Роберт Асприн - Новая кровь
— Убирайся, — отчетливо произнес Сэмлор, — или я вышвырну тебя в окно.
Он кивнул в сторону выходящей на улицу стены. По обе стороны от входной двери наличествовали два проема, закрытые плетеными решетками. В боковых стенах имелись отдушины в виде высоких горизонтальных щелей, выходящие в переулки. Впрочем, толку от них было мало, эти переулки были куда более зловонными, чем сама таверна.
Сэмлор действительно намеревался выполнить то, что сказал, хотя это и могло привести к заварушке, которых он обычно избегал.
Не только Стар устала до такой степени, что отчасти утратила контроль над собой.
В назойливом незнакомце не ощущалось угрозы, но он раздражал Сэмлора Он был на пару дюймов ниже караванщика и почти по-женски хрупок. Чужак был одет в льняной кильт с алой каймой и с поясом из роскошной золототканой парчи. Кроме него, на чужаке был еще короткий плащ из тонкой синей ткани, из-под которого выглядывал голый торс. Кожа у незнакомца была смуглой, с медным оттенком, а грудь, хоть и безволосая, была неплохо развита и явно принадлежала мужчине.
Незнакомец заискивающе улыбнулся и слегка попятился. Сэмлор поймал кружки, пущенные барменом по стойке.
— Держи, Стар, — сказал Сэмлор, протягивая кружку с пивом своей питомице. — Ничего другого здесь нет, так что уж потерпи. В другой раз мы подыщем что-нибудь получше, хорошо?
В здешних местах пиво хранили в кожаных мехах, а швы мехов промазывали смолой, и эта смола почти напрочь забивала присущий пиву запах. Сказывалась она и на вкусе — причем, по мнению Сэмлора, отнюдь этот вкус не улучшала. Впрочем, кто знает, каким стало на вкус это пиво, если бы удалить запах и привкус смолы?
Бармен поманил к себе человека в серо-коричневой одежде, сидевшего за угловым столом. Сэмлор, собственно, не заметил, чтобы бармен подавал какой-то знак, но тем не менее эти двое отошли в дальний угол и принялись что-то негромко обсуждать.
Таверну освещали висевший над стойкой бара фонарь и три лампы, прикрепленные к ободу колеса под потолком. Для привлечения удачи эти терракотовые лампы были сделаны в форме пениса.
Впрочем, не наблюдалось ни малейших признаков того, что клиентам этого заведения сопутствовала какая-то особая удача. И видят боги, для освещения эта форма ламп уж точно была неудобна. Дешевое масло давало больше дыма, чем пламени, поэтому таверну заполнял смог, полный такой же горечи, что и лица здешних завсегдатаев.
— Нет, вправду, господин Сэмлор, вы должны взглянуть на этот кинжал, — сказал незнакомец.
Сирдонцу показалось, что обрушился потолок, когда незнакомец произнес его имя, хотя никто из посетителей вроде бы и не обратил внимания на эту реплику. Рукоять кинжала была по-прежнему обращена к Сэмлору. Незнакомец держал кинжал большим и указательным пальцами одной руки, уткнув лезвие в ладонь другой. Даже бритва не вопьется в тело, если на нее воздействует только сила тяжести.
Сэмлор выхватил свой нож из ножен — чисто рефлекторно, еще до того, как разум подал ему сигнал опасности. Но чужак улыбался и не делал никаких угрожающих движений, а кинжал, который он протягивал…
Кинжал действительно был очень интересным.
Его граненое навершие было сделано из красноватой меди и отполировано до блеска. Рукоять кинжала была плоской и узкой. К середине она расширялась, а потом снова плавно сужалась. Она смахивала на гроб, узкий со стороны головы покойника, расширенный в районе плеч и снова сужающийся к ногам.
Рукоять была необычной и, пожалуй, неудобной, но самым необычным в этом кинжале было его лезвие.
Чем тверже сталь, тем более она хрупка. Величайшая тайна искусства оружейников — это способы отпуска и закалки стали, после которых клинок не разбивается вдребезги при ударе, а становится достаточно прочным, чтобы разрубить доспехи или оружие противника.
Секрет заключался в том, чтобы сварить пластину мягкого железа с пластиной стали, более твердой за счет большего содержания углерода. Раскаленную полосу проковывают, потом перекручивают. Процедура повторяется до тех пор, пока железо и сталь не превратятся в тысячи слоев, тонких, как лезвие бритвы.
Если проделать все правильно, в результате получится клинок, в котором твердые слои чередуются с более мягкими и податливыми. Эти мягкие слои поглощают силу удара и придают клинку упругость. Но перед каждой поковкой необходимо очень тщательно очищать поверхность наковальни, иначе окалина попадет между этими слоями, при ударе в клинке будут возникать мельчайшие трещины, и в конце концов он сломается. Лишь у немногих кузнецов хватало искусности и терпения для того, чтобы ковать такие клинки. И лишь у немногих покупателей хватало денег, чтобы оплатить такую работу.
Похоже, чужак считал, что Сэмлор входит в число таких покупателей — караванщик действительно мог бы заплатить за этот клинок.
Кинжал был великолепен. Он был обоюдоострым, как нож Сэмлора, и примерно равен ему по длине, только иной формы. В середине он был несколько толще, чем по краям, — это увеличивало жесткость лезвия. И еще — вся поверхность клинка была покрыта мерцающими переливами — такие образуются при умелом соединении разных металлов.
Поскольку слои накладывались друг на друга и проковывались множество раз, соединительные линии между железом и сталью были такими же сложными, как швы на человеческом черепе. После того как клинок был откован и заточен, кузнец отполировал его, а потом на мгновение окунул в сильную кислоту, затем быстро ее смыв.
Сталь успешно противостояла кислоте, а вот на более мягкое железо та подействовала даже за такое короткое время. Теперь сталь сверкала, словно солнечный свет на горных вершинах, а железо создавало едва уловимую тень. Лезвие с такими разводами уже само по себе говорило об огромной стоимости оружия.
Сэмлор почувствовал резь в глазах, невольно сморгнул. В колеблющемся свете ламп тончайшие разводы на клинке казались письменами.
Улыбка незнакомца сделалась еще шире.
— Дя… — начала было Стар, дернув караванщика за рукав.
Посередине клинка змеилась сделанная сирдонскими буквами надпись: «Он нападет». За мгновение до того эти буквы были всего лишь завитками металла.
А еще мгновение спустя рукоять кинжала, выставленная до этого напоказ, скользнула в ладонь незнакомца, и тот наискось ударил, метя Сэмлору между глаз.
Сэмлор не поверил возникшим на сзади словам. Он даже не поверил, что действительно увидел их. Но часть его нервной системы — приписать мозгу рефлексы, действующие на таком глубинном уровне, было бы не совсем точно, — успела отреагировать на внезапный выпад чужака.
