Дэвид Геммел - Дочь горного короля
Сигурни протянула ему руки, помогла встать.
– Считай себя первым, Баллистар.
Он поцеловал ей руку, покраснел и шагнул назад.
– Теперь я оставлю вас. Пойду приготовлю завтрак. На пустой желудок нельзя заниматься стратегией.
– Он сказал очень мудрую вещь, Сигурни, – заметил Асмидир, когда карлик вышел.
Она помолчала. В пламени ей виделась гибель Эбби, виделась страшная сцена в тюрьме.
– Что же за войско у нас получится?
– Вот так-то лучше, – улыбнулся хозяин замка. – В Лоде народу едва ли две тысячи, из которых сражаться способны не более шестисот, да и то вряд ли. Людям нужно пахать и сеять, нужно собирать урожай. Ближе к правде будет триста бойцов. У Паллида более шести тысяч – значит, наберутся тысячи две мужчин в возрасте от пятнадцати до шестидесяти. О Фарленах полных сведений у меня пока нет, но судя по величине заселенных ими земель, их должно быть не меньше четырех тысяч. Вингорас – самый маленький клан, но и он может выставить человек двести. Итого получается четырехтысячное примерно воинство.
– Но нельзя же держать их всех в одном месте. Если враг не захочет сражения и ускользнет, наши города и деревни останутся без всякой защиты.
– Хорошо! – Асмидир похлопал в ладоши. – Ты начинаешь думать. Скажи тогда, что нам следует прежде всего изучить?
– Характер вражеского военачальника, – не колеблясь сказала она и нахмурилась.
– У тебя снова что-то болит?
– Нет, просто вспомнила. Как это странно. Будто смотришь в окно и видишь себя. А со мной он, мой наставник. Вот что он мне сказал: «Изучи того, кто командует вражеской армией, ибо он – ее сердце и мозг. Тело может быть крепким, несокрушимым, но слабые сердце и мозг приведут его к поражению».
– Кто говорил тебе это? Когда? – удивленно спросил Асмидир.
– Стародавний король. В пещере, пока я спала.
– Ну вот, теперь начались загадки.
– Я не хочу быть таинственной. Оставим это пока. Он сказал еще, что перед войной нужно учесть пять основных условий: дух войска, погоду, местность, командование и доктрину.
– А о семи стихиях, случайно, не было разговору? – в полнейшем изумлении спросил Асмидир.
– Нет. Он сказал, что это оставляет тебе.
– Да ты, похоже, смеешься надо мной, женщина?
– Нет, я говорю чистую правду. – Она плавно поднялась с кресла. – А вождя, между прочим, неприлично называть «женщиной».
Она улыбалась, но Асмидир не улыбнулся в ответ. Он опустился перед ней на колени и склонил голову.
– Прошу прощения, госпожа моя. Дозволь мне стать вторым человеком, который тебе присягнет на верность.
– Теперь ты надо мной смеешься, – с упреком проговорила она.
– Я в жизни не говорил серьезнее, Сигурни, – возразил он, подняв глаза. – Я предлагаю тебе мой меч, мой опыт, а если понадобится, и мою жизнь. Все это твое – отныне и навсегда.
– Да будет так, – неожиданно для себя сказала она.
В чертог вошел слуга, поклонился и доложил:
– Сюда едут солдаты, господин, около тридцати человек. С ними тот, о котором вы говорили – в зеленом наряде.
Асмидир тихо выругался.
– Побудь в другой комнате, Сигурни. Положение может стать щекотливым.
– Кто этот человек в зеленом? – спросила она.
– Искатель. Он почувствует, что ты здесь. Один из слуг проводит тебя куда нужно, а я приду к тебе, как только смогу.
Обрин снял шлем и откинул кольчужный наголовник, подставив лицо и волосы свежему горному ветерку. Пристроил шлем на плоский прибрежный камень, положил сверху кожаные перчатки.
– Красивые места, – заметил Колларин-Искатель. Он тоже присел у ручья и стал умываться.
– Как у меня на родине, – сказал сержант и отошел посмотреть лошадей. Их разместили чуть выше по течению, при них стоял часовой. – Дай им остыть, а потом напои, – приказал Обрин.
– Так точно, мой капитан.
– Сержант! – рявкнул Обрин.
– Виноват, сержант.
У Обрина на душе сделалось совсем скверно. Ну, началось, думал он. Слух о его временном повышении разошелся быстро. Солдаты думают, что это забавно, но ему самому не до шуток. При их отъезде из казарм Цитадели присутствовало несколько офицеров, и толстый лейтенант Масирик, троюродный брат барона, во всеуслышание сострил: «Свинья, наряженная в шелка, все равно остается свиньей – верно, друзья?»
Обрин сделал вид, что не слышит. О его капитанстве скоро забудут, а наживать себе такого врага, как Масирик, совсем ни к чему.
Они стали лагерем в лощине, где тек ручей. Разведенные здесь костры издали не будут заметны, а часовой на ближнем холме предупредит о любых враждебных поползновениях. Вряд ли, конечно, кто-то будет пытаться освободить пленного, но устав предписывает командиру, при отсутствии укрепленного лагеря, принять определенные меры. Два костра уже горели, из котелков над ними пахло мясной похлебкой. Обрин поднялся на холм, сел на камень. Отсюда он видел Колларина у ручья и солдат, занятых своими делами. Пленника, связанного по рукам и ногам, посадили у вяза на краю лагеря. Лицо у него было в крови, один глаз подбит.
Обрин смотрел на него с неловким чувством. Он знал Фелла около четырех лет, и тот ему нравился. Сержант хорошо разбирался в людях и видел, что этот горец человек сильный, гордый и честный, уж никак не злодей. Но кому какое дело до того, что думает какой-то сержант? Приказ есть приказ, его надо выполнить, вот и весь разговор. В пещеру, где прятался Фелл, их привел Колларин. Лесничего взяли спящим, и с того времени он не сказал ни слова. Успел, однако, разбить нос Баккеру и сломать челюсть новобранцу Клеббу. «Так тебе, Баккер, и надо, – ухмыльнулся про себя Обрин. – Твою жирную рожу с бегающими глазками расплющенный нос только краше сделает».
Колларин стал подниматься в гору, и Обрин ругнулся. С этим малым ему было не по себе. Когда Искатель приблизился, сержант, не скрываясь, осенил себя знаком Хранящего Рога.
Человек в зеленом только улыбнулся на это.
– Если мне не платят за чтение мыслей, я их и не читаю. Твоим секретам ничего не грозит.
– Нет у меня секретов, Искатель. Я никого не обманываю, а уж себя и подавно.
– Зачем же тогда этот знак?
– Чтобы тебя поддеть, – чистосердечно сознался Обрин.
– Я тебе не по вкусу, сержант. Ты думаешь, что Феллу надо было дать возможность сразиться, а не брать его беззащитным. Вероятно, ты прав, но я скажу тебе вот что. Всех нас воспитывают на примере великих героев, поэтов, философов. «Будьте такими же, как они, – говорят нам, – иначе просвещенному миру наступит конец». Все это очень благородно и достойно всяческой похвалы. Потом мы вырастаем и понимаем, что это чушь.
– Нет, не чушь. Герои нужны всегда.
– Нужны-то нужны, но порой они оказываются в стане наших врагов. И что тогда делать, Обрин?
