Приближался один из тех припадков ярости, которые были страшны не только для недругов короля, но и для тех, кто просто оказывался рядом.
