Мэгги Лерман - Цена всех вещей
— Правда?
— Да, занялась вольерами. Организую приюты для бездомных собак.
— Приятно слышать. Только это бесполезное дело.
— Это благотворительность. Спасать жизни домашних питомцев — важное дело. — Она качнулась на пятках. — Наверное, я должна была тебе позвонить.
— Ерунда.
— Ну, ты тоже мог бы мне позвонить.
— Зачем? Чтобы ты привлекла меня к организации вольеров? — Она пожала плечами. Я продолжил: — Или чтобы мы могли поплакать вместе? Я могу ошибаться, но, по-моему, ты предельно ясно объяснила на похоронах, что не желаешь говорить об Уине, хотя, знаешь, организация вольеров — это звучит не так уж и плохо. Можешь записать меня на шесть. — Я зевнул и закинул руки за голову. — Так зачем ты пришла на самом деле, Ари?
Она выпрямила спину, хотя обычно ей не требовалось следить за осанкой. Я попытался мысленно себя подготовить. Держись подальше от Дианы. Прекрати морочить ей голову. Что у тебя за дьявольский план? И все же она не могла заставить меня что-то сделать. Я был готов. И вспомнил совет, который дали мне братья во время завтрака: они считали, будто понимают, что происходит, и смогут таким образом меня контролировать. Но они не понимали и не могли.
— Одолжи мне пять тысяч долларов, — в конце концов выпалила она.
У меня вдруг перехватило дыхание, однако в следующую секунду я уже пришел в себя.
— Ха-ха, — ответил я. — Этих собачек не так-то дешево ловить. И, кроме того, у меня нет под рукой личного банка, — заметил я.
— Знаю. Но у тебя есть эти трубки для курения и магазин…
— Это магазин моей матери. И на кой черт тебе понадобились пять тысяч долларов?
— Я не могу этого сказать.
— Если это сработало для Уина, это еще не значит, что сработает и для тебя.
Она нахмурилась.
— Что ты хочешь этим сказать? О! Ведь это ты их ему дал. — Она закрыла глаза ладонями. — Черт!
Естественно, Ари знала о деньгах, которые я дал Уину взаймы. Глупо было рассчитывать, что это останется только между нами.
— Он не рассказывал тебе, откуда взял деньги?
Она замялась, а потом покачала головой.
— Нет.
Великолепно. Теперь вся история выплыла наружу.
— И не рассказывал, для чего они предназначались?
— Нет.
По крайней мере, он не проболтался хотя бы об этом. Иначе я бы чувствовал себя полным идиотом. Получилось бы, что она знает обо всем, а я вообще не у дел.
— Забавное стечение обстоятельств, не правда ли? Вы оба просите у меня одну и ту же сумму. — Я пнул ящик, стоявший рядом с моим рабочим местом, крышка упала, и я выругался. — Я даже догадываюсь, что вы оба обо мне думаете. Точнее, думали.
— Пожалуйста, Маркос. Ты же знаешь, я бы не стала просить о чем-то неважном.
— И почему это тебе так важно?
Она обхватила себя руками и закусила губу.
— Уин задолжал кое-кому пять тысяч долларов.
— Да, и я дал ему эти пять тысяч долларов. Теперь с долгами покончено.
— Она их не получила.
— Почему же?
— Потому что… я их потратила.
Я резко выдохнул.
— Я не знала, что это его деньги, — сказала Ари. — Я имею в виду, твои деньги. Я просто нашла пачку у себя в шкафу. Наверное, он спрятал их там.
— Так верни ту вещь, на которую ты их потратила, и отдай человеку деньги.
Она покачала головой. Кажется, Ари не собиралась говорить, на что потратила деньги. Это было понятно. Наверное, ей казалось, что я должен быть благодарен просто за то, что она честно обо всем рассказала.
— Что ж, прекрасно, — сказал я. — Долги Уина почили вместе с ним. Скажи этому человеку, что прокутила всю сумму, и пошли его на три буквы.
— Не могу.
— Почему?
— Это долгая история.
Я смахнул металлические стружки со стола и подвинулся к ней.
— Я должен дать тебе пять тысяч долларов — с чего это? Фактически ты уже украла у меня пять тысяч. И даже не расскажешь, на что их потратила. Ты вообще не собиралась со мной разговаривать. Где тебя носило все лето?
Она нахмурилась, на ее маленьком личике появилось упрямое выражение.
— Если бы Уин попросил, ты бы тут же одолжил ему денег. Ты уже это сделал. И, готова поспорить, не устраивал ему при этом допроса с пристрастием.
— А ты, значит, считаешь, будто я и ты такие же близкие друзья, как мы с Уином?
Ее лицо даже не дрогнуло.
— Я прикрываю твою задницу. И тебе следовало бы прикрыть мою.
— Уин был моим лучшим другом. Я больше ни к кому так не относился, и никогда уже не буду относиться. Никогда. Мы с тобой не виделись неделями. И ты считаешь, я обязан тебе так же, как был обязан ему? Просто потому что он тебя любил? Нет. На самом деле мы никогда не были друзьями. И сейчас это выплыло наружу. Понятно?
— Да брось, Маркос…
— Нет. Я серьезно. Зачем притворяться? У нас больше нет ничего общего. И я не уверен, что когда-то было. — Это было неправдой. На самом деле я не хотел говорить ничего подобного, но остановиться уже не мог. — Мы абсолютно разные. Я не люблю твои шуточки. И мне ничуть не жаль тебя из-за твоего трагического прошлого. Ты вообще меня не интересуешь.
Она выглядела расстроенной, но не до такой степени, как мне бы хотелось. Я надеялся раздавить ее полностью. Мне хотелось, чтобы она почувствовала себя так же, как чувствовал себя я — по уши в дерьме.
— Ты мог просто сказать «нет», — проговорила она.
— А ты можешь просто уйти отсюда, — ответил я и отвернулся. — Удачи в поисках выхода.
Уин, ради которого я бы пошел на кражу. Уин, ради которого я бы умер. Ари не была Уином.
Она на мгновение замерла в дверях мастерской и вышла. Я видел на экране, как она крутилась по сторонам и дважды возвращалась к мастерской, каждый раз выбирая неправильную дорогу. Теряясь.
Но я ей не помог.
23
Уин
Эхо согласилась мне помочь, но для того, чтобы практиковаться в заклинании, требовалось время — ее и мое. Она говорила мне, во сколько приходить, и я приходил. Сидел на диване, в то время как она задавала вопросы о том, как я себя чувствую и как хотел бы чувствовать. А иногда говорила, что ей надо почитать в маминых книгах о ментальных заклинаниях и вызываемых ими побочных эффектах.
Еще она рассказывала мне о матери, которая плохо себя чувствовала.
— Она забывает многие вещи. Теряет себя, — говорила Эхо. Я думал, она имеет в виду деменцию, но все было гораздо хуже: такое происходило со всеми гекамистами, которые переживали остальных членов ковена. Эхо была единственной, кто у нее оставался. В ковене должно было состоять по меньшей мере три человека — а в идеале семеро — для большей устойчивости. — Когда она умрет, я окончательно сойду с ума, — безразлично заявила она.
