Южная пустошь (СИ) - Цветкова Алёна

Он говорил, а сам между тем подбирался ко мне. Провел кончиками пальцев по ладони. Словно невзначай, чтобы проверить реакцию. И когда я невольно одернула руку, сделал вид, что ничего не было. Несмотря на свою настойчивость и даже нахрапистость, Гирем всегда знал, когда надо остановиться, чтобы не испортить все окончательно. Именно это качество позволяла ему быть практически бессменным ночным королем Грилории.

— Тебе лучше уйти, — повторила я. Прикосновения Гирема ничего не разбудили во мне. — И хочу еще раз повторить. Мы больше никогда не будем вместе, Гирем. Все кончено. Уже давно. И ты это знаешь.

Он тихо рассмеялся. Легко вскочил с постели и, картинно поклонившись, снова исчез. И уже из прозрачной в лунном свете темноты, раздался его тихий, но уверенный голос:

— Никогда не говори никогда, Елька. Я все равно верну тебя. Чего бы мне это ни стоило.

Дверь бесшумно открылась и закрылась… Он все таки ушел. К счастью, его способности были на порядок ниже умений Хурры. Если бы моя, и его, дочь пожелала незаметно покинуть помещение, то ей вовсе не нужно было бы открывать двери.

Я откинулась на подушки. Сон, напуганный вторжением Гирема, пропал. Может быть я зря обратилась к нему? Если он каждый раз будет вести себя так же, как сегодня, то очень скоро я не выдержу и взорвусь.

— Мам, — тихий шепот прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Хурра смотрела на меня его глазами, в которых плескалась обида. — А почему папа даже не посмотрел на меня? Он что забыл, что я есть?

Я вздохнула и погладила дочь по черноволосой, как у отца, голове.

— Нет, конечно, — соврала я, стараясь, чтобы ложь выглядела как можно правдоподобнее. — Он просто думал, что ты спишь, и не хотел тебя будить. А завтра вы обязательно встретитесь. Я уверена, он страшно по тебе скучал.

Хурра улыбнулась. Зевнула и, закрывая глаза, прошептала:

— Папа страшно скучал по нам… Да, мам…

Она заснула, успокоенная моими словами. Я откинула одеяло и осторожно встала… Мне нужно было кое-что сделать. Завтра утром моя дочь не должна была почувствовать себя обделенной отцовской любовью. А Гирем, я уверена, совсем не подумал о подарке для Хурры.

Сшить лоскутную куклу не так-то просто. Особенно, если до рассвета пара часов, страшно хочется спать, в глазах словно песок насыпали, а свеча горит еле-еле. Но я справилась. Набила готовое тельце шерстью, которую пришлось надергать из матраса, распоров дальний край, и даже успела на скорую руку соорудить подобие платья. На голову нахлобучила чепец. Сделать волосы я уже не успевала. Нарисовала глаза и рот копотью от свечи.

Кукла получилась очень неказистая. Но все же лучше, чем ничего. Главное не подарок, а внимание. Убедить в этом Хурру будет гораздо легче, чем в том, что отец, не вспомнивший о ребенке, все еще ее любит.

Когда поселение стало просыпаться, я завернула куклу в платок и сунула на верхнюю полку шкафа. Моя горничная, вернее девочка из обслуги, которая пару раз в день помогает мне переодеваться и причесываться, незаметно вынесет ее из комнаты. А потом я вручу Хурре «подарок от папы».

— Мам, — Мои дети обладали уникальной способностью просыпаться не вовремя, — Хурра не любит кукол. — Виктория сидела на постели и смотрела, на меня сонными глазами. — А я люблю. Можно она подарит ее мне?

— Я сошью тебе другую, — улыбнулась я и, осторожно закрыв шкаф, чтобы дверца не скрипнула, присела на край постели. Виктория тут же взобралась ко мне на колени и, обняв за шею, прижалась ко мне всем телом. — Но ты не должна говорить сестре, что видела. Пусть Хурра думает, что эту куклу ей привез ее папа. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась Виктория. — Я назвала ее Алесой, — прошептала она. И через паузу спросила еще тише, — мам, а куклы-дяденьки бывают?

Внутри меня словно струна дрогнула. Интуиция мгновенно пробудилась и тревожно зазвенела.

— Зачем тебе кукла-дяденька? — спросила я, чувствуя, как нарастает тревога. Что-то где-то было не так. Я чувствовала. Но пока не понимала где и что…

— Я назову ее папой, — прошептала моя младшая дочь. — Тогда мы сможем говорить…

— Говорить?

— Да, мам. С Алесой мы уже говорили. Она сказала, что они с папой. И у них все хорошо.

— Говорили?! — я побледнела… Неужели эти разговоры с духами и есть наследство Богини?!

— Да, мам… Алеса говорит, что папа тебя очень любит. И он будет тебя защищать. Всегда.

По спине побежали мурашки. Я прижала к себе Викторию. Проклятая Богиня! Зачем она сотворила такое с моим ребенком?! Ладно пророчества, способность повелевать или прятаться в неведомой изнанке, но говорить с мертвыми?! Это уже как-то слишком!

— Виктория, — я постаралась улыбнуться, — с мертвыми говорить нельзя. Они же умерли…

— Их души все еще с нами… И они не страшные. И не желают нам зла. Не бойся, мам. Все будет хорошо.

— Все будет хорошо, — повторила я. И еще сильнее прижала дочь. Что мне еще оставалось делать? Только верить.

Гирем вышел к завтраку с таким видом, как будто бы жил здесь всегда, а не приехал только этой ночью. Он равнодушно скользнул взглядом по прислуге, с ослепительной улыбкой кивнул остальным, и бесцеремонно уселся за стол с правой стороны от меня. Анни с Катрилой задерживались, и их места все еще были пусты.

Я хотела было сделать замечание и отправить его в другой конец стола, но не успела.

— Папа! — Хурра с радостными криками спрыгнула со стула и рванула к нему. Я покачала головой. Это очень плохо. Все же она принцесса, а не дворовая девка, а значит должна соблюдать протоколы и приличии. — Спасибо! Кукла очень красивая!

— Кукла? — опешил Гирем, на мгновение растеряв всю свою самоуверенность. Но быстро сообразил что к чему и, метнув на меня возмущенный взгляд, подхватил Хурру, повисшую на его шее. — Ах, кукла! Я очень рад, что тебе понравилось, моя принцесса, — улыбнулся он. — Но папа привез тебе совсем не куклу…

— Я знала! — радостно запищала Хурра и, смеясь, сообщила, — ты же помнишь, что я кукол не люблю?! Поэтому я отдала ее Виктории. А что ты мне привез?!

Гирем улыбнулся и что-то шепнул Хурре на ухо. Радостный вопль был такой громкий, что у меня в ушах зазвенело. И, кажется, не только у меня. Герцог Форент с женой, которые тоже спустились к завтраку и сидели все это время, делая вид, что их нет, тоже едва заметно затрясли головами.

— Но я отдам тебе это только после завтрака. — Гирем рассмеялся и метнув на меня торжествующий взгляд, добавил, — если ты съешь всю кашу. Вместе с пенками.

— Ну, пап! — захохотала Хурра, — у нас кухарка хорошая. У Зоси никаких пенок в каше нет!

— А вот мы сейчас посмотрим! — фыркнул Гирем. — А пока иди на место, Хурра. А то твоя мама смотрит на меня так грозно, что мне страшно. Ваше величество, — его улыбка, обращенная ко мне, стала обольстительной, — прошу простить нас с дочерью за столь бурную сцену. Мы просто очень сильно соскучились друг по другу. Вы ведь не позволяете нам видеться чаще…

Мне захотелось выругаться. А лучше ударить негодяя чем-нибудь по бестолковой голове. Если он думает, что с помощью Хурры он сможет подобраться ко мне, то очень сильно ошибается. Но вместо этого я обратилась с дочери:

— Ваше высочество, — я смотрела спокойно и строго, как и полагается королеве, — подобное поведение недопустимо. Я очень расстроена вашим поступком. Вы принцесса-наследница. И должны быть примером не только своей младшей сестре, но и всем подданным. А вы позволили себе совершенно неприличную выходку за столом.

Я знала, что делала. Упоминание о титуле всегда благоприятно сказывалось на поведении Хурры. Наверное, пришла непрошеная мысль, это в ней от отца, который настолько благоговел перед титулами, что готов был отдать любимую женщину в жены мерзавцу Адрею, герцогу Бокрею. Вспомнив о предательстве Гирема я невольно сжала губы и нахмурилась.

Возможно Хурра приняла это на свой счет и, смиренно опустив глазки, повинилась:

— Прошу прощения, ваше величество. Я виновата. Обещаю, что больше не допущу такого бурного проявления чувств за столом. Но, — она вдруг улыбнулась широко и счастливо, — я так рада, что мой папа приехал! И привез мне настоящий кинжал! — выдала она тайну.