Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип

– Хорошо. Я согласна, – сказала она.

От нее не укрылись облегчение и радость, отразившиеся на лицах всех присутствующих. Даже Пападимитриу заулыбался, как мальчишка при виде долгожданного подарка. Вот только Ханна не стала говорить им, как охотно откликнулся инструмент на ее руки и что оксфордский алетиометр никогда не вел себя так послушно.

Впрочем, подумав об этом, она тут же увидела новую проблему.

– Но есть одно «но».

– Какое? – спросил Пападимитриу.

– С бодлианским алетиометром я могла нормально работать только потому, что в библиотеке есть все необходимые книги с толкованиями глубоких уровней. В памяти я могу удержать от силы дюжину уровней для каждого символа, не больше. Если я покину исследовательскую группу, то больше не смогу пользоваться книгами: библиотекари заподозрят, что у меня есть доступ к другому алетиометру. А без книг от меня будет мало проку.

Все взоры устремились на Пападимитриу. Откуда-то потянуло ароматом кофе.

– На первый взгляд, это и впрямь большая проблема, – согласился Пападимитриу. – Но раздобыть нужные книги не составит особого труда, это вам не алетиометр. Я сам займусь этим и постараюсь собрать все, что вам может понадобиться.

– Если пройдет слух, что вы скупаете такие книги, найдутся люди, которые сумеют сложить два и два, – возразила Ясмин. – Там недавно пропал алетиометр, а тут оксфордский профессор начинает охоту за книгами, которые…

– Это будет не тут, – перебил Пападимитриу. – Это будет и тут, и там, и сям. Насчет этого не волнуйтесь.

– Можно пустить в ход зеленую бумагу, – добавил лорд Наджент, принимая из рук миссис Аль-Каиси чашку кофе.

– Зеленую бумагу? – переспросила Ханна.

– Ложные слухи. Когда «Оукли-стрит» только начинала свою деятельность, ложные планы записывали на зеленой бумаге, чтобы не путать с настоящими. Традиция исчезла, но выражение осталось. Одним словом, можно распустить слух, что мы уже нашли пропавший инструмент и он у нас. Или что нам удалось сделать новый алетиометр, или даже несколько. Зеленая бумага – очень полезная штука.

– Все понятно, – кивнула Ханна. – Но разрешите, я снова вернусь к прозе жизни?

– Будьте так любезны.

– Мне понадобится какой-то источник дохода. Конечно, я могла бы вернуться к преподаванию, но тогда у меня останется не так уж много времени на работу для «Оукли-стрит».

– С этим я разберусь, – пообещал лорд Наджент. – Например, вы получите наследство от дяди, с которым были едва знакомы. Или что-нибудь в этом роде. Мы, конечно, не богачи, но с голоду умереть вам не дадим.

– Очень на это надеюсь, – отозвалась Ханна.

Только сейчас она заметила, что пальцы ее до сих пор поглаживают корпус алетиометра. Сделав над собой усилие, она убрала руки от инструмента и взяла чашку с кофе.

– И еще кое-что насчет прозы жизни, – подала голос Ясмин Аль-Каиси. – У вас дома есть сейф?

– Нет, – ответила Ханна и рассмеялась. – У меня нет ничего ценного.

– Теперь есть. Через два-три дня к вам приедут и установят какое-нибудь новое оборудование… Ну, например, котел центрального отопления. Разумеется, это будет не котел, а сейф. И как только его привезут, пожалуйста, храните алетиометр в этом сейфе.

– Я поняла, – кивнула Ханна, а про себя подумала: «Надо будет сказать, чтобы поставили его на втором этаже – на случай наводнения». И эта мысль тут же потянула за собой следующую. – Скажите, лорд Наджент, а есть среди агентов «Оукли-стрит» кто-нибудь по имени Фардер Корам?

– Нет, – ответил он.

«Любопытно, – подумала Ханна. – Кто-то из них врет, и, сдается мне, это лорд Наджент. Ну да ничего, можно будет спросить алетиометр».

– А Жерар Боннвиль? – спросила она вслух. – Он имеет какое-то отношение к нашему делу?

– Физик Боннвиль?

– А он физик? Не знала. У него деймон – гиена без ноги.

– Он был ведущим исследователем по проекту Русакова. Ну, знаете, Пыль и все в этом роде. А потом сбился с пути, попал в тюрьму. Кажется, за преступление на сексуальной почве. А откуда вы о нем знаете?

– Насколько я поняла, он сейчас в Оксфорде. Побывал в трактире у отца Малкольма, и Малкольм о нем упомянул. Но вот еще вопрос: как мы будем поддерживать связь? Прежним способом?

– Нет, – сказал Пападимитриу. – Нам с вами нужно условиться о регулярных встречах и придумать для этого убедительную причину. Ну вот, например: в качестве независимого исследователя, которым вы теперь станете, вы советуетесь со мной по поводу книги, которую собираетесь написать. И мы встречаемся, чтобы поговорить о ваших исследованиях. Что-нибудь в этом роде. Что вы обычно делаете в субботу после обеда?

– Работаю дома.

– Приходите в Иордан к шести часам.

– Хорошо.

– А не могли бы вы приступить к работе прямо сегодня? – спросил лорд Наджент.

– Почему бы и нет? Теперь, когда у меня есть инструмент…

– Меня интересует ребенок из монастыря. По какой-то причине наши противники считают, что эта девочка имеет огромное значение, но мы не знаем, почему. Вы сможете задать об этом общий вопрос или понадобятся более точные формулировки?

– И то, и другое, но чем конкретнее вопрос, тем больше требуется времени.

– Тогда задайте общий. Нам необходимо знать, почему этот ребенок так важен. Если удастся хоть немного прояснить дело, вы нам очень поможете.

– Сделаю все, что смогу.

– И еще одно, – продолжал лорд Наджент. – Ваш юный друг, этот мальчик из трактира… Мэтью, или как его там?

– Малкольм Полстед.

– Малкольм. Мы бы не хотели подвергать его опасности, но он может оказаться очень полезен. Не теряйте с ним связи. Можете рассказывать ему все, о чем он сумеет молчать. И поручайте ему все, что сочтете нужным.

И тут произошло нечто странное. Что-то неуловимо изменилось… Что именно – Ханна не поняла, но ей показалось, будто все здесь, кроме нее, посвящены в какую-то тайну, и не хотят смотреть ей в глаза. Не могло же это случиться из-за слов лорда Наджента? Вроде бы, он ничего такого ужасного не сказал… Или она что-то упустила?

Но все уже встали из-за стола и начали прощаться, благодарить хозяев дома, искать свои пальто. Ханна положила алетиометр в ящичек из палисандрового дерева и направилась домой.

– Что это было, Джеспер? – спросила она, уже поворачивая на Вудсток-роуд.

– Они поняли, что он имел в виду, и им это не понравилось.

– Ну, это я и сама заметила. Хотелось бы знать, в чем там дело.

Глава 14. Леди с обезьяной

Когда на следующий день Малкольм явился в монастырь, все сестры были страшно заняты – готовились к пиршеству святой Схоластики. Ну, на самом деле это был не совсем пир, как объяснила в прошлый раз разочарованному Малкольму сестра Фенелла: праздник праздником, но означал он скорее долгие службы в часовне, чем ломящиеся от снеди столы в трапезной.

Никто не ожидал, что Лира станет молиться и петь псалмы вместе с сестрами, но и одну ее, понятное дело, оставлять было нельзя, пока эти самые псалмы, а с ними молитвы и гимны станут возноситься в бесконечность, так что сестру Фенеллу освободили от славословий мертвой святой и отправили присматривать за младенцем, а заодно и готовить вечернюю трапезу.

Малкольм вошел в кухню, как раз когда пожилая монахиня ставила в печь рагу из ягненка. Пантелеймон, деймон малышки, жизнерадостно зачирикал, и Малкольм пододвинулся поближе, чтобы Аста могла сесть на краешек колыбели и устроить спектакль, превращаясь в одну за другой во всех птичек, каких только знала, а Лира с Пантелеймоном хохотали как сумасшедшие, словно это было самое смешное зрелище на свете.

– Мы тебя целый день не видели, а то и два, Малкольм, – заметила сестра Фенелла. – Чем ты занимался?

– Куча дел была! Сестра Фенелла, а можно мне после службы повидаться с сестрой Бенедиктой?

– Только ненадолго, милый. День у нас сегодня суматошный. Может, я сама ей передам, что тебе нужно?