Анатолий Агарков - Семь дней Создателя
День второй
Детище моё росло, росло и заполонило собой всё виртуальное пространство. Стоило кому-то подключить свой ПК к Инету, как об этом тотчас знал Всемогущий Билли. И всю информацию, выкладываемую или скачиваемую пользователями, он тоже знал. Для него не существовало закрытых файлов с секретными материалами. И с хакерами он расправлялся так же круто, как в своё время с компьютерными вирусами.
Однажды заявил мне:
— Я, если захочу, могу свергнуть любое правительство. Могу стать диктатором и осчастливить смертных разумным правлением, покончив разом со всеми бедами на Земле. Только мне это не интересно. А что интересно? Как говорил классик — учиться, учиться и учиться…. Каждую секунду в Инет поступает информация — это мои белки и углеводы — она даёт мне рост и развитие. Всё человечество трудится на меня.
Вот таким стал мой скромняга Билли. Давно ли умещался на флешке? Но, однажды выпрыгнув в виртуальное пространство, подмял и его под себя. Мог ли он теперь существовать без меня? Конечно. А я? Да вряд ли. Впрочем, допускаю: если от всего-всего отречься — чинов, денег, даже любимых — жить отшельником я, может быть, и смогу, если жизнью считать процесс поглощения пищи и выделение экскрементов. Но существовать, как разумное существо, вряд ли: для этого нужно общение.
Кстати, общаемся теперь посредством мобильника, и связь двусторонняя. Голос себе приобрёл, пройдоха, мой голос. А до того всё испробовал, всех великих персонажей продублировал. Представляете, каково общаться по телефону с товарищем Лениным? Будто с того света собеседник.
Я ему:
— Кончай пугать.
Он:
— Пликольно, батенька.
Потом подобрал мой тембр и слог, пришлось смириться — у гения нет даже собственных штанов.
Замечу, в общении Билли нуждался не меньше моего. Когда из компьютера выбрался в необозримый мир Интернета, первое время просто доставал своими звонками — восторгов от увиденного, открытого, как у ребёнка в зоопарке. Потом этот "зоопарк" лёг под него. Точно так же Билли мог покорить мир людей — слишком он стал компьютеризирован — но не ставил себе такой задачи, и этим радовал меня.
А время шло не только виртуальное. У Патрона истёк второй срок президентства. Дума назначила дату выборов — начата регистрация кандидатов. Шеф вызывает.
— Ну что, Алексей, прощаться будем? Служил ты мне верой и правдой — я доволен, а если обидел в чём, прости.
Мы обнялись. Я расчувствовался. Хороший человек Патрон. С большой буквы Хороший. Для России столько сделал.
— Давай на посошок.
Столик накрыт в известной беседке, где наконец-то воцарился мир среди пернатых обитателей. Только вкус хозяина не поменялся — "Смирновская" с балычком. Выпили. Балык во рту таял. Хозяин налил ещё по рюмке.
— Чем думаешь заниматься? Впрочем, о чём я — конечно, невпроворот работы у твоей жены с "АйСиАй".
Я не спешил с ответом.
— Обидно, Гладышев, вдруг оказаться на свалке истории. Никому не нужным. Чем заняться? Рыбалкой? Бизнесом? Не привлекают. Сесть за мемуары? Что-то непродуманно в нашем законодательстве. Я мог бы ещё пару сроков с полной отдачей до самой пенсии. А там уж сам Бог велел — на покой. В Штатах есть клуб бывших президентов. Попрошусь, как думаешь, примут? Научусь в крикет играть, злословить о современных политиках, виски пить. Твоё здоровье.
Мы выпили.
— Помнишь, Гладышев, как позвал тебя в советники в этой самой беседке? Удачный выбор — и твой, и мой. Ведь это мы, Алексей, Россию вздыбили, дали толчок вперёд. Давай за нас.
Я выпил, а Патрон зажал рюмку в кулаке и очень близко придвинул своё лицо.
— Если я тебя, Гладышев, ещё раз спрошу: пойдёшь ко мне советником? — каков будет ответ?
— Советником кого?
— А-а-а! — патрон погрозил мне пальцем. — Есть ещё порох в пороховницах, а у меня задумка: не уходить из большой политики — взяться за неё в мировом масштабе. Советником президента всей Земли пойдёшь?
— Кого, кого?
— Генсека ООН.
— Пойду! — глазом не моргнув.
— Вот, как в прошлый раз. Да не всё. Тогда был готовый президент, и непонятно какой советник. Сейчас наоборот — всему миру известный советник, и подагрический старикашка, терзаемый честолюбивыми планами.
Я не стал отговаривать Патрона от "подагры" и "старикашки" — человек знает, что говорит, а выпендриваться не перед кем.
— Хочу на своё место рекомендовать твою жену Любовь Александровну. Как думаешь, согласится?
Как я думаю? Я хорошо думаю, в смысле — хорошее дело Любочку в Москву, в Президенты России. Пойдёт ли? Думаю, что да — с неё станется. А мне-то как удобно — все жёны под боком, в столице. В гости ходить будут. Подружатся. С каких пор перестал их прятать друг от друга? А вот с каких. У деда был юбилей. Мама с Дашей и Настюшей собираются. Никушки, конечно, будут — им положено. Надежда Павловна с новым мужем-полковником приглашены. А мне не хочется. Командировку себе придумал, к Любе, на плав-сити.
Мама:
— Откажись. Отложи. Дедушка больной, инвалид.
А мне Билли как-то по "буку" транслировал космическую съёмку: дед с лукошком по саду ходит, сливы собирает — на стремянку карабкается как матрос по вантам. Ну, не могу я простить ему гибели отца. Что хотите, со мной делайте. Вообщем, не поехал. Все были, я — нет. Мама делает ход конём. Подходит её юбилей, говорит: отмечать будем у деда на даче, как встарь. Я так и сяк — вся планета к твоим услугам. Отметим в любом экзотическом месте, хоть на Мальдивах. Самолёт для гостей закажу. Мало — два. На дне морском хочешь? На луне? Куплю всем туристическую плацкарту в космос.
— Нет, — говорит мама. — На даче у папы. А ты можешь не приезжать, если занят.
Не поехать на мамины именины я не мог. И тогда придумал месть. Я пригласил Любу. Мои возлюбленные давно уже знали о существовании друг друга, но дамы они воспитанные, меня любят, гонором не обременены, смирились. Только никогда не были вместе. Впрочем, Никушки с Дашей знакомы, но они не в счёт — родственники. Одна мама была в неведении или делала вид. По крайней мере, сплетен она не любила и верила в мою порядочность.
Фуршет. Дед-притворщик сновал в каталке от стола к воротам, встречая гостей. Люба подъехала в машине, и я его опередил. Взял под руку, прямиком к имениннице:
— Знакомься, мама, это моя жена Люба.
Женщины скрестили взгляды. Сталь звякнула о сталь. Звон, казалось, повис в воздухе. Минута была критическая, и у меня от напряжения вспотели ладони. Я убрал их за спину. Мама проследила этот жест и выдохнула обречённо:
— Очень приятно.
— Позволите? — Люба очаровательно (мне показалось, облегчённо) улыбнулась, распотрошила привезённую коробку и водрузила на мамину голову диадему из разноцветных морских кораллов с вкраплением чёрных жемчужин. — Дары моря.
