Юлия Баутина - Вереск и звезды
По лицу Каленглада пробежала тень.
— Пока — ничего, — жестко ответил он. — Но сегодня я намерен подчинить булатный клинок своей воле. Сегодня Мордирит заговорит, пусть даже для достижения этого Колхамниру потребуется лоскут за лоскутом снять с него всю кожу. И говорить он будет то, что надобно знать нам, а не то, что необходимо ему для плетения очередной интриги. Довольно того, что мы потеряли Лаэрдана. Ждать, когда он нанесет очередной удар, я не собираюсь.
— В таком случае чего ты хочешь от меня? Вести допросы я не умею.
— Зато, как утверждает Тадан, можешь слышать слова нуменорца, не доступные остальным.
— Разве? А мне он сказал, что это наваждение от усталости, виновно в которой бездорожье северного Эвендима. Кого же из нас твой сын пытался ввести в заблуждение?
Каленглад мотнул головой.
— Доведись мне стать свидетелем подобного, я бы тоже вел речь о наваждении. Однако Лаэрдан говорил с нуменорцем в точности таким же образом — Тадану случилось застать окончание их разговора, и увиденному им можно доверять. Не знаю, что за черная магия позволяет нуменорцу скрывать слова, но, если им что‑то будет сказано, я желаю это знать наверняка. Идем же! Время не ждет. Что с тобой?
Нейенналь вряд ли смогла бы ответить, даже если бы ответ был ей известен. После первого же шага, сделанного эльфийкой в сторону цитадели, грудь ее пронзила ледяная боль. Не в силах пошевельнуться или сделать вздох, охотница с ужасом наблюдала, как тень поглощает белый мрамор строения. На небе не было ни облачка, однако цитадель стремительно погружалась во мрак. Такого таварвайт не доводилось видеть даже на подступах к Дол Гулдуру.
— Что? — Каленглад с силой встряхнул ее, приводя в чувство. — Что ты видишь?
— Тьма… — еле слышно выдохнула Нейенналь, расходуя последний оставшийся в легких воздух. — Пришла…
— Мордрамбор! — отрывисто, словно ругательство, выплюнул следопыт и бросился к входу в цитадель.
Нейенналь упала на колени, судорожно всхлипывая. Спазм отпускал ее, возвращая способность дышать, однако нависшая над Тиннудиром тень, казалось, вытягивала из эльфийки все силы. Лишь мысль о том, что там, в самом сердце тьмы, остался Тадан, помогла ей подняться на ноги.
Когда таварвайт добралась до распахнутых настежь врат цитадели, площадь перед ней, равно как и центральный зал, были пусты. Массивная дверь, за которой начинались коридоры, уводящие к камере Мордрамбора, тоже была отворена. Охотница буквально ввалилась туда, цепляясь за неровности в каменной кладке стены, и еще успела увидеть Каленглада и прочих дунаданов, полностью перекрывших неширокий коридор, когда цитадель встряхнуло до основания. И без того нетвердо державшуюся на ногах Нейенналь с силой швырнуло на пол. Во рту появился солоноватый привкус крови. Откуда‑то донесся грохот падающих камней, и одновременно с этим дверь, ведущую к бывшему складу, сорвало с петель, являя взгляду заполняющий помещение мрак. Из клубящегося мрака, отброшенный чьим‑то мощным ударом, вылетел следопыт, ударился о противоположную стену — Нейенналь отчетливо услышала хруст ломающихся костей — и безвольно осел на каменные плиты пола.
«Тадан!» — отчаянно промелькнуло в голове у эльфийки, однако сделать она ничего не успела. В коридор неторопливым шагом человека, полагающего себя хозяином ситуации, вышел черный нуменорец. Без оков, зато с покрытым жутковатыми орнаментами посохом, от которого отчетливо веяло тьмой. С очень знакомым охотнице посохом. От дунаданов Мордрамбора отделяли всего три ступени, и, тем не менее, никто из следопытов не попытался его остановить — тень коснулась и их, лишив сил и воли. Нейенналь же испытанное отчаяние, напротив, позволило возвратить самоконтроль. Эльфийка выпрямилась в полный рост, привычным движением кладя стрелу на тетиву. Горящий взгляд черного нуменорца обратился к той, что осмелилась сопротивляться его воле.
— А, охотница! — на сей раз Нейенналь совсем не была уверена, произнес ли воитель это вслух, или же насмешливый голос Мордрамбора звучал только у нее в голове. — Я надеялся, что ты успеешь вернуться, чтобы стать свидетелем моего триумфа. Как видишь, тьма всегда выполняет обещания. Хорошенько оплачь мертвецов прежде, чем искать следующей встречи со мной. Потом такой возможности уже не будет.
— Лучше подумай о том, кто будет оплакивать тебя, — прошипела эльфийка, молниеносно натягивая тетиву. Стрела со звоном ушла в потолок и разлетелась вдребезги от удара о камень. Нуменорец хрипло расхохотался и, вскинув руку вверх, растаял в воздухе, обратившись в дым. Тень ушла одновременно с его исчезновением. Вновь обретший способность двигаться Каленглад одним прыжком одолел оставшиеся ступени, на мгновение замер на том месте, где только что стоял черный нуменорец, и, послав проклятие небесам, склонился над неподвижным следопытом. Остальные три дунадана сразу бросились в темницу, откуда тотчас донесся возглас одного из них:
— Кархаммадель! Нет!
Нейенналь понадобилась целая вечность, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее ее от Каленглада. Коридор, словно под воздействием темного чародейства, растягивался и деформировался, как будто стены его были из тонкой сырой кожи. Бредя по нему, охотница не отрывала взгляда от обтянутой бурой шерстяной тканью спины старого следопыта — единственной неизменной вещи в этом постоянно меняющемся пространстве. И даже встав рядом с Каленгладом, она не сразу решилась посмотреть на того, кто лежал перед ними на полу. Обретшее в посмертии покой и умиротворение лицо дунадана принадлежало Колхамниру, и именно в тот момент таварвайт, видевшая на своем веку не одну сотню смертей, поняла, каково это — смотреть на мертвеца и чувствовать облегчение от понимания того, что ты ошибся в худших своих предположениях. Ошибка давала хоть и призрачную, но все же надежду на то, что с Таданом все в порядке.
Увы, надежда прожила недолго — лишь до тех пор, пока Нейенналь не вошла в полуразрушенную камеру Мордрамбора. Возле входа два следопыта колдовали над худенькой женщиной, причем то, что их усилия бесполезны, становилось ясно с первого взгляда. Голова женщины была неестественно вывернута, на виске чернела рана, обрамляющие ее светло–русые волосы потемнели и слиплись сосульками. Лавируя между обломками рухнувших колонн, эльфийка бросилась вглубь помещения, туда, где третий следопыт пытался приподнять скорчившегося среди завалов Тадана. Лицо единственного из атани, чья безопасность тревожила таварвайт больше своей собственной, имело пепельно–серый оттенок, а из угла рта стекала, змеясь, тонкая струйка крови.
