Вадим Климовской - Изгои Зоргана
Явор съехал с тракта, повел жеребца к черной стене, что на самом деле являлась лесом, в серебристом свете луны и звезд, превратившись в потусторонний мир дивных звуков и шорохов. В такое ночное время, в таком опасном месте, каждый из участников миссии, думал о своей драгоценной жизни и дело, за которое были уплачены немалые деньги, постепенно отходило на второй план. Капитан спустил упертого скакуна с насыпного вала, и лошадь ступила в колючие заросли. Исчезла в частоколе молодых акаций. Явор и его конь, пропали в считанные секунды, словно и не существовали в реальном мире, растворились во мраке черной кляксы Эльсдара — территории лесных следопытов…
— Демон, — тихо, одними губами прошептал Ленивый, таращась на кривые стволы молодых берез, что росли в пяти метрах от межи. Его глаза даже не мигали, он старательно пытался разглядеть, куда же, Аллон побери, запропастился их уважаемый господин? — Точно демон, братцы! Видали? С конем, раз, и нету!
— Чего мелишь, придурок? Говорил тебе, не жри своей бормотухи, всякой чуши привидится! — осек его сержант.
— Да оставь, ты его Орвин, у него вечно, то черти, то голые бабы перед глазами пляшут, ты лучше скажи, долго мы тут скакать по тракту будем? Так и на остроухих нарваться не долго? — вмешался подошедший к ним Туз.
Орвин молчал, тоже глядел вслед скрывшемуся в темени капитану, а Аллон с ним, зло сплюнул в траву!
— Гоните бричку с дороги!
Кажется Святой, смачно и грубо выругался сквозь зубы.
Именно такие моменты работы, сержант и не переваривал, когда атмосфера в отряде накалялась, а дело стояло на месте. Денежки уже звенели в кармане, и расставаться с ними неохота. Хорошо было солдатне из королевского гарнизона, герцог Альвинский им платил отменное жалованье, и карательные вылазки у них отмечались по отдельному тарифу. Орвин скосил на гвардейцев, как втихомолку, называли их его ребята между собой. Столичные волки полевой службы даже и не нюхали, не то что, участвовали хоть в одном серьезном марше. И теперь бравые вояки думали только о своих шкурах. Про обоз и приказ капитана, они и не слышали, мол, выполнять его забота наемников, они крайние в отряде, вечно отвечающие за исход работы, и постоянно подставляющие свои головы и ж… под стрелы и дротики. Какая не справедливость!
На этот раз высказался и занервничал Орвин, но опять-таки в душе, один на один.
А тем временем, его ребята приступили к делу, согнали лошадей с дороги, прямо в крутой спуск к зарослям и близстоящим деревьям, кони артачились, но Святой с Соболем пинками ускорили процесс. Орвин стоял на месте, мрачнее, чем ночь на дворе. Цокот копыт за спиной, вывел его из смутного состояния.
— Господин сержант!
О, голубчики гвардейцы, соизволили побеспокоиться!
— Господин сержант! — настойчивость как у ночного упыря.
— Слушаю вас, сержант, — Орвин обратил на равного по званию служащего внимание.
— Мы оцепили территорию. Мои люди будут следить за лесом, думаю, часа хватит, чтобы вам с капитаном Бремаром решить все дела в лесу? — Закончил сержант. — Ночь лунная — это нам на руку…
— Да бросьте, сержант! Часа хватит остроухим, чтобы расстрелять нас, как зайцев на поляне. Мы на тракте, как на ладони, видны со всех сторон!
— Съезжайте с дороги… — побледнел гвардеец, хотя Орвин этого, конечно, не увидел, за то услышал дрожь в голосе.
— В эльсдарских лесах, мы словно в яме со змеями, а они сверху, наблюдают и развлекаются, спорят, кто первым из нас подохнет, вы или я? — Орвин машинально улыбнулся, теперь сержантик армейцев его жадно слушал. — Нет разницы, сколько мы здесь проторчим, Рикос, главное — удача! Удача и вера в Аллона! Молитесь Аллону, Рикос, возможно, он нас оградит от эльфийских стрел?
Даже конь Рикоса прекратил гарцевать на гравии, временами мотал головой и прядал ушами.
Ругань и мат за спиной.
Олухи! Бесовские олухи! Зачем же поднимать такой шум в эльфийских хащах?
Ведя наповоду лошадь, Орвин покинул расстроенного и перепуганного гвардейца в одиночестве. Пускай пеняют на себя, спасать их тут некому.
Где его бравые бойцы, нечета армейцам, Орвин определил по заливистой брани Туза и пререканиям Ленивого, вот уж кого угораздило взять в поход, так это Ленивого, ну одни напасти с ним.
Орвин лишь на секунду замер на краешке дороги, и переступил незримую черту, скрылся в густой черни лесных дебрей. Его будто поглотила ватная, давящая на плечи и душу тяжесть. Пресс. Каменный мешок в каземате. Пытка изощренного палача. В Эльсдаре жили по эльфийским законам и правилам, и природа жизни их читалась по-своему, совсем не по-людски, по иным суждениям и принципам.
— Чего орете, идиоты? Хватит кричать! На сотню миль распугали лесное тварье! А знаете, как остроухие чуют врага? У них не только уши оттопыренные и…
— И в штанах, в сезон охоты за людскими скальпами о-го-го как оттопырено, особенно, когда охотится приходиться на таких придурков, как твои люди, Орвин! Чего, и вправду орать, любезнейшие? — капитан Бремар материализовался из хащи перед ихними харями, призраком страшной сказки, каждый наемник Орвина с перепугу струхнул, и едва не наделал в штаны. Жеребца, он успел привязать к дереву, чтоб не мешал.
— А где эти?..
Орвин слабо дернул щекой, когда незримый взор Явора задержался на его персоне.
— Эт-ти? — невнятно переспросил он.
Матерые вояки, как один парализовано стояли, Орвин растерялся, и куда это подевалась их хваленая самоуверенность?
Отдуваться снова пришлось ему.
— В дозоре…
— В каком еще дозоре?.. А-а-а! — протянул Явор, поймав, наконец, мысль наемника. Ухмыльнулся. — Ладно, пускай охраняют. Сами справимся.
Ох, и не понравился Орвину его ответ. Ну, совсем не понравился.
И справляться сержант самостоятельно, даже и с капитаном Бремаром, тоже не хотел. Почему-то носом чуял темные дела, с червинкой, голову готов за правду положить на отсечение. И сам по себе Бремар какой-то странный человек, темнит слишком многое.
— Распрягайте обоз и гоните его по вон той… — резко замолчал, обдумывая. — Сперва расседлывайте коней!
Святой и Ленивый быстренько кинулись к уздечке пары, на ощупь, снимая с тягловых лошадей сбрую, Туз лихорадочно им помогал, возясь с поводьями, в темноте делалось все на ощупь, с неумелыми попытками. Опять стали ругаться. Но полушепотом. Явор отступил к одиноким вербам, прислонившись к стволу дерева, ожидая смирено и не торопясь. Орвин топтался на одном месте, в голове до сих пор, звучала фраза капитана и его резкая осечка на полуслове. В какой-то момент догадка осенила его, но он в ужасе, мгновенно откинул ее прочь, затем здравость и рассудительность вернулись в сознание, и он открыто принял предположение за чистую правду.
