Александр Забусов - Кривич
Следующим вечером старший лейтенант Семибратов за свои действия получил трое суток офицерской губы. Получил лично от начальника разведки армии, руководство города все-таки нажаловалось. А часам к десяти того же вечера, свободные от служебных обязанностей офицеры, во главе с Сашкой Судаковым, вливали в него и прапора Псинова очередную порцию «Ювеля», в ближайшем гаштете.
Вот такие добрые шутки, частенько шутил молодой Семибратов.
Сашка Горбыль, тоже любил пошутить. Прикинул, чтобы такого на его месте отмочил Семибратов? Вспомнил про кувшин с пойлом от бабки Павлы.
Еще вчера, проходя по терему, Сашка не думая, обратил внимание на закрытый деревянной пробкой кувшин, стоявший почему-то в оружейке. Позвал Лобана:
— Что сие?
— Ах, это! Это боярин от ведуньи лекарство привез, чтоб значиться, тяжелых поранетых в бою, пользовать. Да забыл. Так теперь и стоит.
— Хм. А как ним пользоваться, знаешь?
— Боярин сказывал, — Лобан наморщил лоб, вспоминая о предупреждениях боярина, что жидкость — лекарство, но опасное для жизни, и чтоб его никто не брал. — Сказывал, что ежели две капли на такой горнец с водой размешать, то человек боли чувствовать не будет и уснет. А, ежели больше накапать, то и вовсе не проснется.
— Короче, Склифосовский, в кувшине отрава?
— Не-е, я ж кажу, лекарство.
Вот и сейчас, на совете старшины, в мозгу Горбыля щелкнул предохранитель, родилась идея пошутить в стиле Семибратова.
— Боярыня, — обратился к Галке Горбыль. — Мы можем выкупить у Порея его обоз с медовухой? Там всего-то одиннадцать подвод.
Порей, купчина торговавший по всей территории княжества Киевского, еще девять лет назад посетил Гордеево городище, с тех пор частенько наведывался сюда, даже лавку открыл в погосте. Так уж случилось, что набег половцев застал его обоз в северянских землях. Порей, чтоб не рисковать, привел телеги с жидким товаром в городок, решил переждать войну за каменными стенами.
— Зачем нам та медовуха, сотник? — брови боярыни поползли вверх, она удивленно и вместе с тем озадачено спросила. — Или ты хочешь половцев медом встречать?
— Именно медом я их встречать и буду. Так мы можем обоз купить? Только вместе с лошадьми и телегами.
— Можем.
— Тогда у меня есть идея.
Сашка расстелил на столе широкий, отбеленный кусок холста. Подошел к давно нетопленной печи, взял из топки не прогоревший кусок деревяшки с угольком на конце, уверенными взмахами руки по полотну набросал на ткань контуры извилистого берега Псела, дороги, леса, сам погост и потерянную заставу. Старшина сгрудилась вокруг стола, рассматривала рисунок импровизированной карты.
— Отравлю всю купленную медовуху, с охотниками выдвинусь вот сюда, — Сашка коряво изобразил между рекой и лесом мост верстах в двадцати от погоста. — Вот на этом месте развернусь, будто иду к городку. Дождусь половцев. Подставлюсь. Дальше действую по обстановке. Боярыня, надо бы к медовухе пару телег со жрачкой добавить. Чем закусывать, гости дорогие будут? Дашь?
— Куда же от тебя денешься? Дам.
— Вот! Кто из узкоглазых выживет, засадная сотня выйдет и довершит дело.
Между слов он набросал на полотно стрелки выхода своих людей к предполагаемому стану половцев.
— Как, а?
— Лобан! — Галина позвала помощника.
— Я, матушка боярыня!
— Позвать в терем купца Порея. Да вынеси из кладовой шкатулку с серебром, вот тебе ключ. Неси.
— Слушаюсь, государыня.
— Матушка, — Итларь развернулся к боярыне. — Пока сотник с кочевниками шутковать будет, ты пошли гонцов по лесным схронам. Нехай смердов да людин в погост кличут, бо мыслю, сотник правильно кажет, не осилить нам самим защиту погоста таким малым числом воев.
— Добро Итларь. Кто еще, что сказать хочет?
— Потребно баб да ребятишек в лес сховать, — пробасил Туробой.
— Еще кто?
— Дозволь, боярыня и я скажу?
— Говори Третьяк Прибыславич.
Третьяк, старейшина деревеньки Гадяч, раскинувшейся недалече от погоста на восход по реке, всего в трех верстах, поклонился боярыне.
— Худа не будет с того, что до боярина весть донести о нападении ворога на имение его. Пока отбиваться будем, глядишь, боярин с дружиной подойдет.
Старшина загалдела:
— Мудро сказал, Прибыславич!
— Слать гонца!
— Соглашайся, боярыня!
— Добро, старейшины, гонца пошлю. Туробой, а ты займись тем, чтоб жен да детей в лес проводили, да схоронили их там. Проконтролируй весь процесс. Но чтоб к осаде успел возвратиться.
— Все исполню, боярыня.
— Все, уважаемые, не держу вас боле. У каждого из вас есть чем заняться, вот идите и занимайтесь, но помните, что времени у вас мало. Про печенегов не забудьте. Народ подбодрите, успокойте, насколько это возможно. Скотину спрячьте.
На выходе из светлицы, Никита, оглянувшись, оступился и нечаянно толканул Горбыля плечом. Туробой, сколько не бился, так и не смог искоренить в силаче и увальне, своем ученике, его рассеянность.
— Ты чего толкаешься? — шутя, осведомился Сашка, зная о симпатии молодого кузнеца к Галке.
— А-а, ой, прости. Но, какова Галина? Настоящей боярыней стала!
— Эт, да-а! Повезло Николаичу с женой. Тем более по отношению к прежней, у Галки имеется неоспоримое преимущество, которое Монзырев прочувствовал в полной мере.
— Это, какое же?
— Отсутствие тещи. Мать прежней жены командира, была женщиной чудной, но сукой, каких еще поискать.
— Что, так то?
— Когда она наезжала в гости, он сразу начинал считать дни до ее отъезда. Душу выматывала постоянным нытьем, о том, как ей в жизни не повезло. С ее слов, и муж ей достался, страшный человек, жить ей мешает, строгий очень, развернуться, как бы она хотела, не дает. И на работе она устает, не ценят ее там. Соседи по дому, один к одному, монстры ходячие и быдло. Да и вообще всё кругом плохо и все плохие. Заметь, эта песня повторялась с постоянной периодичностью, как только Монзырев попадал в поле зрения тещи. Добавь последний штрих к ее нареканиям в адрес зятя, денег толком не зарабатывает, своего бизнеса — не открыл, еще, ее дочь — смеет поучать жизни. Николаич, слушал-слушал, терпел-терпел, да и предложил. Ты, типа того, на работе устаешь — так уходи с нее. Сиди дома. Я, сказал — деньги, которые ты на работе своей получаешь, высылать тебе обязуюсь. Только не зуди и в жизнь нашу не вмешивайся. Вон в огородике ковыряйся.
— Ну, и?
— Ха-ха! Не отказалась!
— А, что, и тесть такой же?
— Да ты, что? Монзырев в нем души не чаял. Он тоже из наших, только летчиком был. Полковником в запас ушел. Мужик молодец, после дембеля на работу устроился, не сломался. Опять же, мочалку свою в ежовых рукавицах держал, она при нем на зятя бочку катить остерегалась. А по мне, так я б, от такой давно ноги сделал. Так, что, ты прав, с нынешней женой нашему боярину повезло. Ладно, тебе в кузнечный конец, а я к лабазам пройдусь, Порея там поищу. Бывай!
