Александр Забусов - Кривич
— Любый мой, иди ко мне!
— Единственный!
— Согрей, согрей свою ладу!
— Ты же хочешь целовать меня?
Кутлуг с удивлением увидел как всегда жёсткий по отношению к женщинам, даже в чём-то ненавидящий их, по причине своего уродства, Кылый, потянулся к красивой златовласке, как баран пошёл на голос, выпустил на землю кривой клинок из своей руки. Все соплеменники двинулись навстречу девицам, разбредались с прелестницами кто куда.
Грудь Кутлуга обожгло огнём, будто раскалённый уголёк попал на кожу, а мысли в голове не путались, сложились в стойкую уверенность: «Колдовство!»
Ещё перед походом шаманка Арюжак, повесила на грудь молодому воину амулет на кожаном шнурке. Оберег от злого колдовства.
— Стойте-е! Стойте, это колдовство, — взвыл десятник.
Никто не обратил внимания на его выкрики. Его даже не услышал никто.
— А-а-а!
— Куда же ты, милый?
К Кутлугу потянулись руки прекрасной молодой девушки, в расшитой красной нитью белой полотняной рубахе. Её длинные волосы распушил ветерок.
— Иди ко мне, желанный мой!
Амулет прожёг кожу под одеждой.
— А-а-а!
Кутлуг, теряя лук и щит, метнулся к своему коню, ухватился за луку седла. Рука прелестницы успела догнать его, но ухватиться за руку не смогла, лишь ударила пальцами в лопатку с правой стороны спины. Прыжок — и десятник в седле.
— Пошёл!
Конь вынес хозяина подальше от мельницы, подальше от колдовства. Уносил в сторону покинутой урусами деревни. Амулет больше не обжигал грудь, но на смену пришла другая боль, боль в спине. Только теперь, отъехав далеко от мельницы, Кутлуг почувствовал, как по его спине стекает кровь. Загоняя коня, прискакал в деревню. Натянул поводья у ожидавшего на деревенской улице кошевого. Соскочил с седла, даже скорее всего выпал из него на землю.
— Что?
— Колдовство, сотник! Воинов, ушедших со мной, можно не ждать, они не придут. И даже отсюда нужно скорей выбираться. Эти места могут нести нашим воинам только смерть.
Бросая награбленное, оставляя за собой горящие избы лесной деревеньки, кочевники покинули её в спешке. Им ещё предстояло вырваться из лесной глуши на дорогу к большой реке.
* * *— Исси-аба! Впереди, верстах в трех, замечен обоз урусов!
— Много воинов в обозе?
— Обоз купеческий. Воинов нет.
— Тэнгри услышал нашу просьбу! Суук, Иги. Ведите свои коши. Обоз захватить, урусов, что следуют в нём, пленить.
— Будет исполнено, бильче Исси-аба!
К старейшине подрысила на своей лошадке шаманка. Арюжак пустила лошадь стремя в стремя с лошадью куренного.
— Не кажется ли тебе странным, Исси-аба, что этот обоз появился на твоём пути именно сейчас?
— Ничего не вижу странного, уважаемая Арюжак. Божественный Тэнгри преподносит нам дар. Глупостью было бы отказаться от него. Наш хан перед походом вспомнил слова своего отца, было сказано, что для настоящего степняка священны три желания. Первое — оседлать коня. Мы оседлали лошадей и уже находимся в набеге. Второе — съесть мясо. Сейчас воины догонят обоз и добудут мясо. Ну, а третье — любить жену. Когда мы захватим крепость урусов, наши воины будут любить полонённых жён. Так что странного в наших действиях ничего нет.
— Я хотела лишь вызвать осторожность в тебе, заставить думать.
— Я благодарен за заботу, оказанную тобой моему роду.
Уже в глубоких сумерках сотники, подъехав, доложили куренному о захвате обоза.
— Потерь у нас нет. Первая же телега из обоза застряла на мосту, переезжая через приток большой реки, — рассказывал Суук. — Обозники скрылись в лесу. Успели застрелить только одного уруса, да еще одного захватить в полон.
— Что везли?
— Везли хмельной напиток. Урусы называют его медовухой. Это вроде нашего кумыса, только сладкий. Две телеги загружены продовольствием.
— Хок! Хорошо! Место здесь доброе, просторное, раскидывайте стан, разжигайте костры. Становимся на ночёвку. Коней напоить. Кипятить воду в котлах. Уруса привести ко мне. Иги.
— Слушаю тебя, старейшина.
— Озаботься охраной лагеря и табуна.
— Сделаю.
Пред ясны очи куренного, сидевшего на кошме, облокотившегося на седло, подвели молодого юнца, совсем не похожего на воина. Он, понурившись, стоял в длинной до колен холщовой рубахе, подпоясанной тонким шнурком. Руки полонённому даже не связали. Куда сбежит такой неудачник из стана воинов?
В становище заполыхали костры, грелисьлись казаны с водой. Лошадей отвели на пастбище, предварительно напоив в реке. Место действительно было удобным, лес далеко отходил от дороги, приток реки, впадающей в Псёл, обеспечивал водой и людей и лошадей. Месяц, повисший в звёздном небе, помимо костров хорошо освещал округу. Кочевники принялись потрошить телеги с едой, наконец-то разжившись в походе нормальной пищей.
При свете костра куренной неспеша рассмотрел пленника. Молодой урус исподлобья тоже наблюдал за вождём половцев.
— Позовите печенежского келимчи, — велел Исси-аба.
К костру подвели Темиша, проводника по славянским землям, печенега — толмача, склонившегося в почтительном приветствии при виде куренного.
— Спроси его, кто он, откуда и куда ехал караван, — кивнул на русича Исси-аба.
Печенег, удивившись в душе, но, не показывая своего удивления захватчикам, переводил ответы. Обычно, чтобы добиться ответов, русов приходилось пытать, а этот пел, как соловей. Может быть, сказывалось то, что он слишком молод и напуган.
— Меня зовут Кветан, нанялся работником к купцу Порею, я вольный людин из Чернигова. Везли на продажу дорогой, стоялый мёд, сначала в Гордеев погост, а оттуда собирались в город Курск.
— Что знаешь о Гордеевом погосте?
— Я там ещё не бывал, но по слухам, огромная крепость из камня. Купец сказывал, что одного воинства там две с половиной тысячи человек, да местного люда мужеска полу столько же. Поэтому и медовуху туда везли. Ратники любят хорошо выпить.
— А, зачем снедь везли?
— Так, это…. Везли-то, в основном, копчёное мясо, да солонину. Это уже на продажу в Курске.
В разговор вклинилась шаманка.
— Исси-аба, а пусть он этот напиток сам и опробует. Сомнения меня берут, вдруг, да и отравлена еда.
— Тоже верно.
Услыхав приказ, Кветан, будучи не связанным по рукам и ногам, смело шагнул к крайней телеге. Дернувшиеся было воины охраны, чуть расслабившись, встали на местах, остановленные жестом куренного. Запрыгнув на телегу, попросил топорик и, получив его в руки, сбил верхний обруч на крайней бочке, ним же подковырнув плоские дощечки, освободил бочку от кружала. Глазами поискал емкость, чем бы зачерпнуть мед? В руки проворного юнца сунули черпак. Под взглядами куренного, подозрительной шаманки и воинов охраны, Кветан зачерпнул добрых поллитра медовухи и приложился к черпаку. Выпив сладковатую, хмельную жидкость, снова сунул черпак в бочку. Никто не успел открыть рта, как юнец оприходовал емкость, потянулся за добавкой.
