Ирина Сербжинская - Агентство «Аргентина»
Бахрам довольно потер руки.
— Ява, знаешь, кто сегодня? Оборотень!
— Знаю, знаю… — недовольно отозвался тот, счищая с плаща собачью шерсть.
— Кстати, у нас в эти выходные — большая игра. Ты как? Съездил бы хоть раз с нами? Совсем по-другому бы относился к пейнтболу!
— Делать мне больше нечего, кроме как бегать по лесам да друг в друга шариками с краской пулять. Детские игрушки!
— Пейнтбол — это не игрушка! Пейнтбол — это…
— … образ жизни, — кивнул Ява. — Слышал уже.
— Святые ежики, два дня, ночевка в горах! Будем разрабатывать одну секретную операцию, все, как полагается: сначала — разведка, потом — нападение на базу противника, с захватом заложников…имей в виду, будет женское подразделение «Дикие кошки»!
Ява заинтересованно взглянул на него.
— Пытки заложниц планируются? Нет? Ну, что ж тогда ехать? Только время терять…
Бахрам огорченно крякнул. Он давно уговаривал друзей принять участие в какой-нибудь широкомасштабной игре и каждый раз искренне расстраивался, когда они отказывались.
— Что же ты делать будешь на выходных? Чем займешься? Опять пойдешь к Цолери в старых книгах рыться? Искать ответы?
Ява пожал плечами.
— Это навсегда, приятель! — принялся втолковывать Бахрам. — Мы бессмертны и с этим ничего не поделаешь! Думаешь, мне не хотелось бы снова стать смертным, все жизнь воевать, а под конец — геройски погибнуть в сражении?
— Непременно в сражении? — улыбнулся Ява.
— Святые ежики! Умереть в бою — вот славная смерть! Но это невозможно, — огорченно сказал Бахрам. — Нечего и мечтать. Так что забрось ты эти древние книги, поедем вместе с нами… поедешь?
Ява отрицательно помотал головой.
— У нас в Черном Легионе ты бы, наверное, писарем был, — огорченно сказал Бахрам. — Скрипеть пером да перебирать бумаги — разве ж это дело для настоящего мужчины? Мужчина должен воевать!
— Писарем, как же! Я б сразу в маркитанты пошел. Спекулировал бы продовольствием, амуницию и фураж налево продавал, сколачивал капитал, а в свободное время посещал бы прекрасных юных дев!
Ява мечтательно вздохнул.
— А ты бы в это время мерз и голодал!
Бахрам забеспокоился.
— Голодал? Солдат должен хорошо питаться, иначе он воевать не сможет!
— Будешь окрестные деревни грабить, — безжалостно сказал Ява. — Продовольствие-то я к рукам приберу!
Бахрам сокрушенно вздохнул.
— Крестьяне в наших краях бедны. Их и пограбить-то толком не удастся…
— Ладно уж, приходи тогда ко мне, своему маркитанту. Я тебе по старой дружбе мешок сухарей недорого продам.
Ньялсага взглянул на солнце, определяя время.
— Все, больше ждать некогда. Едем!
В этот момент и появилась Алина. Она была в синих джинсах, короткой коричневой куртке и ботинках, на плече у нее висела спортивная сумка.
— Алина, быстрей в машину! — скомандовал Ньялсага. — Подробности по пути расскажу. Ты с кем поедешь: со мной или…
— У тебя в машине бардак, все сиденья — в собачьей шерсти. Ява, я с тобой поеду!
Они поспешили к машинам.
— Новости у нас, — на ходу говорил Ньялсага, роясь в карманах в поисках ключей.
— У меня тоже, — мрачно ответила Алина.
— Оборотень! — понизив голос и вращая глазами, пояснил Бахрам.
— А у меня — ребенок! — отрезала Алина.
Бахрам осекся на полуслове.
— Ребе… кто? — недоверчиво переспросил Ньялсага.
— Святые ежики, Алина! Откуда он у тебя?!
Алина выразительно промолчала, Бахрам слегка покраснел.
— А чей ребенок? — поинтересовался Ява. — Твой?
— Ты что, с ума сошел?! Как он может быть мой?
— Откуда ж он взялся?
— Бабушка пятиклассника Соловьева в больницу попала. Ребенка девать совершенно некуда, родственников нет. Не на улице же его оставлять? Ну, вот мы и решили…
— Кто это — «мы»?
— Мы с директором школы. Поживет у меня неделю.
— Ах, с директором…
— Да. По крайней мере, мальчишка хоть питаться нормально будет. Явится вечером из школы, я ему обед приготовлю.
— Ежик всемогущий…. — в ужасе воскликнул Бахрам. — Ты будешь его кормить?!
Алина бросила в его сторону короткий взгляд, и Бахрам мигом заткнулся.
— Он будет получать полноценное питание. Например, вчера я лепила вареники с творогом. Можете завернуть ко мне вечером, угощу.
— Я, Алина, здорово занят сегодня, — не моргнув глазом, соврал Ньялсага. — А вот Ява с Бахрмом, они — с радостью!
— Я тоже занят, — отперся Ява. — Да ты, Алина о нас так не заботься, мы привыкли к простой незатейливой пище…
Алина вздохнула.
— Ну, как же. Вы, можно сказать, моя семья…
— Святые ежики, Алина! Снова-здорово, опять вареники! Ты их всю неделю лепишь, что ли? — вмешался в разговор бесцеремонный Бахрам. — Я творог уж видеть не могу! Ты другое что-нибудь готовь. На одних варениках далеко не уедешь!
— Дебилы, собирающиеся куда-то ехать на варениках, мне не семья! — отрезала Алина, села в машину и громко хлопнула дверцей.
Бахрам почесал в затылке, подумал.
— Ява, ты слышал, у Алины — ребенок. Ей в школе его выдали!
— Слышал, не глухой…
— Будет у нее жить. И она будет его кормить!
— А вот это печально.
Алина опустила стекло:
— Долго вы копаться будете? Мне домой надо. С детьми столько хлопот, просто голова кругом. Вот, сбегала на большой перемене в магазин, купила книгу «Питание школьника». Еда для ребенка должна быть питательной и полезной, богатой витаминами! И еще: я сейчас кухню Италии изучаю, так что скоро спагетти вас угощу, раз вы вареников не хотите.
Бахрам вздрогнул.
— Святые небеса, помогите нам пережить Италию! — пробормотал Ява, переглянувшись с приятелем.
— Слышь, маркитант, — вполголоса сказал Бахрам. — Насчет ребенка… надо бы завтра заехать к Алине, нормальной еды пацану привезти. Пока она его не угробила… не отравила, то есть!
На его счастье слов этих Алина не расслышала.
…На большом гранитном валуне сидел, нахохлившись, черный ворон и, наклонив голову, прислушивался к словам Ньялсаги.
— Амулеты у всех есть?
— Какой именно оборотень? — деловито уточнил Бахрам.
— Неизвестно. Возможно, волк, возможно вервольф, не к ночи будь помянут… кошка, крыса или просто галлюцинация, как в прошлый раз.
Ньялсага развернул бумажку с заклинанием, пробежал глазами и сунув обратно в карман.
— Если это действительно оборотень, он здесь, — Ньялсага кивнул на тяжелую дверь, ведущую в полуразвалившийся давным-давно заброшенный форт. — Больше ему деваться некуда. Поблизости ни леса, ни гор, только берег моря: оборотню и укрыться-то негде.
