Тысяча лет в долг - Клугер Даниэль Мусеевич

Тьма чуть подернулась тусклой серой рябью, словно перед глазами возникла сетка мелкого сплошного дождя. Медленно тянулись минуты, в течение которых сон Семена постепенно представлял собой странную серую пелену, в которой изредка всплывали смутные светлые пятна неясных очертаний. Пятна плавали в бесцветном сумраке, словно пузыри в воде, сливались друг с другом, увеличивались в размерах, лопались. Казалось, кто-то пытается выкроить более-менее связную картину, пользуясь для этого зыбкой и непрочной тканью сновидений. Светлые пятна приобретали все более четкие очертания, они превращались в знакомые, но забытые предметы. Постепенно картина стала вполне четкой, а спустя какое-то время — узнаваемой. Правда, все было черно-белым, будто Семен попал вдруг внутрь старого кинофильма. Он увидел себя в иерусалимской ешиве «Шомрей-Шемаим», за длинным столом. Рядом сидели его товарищи-соученики, а во главе стола, как обычно, находился раввин Зельцер. Картина стала пугающе реальной, Семен уже не мог в точности сказать: сон это или явь. Даже отсутствие цветов не мешало ощущению реальности. Его несколько удивила непривычная тишина, царившая в ешиве. Он огляделся. Остальные столы, за которыми обычно занимались другие ешиботники, были пусты. «А где все?» — хотел он спросить своего соседа Эфраима Яновского, но почему-то Эфраим не услышал его. Да и сам он не слышал собственного голоса. На мгновение показалось, что вокруг все еще расстилались владения Ашмодея, а вовсе не Старый город Иерусалима.

Семен листнул книгу, лежавшую перед ним. Страницы были абсолютно чисты. Между тем губы соседей активно шевелились, каждый что-то читал, а мимика рабби Зельцера свидетельствовала, что он энергично объясняет ешиботникам тонкости прочитанного текста. Семен беспомощно огляделся. Взгляд его скользнул вверх.

То, что он увидел под высокими сводами синагоги, заставило его мгновенно забыть о беззвучии.

Прямо над столом на высоте метров трех парил черный ангел с кривым мечом в руке — Малах-а-мавэт, ангел смерти.

— Эфраим! — закричал он. — Рабби Зельцер! Ребята!

Вернее, хотел закричать. Ни звука не раздалось из его широко раскрытого рта.

Неожиданно черная тень от парящего ангела на мгновение накрыла Эфраима Яновского, и тот тут же рухнул бездыханным. Семен в ужасе вскочил, подбежал к упавшему.

Лицо мертвого Эфраима претерпевало странные метаморфозы, заставившие Семена застыть на месте. Вот черты Эфраима преобразовались в чужие, тоже знакомые... брови стали гуще... борода посветлела...

Перед Семеном на полу синагоги лежал мертвый Реувен. Еще через несколько секунд у Реувена впали щеки, исчезли волосы. Метаморфозы продолжались — все более пугающие. Семен медленно пятился, не в силах оторвать взгляд от тела Эфраима-Реувена, медленно превращавшегося в обтянутый сухой пергаментной кожей скелет, едва прикрытый полуистлевшей одеждой.

А рядом с тем, что осталось от Эфраима, упал замертво еще один ешиботник, потом еще, еще... Их тела точно так же истлевали в считанные мгновения.

Семен все пятился и пятился к выходу. В зале остались только двое: он сам и сидевший в прежней позе рабби Зельцер. Вернее, трое, потому что черный ангел, собравший чудовищный урожай, все еще парил под сводами ешивы. Тень его надвинулась на Семена.

И в это время рабби Зельцер наконец-то оторвал свой взгляд от раскрытой книги, медленно повернул голову в его сторону. Но смотрел он не на своего перепуганного ешиботника, а на страшное существо над его головой.

Лицо Исраэля Зельцера казалось маской, только губы шевельнулись. Он сказал:

— Запрещаю.

Голос его был странно-чужим, глубоким, с металлическими нотами. И сопровождался гулким эхо.

Рабби Исраэль (или тот, кто скрывался под его обликом) повторил:

— Запрещаю. Он нужен мне живым. Исчезни.

Раввин махнул рукой, страшная тень, уже лежавшая на лице Семена, пропала. Фигура Зельцера словно растаяла в воздухе. И следом растаяли неподвижно лежавшие мертвые тела и сама ешива. Свет быстро померк, Семена вновь окружила глубокая тьма. Потом забрезжил все тот же слабый зеленоватый свет.

Он открыл глаза и некоторое время не мог понять, где находится. Неровный, окутанный зеленоватым туманом потолок казался странно знакомым. «Сон... — Семен приподнялся на локтях и окинул взглядом пещеру. — Просто сон... Слава Богу. — Он сел, протер глаза, потянулся. — Интересно, сколько же мы проспали?» Похоже, не так мало. Чувства усталости как не бывало, значит, он спал по крайней мере часа два-три. Семен тряхнул головой, сбрасывая остатки сонливости, быстро поднялся на ноги, бодро крикнул:

— Подъем!

Рядом зашевелилась Далия. Открыла глаза, увидела Семена, улыбнулась. Семен вышел на середину. Трое парней, спавших поодаль у стены, никак не прореагировали на его возглас. Семен решительно шагнул к ближайшему, Реувену, и тут же отскочил как ошпаренный.

— Что это?! — в ужасе прошептала Далия. Семен, с трудом преодолев приступ тошноты, вернулся и склонился над несчастным Реувеном, а вернее, над его останками.

Тело выглядело так, словно парень умер по крайней мере год назад. Собственно, это был скелет, обтянутый пергаментной хрупкой кожей. Кое-где на черепе сохранились остатки волос.

— Точно как во сне... — прошептал непослушными губами Семен. — Точно так же.

— Да... — еле слышно ответила Далия. — Точно как во сне...

Семен отвернулся от покойника, растерянно взглянул на Далию.

— Ты тоже видела... ешиву? — недоверчиво спросил он.

— Ешиву? Нет, — ответила девушка. — Мы сидели вокруг костра: ты, я, Реувен, Цви и Эйтан. А чуть в стороне Эгуд. Вдруг сверху появилась какая-то тень. И тогда все начали умирать. И превращаться вот... в такое... — Она не глядя показала на истлевший труп. — Я не могла пошевелиться. Но когда дошло дело до тебя, Эгуд вдруг сказал: «Довольно». И тень исчезла.

— Эгуд? — переспросил Семен. — Эгуд... — Он взял девушку за руку. — Пойдем отсюда.

— А они? — спросила Далия, делая шаг в сторону лежавших чуть дальше Эйтана и Цви. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: их постигла судьба Реувена.

— Пойдем, — повторил Семен. — Им уже ничем не поможешь. Не знаю, что это было, но оно может вернуться в любой момент.

Он повернулся к выходу.

И тут поджидала неожиданность: выход — вернее, вход в пещеру — находился буквально в нескольких шагах от места, где они так несчастливо заночевали. Семен прекрасно помнил, что им пришлось давеча идти чрезвычайно долго, что пещера скорее походила на длинный извилистый ход в глубь горы.

Сейчас же стоило повернуться, как стал виден аркообразный светлый силуэт.

Семен недолго ломал над этим голову. Крепко взяв девушку за руку, он сделал шаг в направлении входа, как вдруг в пещеру вошел Эгуд, которого сопровождал не кто иной, как князь Гееномский. Его высочество выглядел всерьез озабоченным.

Увидев Семена, он облегченно вздохнул и тут же нахмурился.

— Трудно было немного подождать? — сердито спросил он. — У вас это называется — не зная броду, не суйся в воду. Кажется, так?

Семен опустил голову. Конечно, в словах Сатана содержался вполне справедливый упрек. Самаэль подошел ближе, заглянул Семену через плечо, присвистнул: «Вот так так...»

— Что это было? — спросил Семен внезапно охрипшим голосом. — Я видел... перед тем как уснуть, видел какую-то тень. Там, рядом с Реувеном. Но она тут же исчезла... — Он замолчал, потом снова заговорил: — В моем сне Эфраим превратился в мертвого Реувена. Точно такого же, как... — Семен вздохнул. — И еще — мы с Далией видели одинаковые сны. Почти одинаковые. Сны как-то связаны со смертью этих ребят?

Князь Гееномский молча кивнул. Он приблизился к умершим, внимательно осмотрел их по очереди, сокрушенно покачал головой. Выпрямился, жестом подозвал Семена. Когда тот подошел, Сатан тихо пояснил:

— Это дело рук демона Сартии. Одного из приближенных здешнего князя. У Сартии есть отвратительная способность — вмешиваясь в сон человека, он превращает сон в смерть. Следует признать, что делает он это виртуозно. Жаль, я никак не могу захватить его за этим занятием.