Брендон Сандерсон - Обреченное королевство
Офицер кивнул Каладину и закричал, заглушая шум битвы:
— Ты командуешь мостовиками?
— Я, — ответил Каладин. — Почему твои люди не переходят мост?
— Мы — Кобальтовая Гвардия, — сказал человек. — Наш долг — защищать светлорда Адолина. — Воин указал на Носителя Осколков в синих Доспехах. Похоже, Адолин пытается куда-то прорваться.
— Где кронпринц? — крикнул Каладин.
— Мы не знаем. — Лицо мужчины скривилось. — Его стражи исчезли.
— Вы должны отступить. Армия уже на той стороне. Если вы останетесь, вас окружат.
— Мы не можем оставить светлорда Адолина. Извини.
Каладин огляделся. Фланги алети еще держались, с большим трудом. И они не отступят, пока не получат приказ.
— Замечательно, — сказал Каладин, поднял копье и протиснулся в первую линию. Здесь кипел ожесточенный бой. Каладин сбил одного паршенди ударом в шею и бросился на целую группу; его копье мелькало в воздухе. Штормсвет почти кончился, но у этих паршенди были геммы в бороде, он вдохнул его — совсем немного, чтобы не выдать себя алети, — и начал яростно сражаться.
Паршенди падали или отступали, и некоторые Кобальтовые гвардейцы тоже отступили от него, пораженные. Через несколько секунд вокруг него уже лежала дюжина паршенди, раненых или умирающих. Образовалась дыра, и он бросился внутрь, Моаш следовал за ним по пятам.
Все паршенди сосредоточились на Адолине, синие Доспехи которого потрескались и едва держались. Каладин никогда не видел Доспехи Осколков в таком ужасном состоянии. Штормсвет тек через дыры в них, как из кожи Каладина, когда он держал или использовал его слишком много.
Тем не менее Адолин продолжал яростно сражаться. Каладин и Моаш остановились вне досягаемости Клинка, и паршенди не обратили на них внимания, отчаянно пытаясь убить Носителя Осколков. Адолин уже уложил множество их, но его Клинок — как и тот, который видел Каладин раньше, — не резал плоть. Глаза паршенди сгорели и почернели; дюжины их лежали вокруг Адолина, как переспелые фрукты, упавшие с дерева.
И, тем не менее, он проигрывал бой. Его Доспехи не просто треснули — они были все в дырах. Шлем исчез, он надел обычный шлем копейщика. И он хромал на левую ногу. Его Клинок нес смерть, но паршенди подходили все ближе и ближе.
Каладин не осмелился приблизиться.
— Адолин Холин! — проревел он.
Тот продолжал сражаться.
— Адолин Холин! — опять крикнул Каладин, чувствуя, как из него вырвался небольшой дымок Штормсвета; его голос загремел.
Носитель Осколков остановился и посмотрел на Каладина. Потом недовольно отступил, дав возможность Кобальтовой Гвардии выбежать вперед по пути, пробитом Каладином, и сдерживать паршенди.
— Ты кто? — спросил Адолин, подойдя к Каладину. Пот тек по его юному гордому лицу, волосы превратились в спутанную черно-белую массу.
— Человек, который спас тебе жизнь, — сказал Каладин. — Я хочу, чтобы ты приказал своим людям отступить. Твои войска больше не могут сражаться.
— Мой отец там, мостовик, — сказал Адолин, указывая своим огромным Клинком. — Несколько мгновений назад я видел его. Я отправил за ним ришадиума, но ни человек, ни лошадь не вернулись. Я должен повести взвод…
— Ты должен отступить! — сердито сказал Каладин. — Посмотри на своих людей, Холин. Они едва стоят на ногах и сражаются одни. Ты теряешь дюжину в минуту. Ты должен увести их.
— Я не брошу отца, — упрямо сказал Адолин.
— Ради мира… Если тебя убьют, у этих людей не останется никого. Твои командиры ранены или мертвы. Ты не сможешь добраться до твоего отца; ты сам едва стоишь. Я повторяю, уводи людей в безопасное место!
Юный Носитель Осколков шагнул назад, пораженный тоном Каладина. Он посмотрел на северо-восток, где на каменном холмике неожиданно появилась фигура в серых Доспехах, сражающаяся против другого Носителя Осколков.
— Мой отец. Он так близко.
Каладин глубоко вздохнул.
— Я вытащу его. Ты возглавишь отступление. Держи мост, но только мост.
Адолин посмотрел на Каладина. Потом шагнул назад, что-то в Доспехах отвалилось, и он упал на одно колено. Стиснув зубы, сумел подняться.
— Капитанлорд Малан, — проревел Адолин. — Возьмите ваших солдат и идите с этим человеком. Помогите моему отцу.
Офицер, с которым до этого говорил Каладин, отдал честь. Адолин снова посмотрел на мостовика, поднял Клинок Осколков и с трудом пошел к мосту.
— Моаш, иди с ним, — приказал Каладин.
— Но…
— Выполняй, Моаш, — мрачно сказал Каладин и посмотрел на холмик, на котором сражался Далинар.
Каладин глубоко вдохнул, взял копье под мышку и резко рванул вперед. Кобальтовые гвардейцы закричали, пытаясь держаться с ним наравне, но он не оглядывался. Ударившись о линию атаковавших паршенди, он мгновенно убил двоих, перепрыгнул через их тела и побежал дальше. Большинство паршенди собралось вокруг Далинара или сражалось у моста; здесь, между двумя линиями, их было немного.
Каладин бежал, на ходу впитывая в себя Штормсвет и уклоняясь от паршенди, которые пытались сразиться с ним. Через несколько мгновений он уже был там, где сражался Далинар. Каменная полка была пуста; большая группа паршенди собралась у подножия холма.
Там, подумал он и прыгнул вперед.
* * *Заржала лошадь. Далинар поднял глаза и с удивлением увидел Кавалера, ворвавшегося в круг, оставленный наблюдавшими за поединком паршенди. Как?… Где?.. Конь должен был находиться в безопасности на плато построения.
Слишком поздно. Далинар стоял на одном колене, и вражеский Носитель Осколков добивал его. Очередной удар в грудь ногой, и Далинар упал на спину.
Удар в шлем. Еще один. И еще. Шлем лопнул, сила ударов оглушила Далинара. Где он? Что происходит? Почему его пришпилили к земле чем-то тяжелым?
Доспехи Осколков… подумал он, пытаясь встать. На мне Доспехи Осколков…
В лицо ударил ветер. Удары в голову. Нельзя пропускать удары в голову, даже в Доспехах. Враг стоял над ним и, казалось, внимательно разглядывал его. Как если бы что-то искал.
Далинар уронил Клинок. Место дуэли окружили обычные солдаты паршенди. Они оттеснили Кавалера, тот недовольно заржал и встал на дыбы. Далинар глядел на коня, перед глазами все плыло.
Почему Носитель Осколков еще не прикончил его?
Гигант паршенди наклонился к нему и заговорил. Со страшным акцентом. Оглушенный Далинар едва разбирал слова. Но паршенди был так близко, и Далинар все-таки понял. Понял, что ему сказали. Акцент почти до неузнаваемости исказил слова, произнесенные на алети.
