Елизавета Дворецкая - Чары колдуньи
А главное дело досталось Незване. В полном уборе, обвешанная оберегами, закрыв лицо страшной берестяной личиной с железными зубами, она стояла над тушей заколотого черного быка, уложенного мордой на закат. В каждой руке она держала рог, полный жертвенной крови, и разбрызгивала кровь вокруг себя, окропляя землю, камень и огонь.
— Из-за гор высоких, из-за озер синих, из-за леса стоячего, из-за облака ходячего, из-за черной реки, из Нави темной зову я слуг моих верных — сорок синцов и сорок игрецов, а с ними и других духов несчетных! — выкрикивала она, и голос ее, глухо звучавший из-под личины, казался голосом иного мира. — Накормлю я вас мясом свежим, напою я вас кровью горячей, напитаю силой сильной, несокрушимой! И отдам я вам повеление: идите вы, слуги мои верные, сорок синцов и сорок игрецов, на Днепр-реку, на горы киевские, в дом Аскольда, сына Дирова, князя полянского! Отдаю я вам Аскольда, сына Дирова, — рвите его и грызите, кровь его пейте, кости его глодайте!
В этой личине не было прорезей для глаз — огромные выпученные глаза были только намалеваны на глухой бересте. Кудеснице не нужно было ничего видеть в мире Яви — она смотрела в Навь и видела там темную страну, засыпанную пеплом, видела темные воды Забыть-реки — тело и дух своего господина.
— А тебе, друг мой возлюбленный, Князь-Уж, отдаю я душу горемычную Аскольда, сына Дирова, — продолжала она уже без голоса, произнося эти слова не в Яви, но в Нави, там, где жил Зверь Забыть-реки, могучий дух, чье имя носила старшая река деревлянского племени. — Отдаю судьбу его пропащую, жизнь его недожитую, долю его несчастливую. Чтобы сгинул он навек в пучине Забыть-реки, чтобы в Явь не воротился, в роду своем не возродился, чтобы имя его быльем поросло и в белом свете затерялось, а род его сгинул, будто и не было!
И где-то вдалеке, за черным окоемом Навьего мира, вспыхнуло багровое пламя над Огненной рекой, словно принимая проклятье и выбрасывая силу, способную его исполнить. Незвана продолжала смотреть туда — впервые в жизни ей удалось шагнуть за пределы, очерченные темными водами Забыть-реки, и увидеть то, что за ней. Впервые она смотрела на знакомую реку с другого берега — и видела, как бесплотные души, молчаливые и обеспамятевшие, выползают из темной пучины, похожие на жалких мокрых бескрылых птиц, как влекутся безвольно и покорно через черную равнину к багровому пламени, чтобы кануть туда и пропасть… Этих душ было много, она напряженно искала среди них своих врагов, надеясь, что сумеет узнать их и убедиться в действенности своих заклятий. Вот он, князь Аскольд… вот князь Мстислав… вот другие, кого она знала и кто еще не догадывается о том, какой короткий путь по земле ему осталось проделать… Но это ее не пугало и не огорчало, она лишь исполняла волю господина, дающего ей силу. Единственное, что жило в ней кроме этой воли, — жажда мести. Незвана искала душу той женщины, ненависть к которой толкнула ее на все это… искала, следуя за бесчувственными душами все дальше и дальше к Огненной реке… Она была будто ночная тьма, что влечется за солнцем в жажде поглотить его… знающая, что даже богиня Солонь не уйдет, не убежит, не сможет сойти с предначертанного ей пути по краю неба… Багровое пекельное пламя вдруг полыхнуло прямо ей в лицо — опаленная нездешним жаром, а еще сильнее ужасом, Незвана отпрянула… и перестала что-либо видеть…
Тело кудесницы рухнуло прямо на тушу жертвенного быка. Трое волхвов изменили ритм ударов, призывая все ушедшие души вернуться в земные тела, — цель общего радения была достигнута. Два круга, внешний и внутренний, постепенно замедляли движение. Но Далибож, Волчий Зуб и Хвалиха продолжали стучать колотушками в конскую, оленью и медвежью кожу кудесов, чтобы душа Незваны могла с помощью этого звука найти дорогу назад.
Когда Незвана очнулась, пламя Огненной реки все еще пылало у нее перед глазами. И далеко не сразу она поняла, что находится уже в Яви, на вершине святой горы Кременицы, а перед ней догорает священный купальский костер — волхвы уже сняли с нее личину, чтобы дух мог узнать собственное тело. Но до самого утра она не произнесла ни слова и даже взглядом не показала, что узнает кого-то вокруг.
Опытные волхвы видели, что она вернулась не до конца. Но никто этому не удивлялся. Все уже знали, что Незвана — колдунья, что не только она повелевает подчиненными ей синцами и игрецами, но и у нее самой есть хозяин и повелитель — могучий дух или даже божество, чью волю она творит, даже не зная о том. Именно поэтому волхвы Кременицы хотели изгнать ее сразу, как только она появилась. Но на ее стороне был князь Мстислав, и она обещала исполнить то, к чему стремилось уже не одно поколение деревлян. Вот только не слишком ли высокую цену придется заплатить за исполнение этой мечты?
Только когда рассвело, Незвана вроде бы очнулась, спустилась по обрывистому берегу к воде и умылась в водах Ужи, заново освященных встающим солнцем.
— Князь Аскольд погибнет, — сказала она волхвам и народу — тем, кто еще не ушел спать и встречал солнце. Взгляд ее не отрывался от воды, будто в ней она читала грядущее. — Зверь Забыть-реки уже завладел им. Его судьба уже обнажила нож, и вскоре он получит удар в самое сердце.
Посланные Аскольдом к Белотуру вернулись довольно быстро — гораздо раньше, чем полянский князь начал их поджидать, и это само по себе уже было дурным знаком. И привезли они не только отказ помочь, приведший поначалу Аскольда в ярость. Они привезли такие новости, что князь даже притих, когда понял, в чем дело, и не знал, как это оценить.
— Войско идет с полуночи великое! — говорили нарочитые мужи Твердинец и Боживек, которых Аскольд посылал в Гомье. — Возглавляет его русский князь по имени Ольг и многие племена ведет за собой. Воевода Белотур тебе кланяется и говорит, что никак сейчас не может сам из Гомья уйти и людей увести, боится землю радимичей, землю сына своего Ратибора, без защиты оставить. После Купалы через две седмицы было то войско на Вечевом Поле, на верхнем Днепре. А куда после двинется — по Сожу ли на радимичей, на саваров, на козар или по Днепру к нам сюда, — пока только боги ведают. Если его не тронут, тогда воевода Белотур к нам на помощь поспешит. А пока ему боги велят свою землю защищать, потому как к опасности она ближе.
— Этого не может быть, — пробормотал опешивший Аскольд. Только этого ему не хватало! Он привык видеть своих врагов в козарах или деревлянах, и появление нового могучего врага с северной стороны совершенно ошеломило его. — Не может быть! Ведь Ладога обещала нас прикрывать от руси!
— Сдается мне, что разбита Ладога и погибла! — Боживек развел руками. — Точно не скажу, но радимичи так мыслят.
