Не надо, папа! (СИ) - Тукана Эпсилон

Хотя в чем-то она его понимала. Маленький Нанадайме был прилипчивым и шумным. Но Сарада знала, что этот крохотный светловолосый вредитель станет Хокаге и его вопли стоит принимать всерьез. А Саске не знал, и для него Наруто был просто надоедливым бездарным ровесником.

Пропасть между навыками папы и Нанадайме уже сейчас казалась поразительно огромной. Саске был талантлив. Для ребенка, еще даже не поступившего в академию, он хорошо справлялся с кунаями и отлично владел тайдзюцу. А вот Наруто… Сарада, конечно, ворчала на папу, когда тот обзывал Нанадайме бездарностью, но в целом не могла с ним не согласиться.

— Нээ-чан, — робко проронил Наруто.

Они бесцельно прогуливались по деревне, и с уходом Саске будущий Хокаге стал непривычно молчалив. Сараде казалось, он чем-то подавлен.

— Ты чего, Нанадайме?

— Я поступаю в академию.

— Отлично! — она попыталась подбодрить его.

Нанадайме вздохнул.

— На вступительную церемонию приглашены родители. Ко всем придут…

Сарада невольно обернулась на скалу Хокаге. Наруто словно и не замечал, продолжал бормотать:

— Интересно, каким был мой папаня? Я бы хотел, чтобы он посмотрел на меня в этот день.

— Ты не знаешь, кто твои родители? — поразилась Сарада.

— Старик Третий сказал, они были шиноби. Погибли во время нападения Лиса.

Сарада вновь посмотрела на монумент Хокаге. Последнее, четвертое лицо — Йондайме Хокаге Минато, дед Боруто, отец Нанадайме. Неужели ему не сказали? Наруто не знает, что он — сын Хокаге, а его папа — герой, спасший деревню? Наверное, были причины, почему его оставили в неведении.

— Он и так будет смотреть на тебя, Нанадайме, — сказала Сарада, глядя на каменное лицо Минато.

— Как?

— Он все время за тобой наблюдает.

Но если он не знает, что его отец Йондайме, то почему вдруг решил стать Хокаге?

— Эй, Нанадайме. Почему ты хочешь стать Хокаге?

— Чтобы меня признали! — Наруто тут же загорелся. — Я стану самым сильным ниндзя. Я превзойду всех прошлых Хокаге, ттэбайо!

— Только чтобы признали? — грустно спросила Сарада.

— Ну… да, — он растерялся.

Если верить Шисуи, то они оба ошибались. Однако Сарада не стала его разубеждать — не ей судить человека, который действительно стал самым сильным ниндзя и превзошел всех Хокаге. Он был не прав сейчас, но в конце концов пришел к тому же, о чем говорил ей Шисуи: заботился о каждом жителе деревни и считал своей семьей весь Лист.

А она…

Почему она хотела стать Хокаге?

Потому что видела Нанадайме, чувствовала его заботу и силу и понимала, что именно это тот свет, к которому стоит стремиться. Ее привлекал в первую очередь образ Седьмого, а не сам пост Хокаге. Вот в чем было дело.

— Нээ-чан, ты придешь на мою церемонию поступления? — тихо спросил Наруто.

— А? — Сарада вынырнула из своих размышлений. — Да, да. Приду.

Папа ведь тоже будет поступать. Наверное, мы пойдем на церемонию всей семьей.

Наруто просиял. Неужели весь этот разговор затевался, чтобы попросить ее посетить церемонию поступления?

Ох, Нанадайме.

****

Итачи никогда не нравились собрания.

С самого первого дня, когда отец представил его, своего старшего сына, братству и позволил ему присутствовать на сборищах клана, Итачи невзлюбил это действо всей душой. В подвальном зале Храма Нака всегда царила гнетущая мрачная атмосфера. Приходящие сюда люди одномоментно выплескивали все свое негодование, и в душном воздухе, словно электричество перед грозой, накапливалась ненависть. Итачи мог чувствовать ее кожей. Она струилась меж сидящих соклановцев, становилась все гуще и гуще с каждым собранием. Итачи каждый раз казалось, что на следующем собрании он не просто ощутит ее присутствие, а увидит глазами некое темное жалящее воплощение этой отвратительной людской эмоции.

По углам комнаты горели четыре свечи. Отец откашлялся и поднялся.

— Приветствую вас, братья мои, — его голос прозвучал торжественно. — Я могу сообщить вам радостную весть. Мой сын скоро вступит в Анбу.

Сердце провалилось куда-то вниз. Итачи показалось, что секунд пять оно не билось вовсе, будто его и не было в груди.

О чем ты говоришь, отец? Еще ничего не решено. Мне еще предстоит испытательная миссия. И я… Нет, мы с Шисуи… Мы можем погибнуть. Наш противник невероятно силен и опытен. Замолчи, отец, пожалуйста. Не продолжай.

Но отец не слышал его душевного крика. Собрание притихло, внимая словам лидера.

— Мы верой и правдой служили деревне с момента ее основания, и все это время она платила нам черной неблагодарностью. Нас исключили из Совета. На наши права, капиталы и земли — посягает правительство Листа. Более того, нас подозревают в том, что это мы призвали в Коноху Девятихвостого Лиса. Они говорят, люди нашего клана единственные не пострадали в день трагедии. Но разве они позволили нам вступить в бой с Кьюби? Мы готовы были отдать жизни за мир и покой в деревне, но нам даже не дали выполнить свой долг! — проревел отец.

Итачи стало жарко.

— Все их мысли и поступки основаны на предубеждении. Мы долго терпели, но и наше терпение имеет пределы.

Итачи вдруг понял, что невольно качает головой из стороны в сторону, хотя такой команды своей голове вообще-то не давал. Тело реагировало на слова само по себе: вся сущность Итачи протестовала против того, к чему плавно подводил отец.

Замолчи! Пожалуйста… Замолчи… Не продолжай.

— Вступление Итачи в Анбу — это наш шанс. Тот самый шанс, которого мы так долго ждали. Теперь у нас будет свой человек в сердце Листа, и мы сможем совершить переворот!

Зал взревел.

— Итачи…

Словно во сне, в тумане. Его здесь не было. Это не его имя. Это не его звал отец.

Это имя — пустой звук. У него нет имени.

У него нет тела.

Его нет.

— Истинная цель твоего вступления в Анбу — разведать, как обстоят дела в центре деревни. Ты будешь докладывать нам обо всем.

Шпион.

Итачи вдруг понял, что он станет тем, кого ему приказал устранить Данзо в испытательной миссии.

Кохината Мукай… Чем я буду отличаться от тебя? Чем я лучше тебя? Ничем.

Среди спин с гербами в виде красно-белого веера Итачи различил одну родную и знакомую. Шисуи сидел неестественно прямо. Во всем его образе читалось огромнейшее напряжение.

Тот разговор на обрыве. О вступлении в Анбу, о Хокаге…

В отличие от остальных Учиха, Шисуи был джонином Листа. Он не работал в Военной Полиции. Его соратники, деревенские, зная, насколько он силен, сами просили за него, чтобы Шисуи не перевели в Полицию, а оставили для выездных миссий джонином. Шисуи смотрел на конфликт Учиха и Конохи с двух сторон. Они с Шисуи были единственными Учиха, которые не питали ненависти к деревне и хотели примирения, а не восстания. Шисуи верил, что вступление Итачи в Анбу поможет уничтожить пропасть между Учиха и Листом. На это надеялся и сам Итачи. Но у отца были другие планы.

Почему ты все портишь, отец?

Для Шисуи слова главы стали также полнейшей неожиданностью. Он согласился рискнуть жизнью, чтобы помочь Итачи выполнить вступительную миссию. Он верил — все это будет во благо. Но теперь получалось, что вместо мира они закладывали основу для восстания.

Шисуи обернулся и несчастно улыбнулся. В его глазах читалась такая невыносимая боль, что сердце Итачи сжалось от отчаяния.

****

В этот день дядя не пошел на миссию. Он взял выходной. Для Сарады это было немного странно, ведь обычно Итачи пропадал целыми днями и работал без передышки. Дядя сам помог бабушке Микото вымыть посуду, был удивительно внимателен ко всем членам семьи и даже пообещал Саске сходить с ним потренироваться.

— Дядя, ты не заболел? — полюбопытствовала Сарада.

— Нет.

Она вздохнула.