Елизавета Иващук - Радость отцовская
— Я знаю. Посещать учителей на этой неделе, скорее всего, больше не придется. У детей вашего возраста всего пять дисциплин. Теория магии, практика магии — основные, важной считается немагическая самооборона. Еще история и литература. Они должны воспитывать нравственность, практической пользы не приносят. — И как могут воспитывать во мне нравственность обитатели города, если они сами ей похвастаться не могут? Одни юбки чего стоят, и со мной обращаются неправильно. Враги глупые.
За поворотом обнаружилась знакомая дверь, но мы прошли мимо и добрались до столовой. Я взяла только пирожки с овощами и блины, остальное съедобным не выглядело. Многоликая повторила мой заказ. Деньги у нее с собой были, и сложностей не возникло. Перекусив — еда оказалась терпимой — мы покинули столовую, вскоре зашли в свою комнату. На этот раз я не стала сразу кидаться к книге, а достала припрятанный дневник и начала методично записывать все причины для мести. Сегодня их было много… Но через час я записала все. Почерк был не очень аккуратным, но я его всегда пойму, как и сокращения. А постороннему, даже если он разгадает шифр, придется трудно. Конечно, записи в дневнике совершенно невинные, и даже не неожиданные — почти каждый не враг на моем месте поступил бы так же. Но все равно, когда читают твои записи, это неприятно. Я ведь веду этот дневник для себя и, может быть, для отца. Посторонние его читать не должны, не имеют права. А если прочитают, и я об этом узнаю — им тоже отомщу.
В дверь постучали. Я не стала реагировать, только проверила, надежно ли спрятан дневник. Многоликая подошла к двери и открыла ее. Неясная фигура сунула ей в руки ящик, точнее, попыталась это сделать.
— Что это? — Действительно, если там что-то наподобие бомбы, в руки ящик лучше не брать. Хотя эмоции неясной фигуры говорили о том, что нам ничего не угрожает.
— Лекарства. Пусть девочка сейчас выпьет по столовой ложке каждого. — Враг не врал, но, конечно, это не исключало возможность отравления. Только на демонов не действуют никакие яды, я могла их не бояться.
— Давайте. — Отдав ящик, неясная фигура удалилась. Флеан закрыла дверь и поставила ящик на стол. Под крышкой оказались бутылочки с разноцветными жидкостями.
— Дай их мне. Я выпью. — Многоликая подчинилась. Вкус у всех лекарств был отвратительным. Но фея быстро избавила меня от него. Я поставила коробку на пол, все же переоделась и опять вернулась к книге. Как это ни странно, в этот раз меня никто не прервал.
В десять часов вечера я поняла, что больше не могу не спать, и спрятала книгу. Переоделась в ночную сорочку, попыталась разрушить прическу на голове, но ничего не получись, похоже, многоликая ее надежно скрепила.
— Флеан, заплети мне косу. — Раньше это делал только отец. Каждый день, когда я была совсем маленькой и не умела заплетать косу, и иногда позже. Многоликая касалась моих волос не так, как отец. Не только потому, что ее руки были другими. Просто она меня не любила. Рабам и не положено любить. Отец говорил, что только свободный может позволить себе рискнуть. Для раба, принадлежащего демону, это почти самоубийство, только больнее. Отец говорил мне, что так происходит потому, что мы инстинктивно стремимся уничтожить слабого. А любовь не-демона к демону — слабость, какой бы она не была. Кажется, так. Пока что для меня все это было пустыми словами. Но через пять лет хотелось бы пережить соответствующий опыт. Это должно быть очень интересно…
Мои волосы рассыпались по плечам, и многоликая начала заплетать косу. Жаль, что здесь нельзя полностью погасить свет, а в полутьме красный цвет не так заметен. Но и назвать каштановыми мои волосы было уже нельзя. Лучше так, чем дневной вариант.
Флеан закончила заплетать косу и отошла. Она еще не дошила одежду. Я залезла на верхний этаж кровати, рассеянно коснулась губ кончиком косы. Было щекотно. Потом свернулась клубочком под одеялом и почти мгновенно уснула.
Во сне трудно ощущать время, но в этот раз, кажется, отец пришел раньше, чем обычно.
— Представляешь, они хотели, что бы я носила юбку! Неприличную! И вообще, они все такие наглые… Я домой хочу. — Я обиженно всхлипнула.
— Но ты ведь это записала? И рассказала мне? Значит, они смогут уйти от мести, только если умрут до истечения этих пяти лет. А так как в это время перемирие не будет нарушено, большая часть точно выживет. Давай лучше придумаем еще несколько способов мести, что бы через пять лет не опозориться. — Я прижалась к отцу. Так мне было спокойно и тепло.
— Я все записала. Только я не могу сейчас что-то придумывать, мне не хочется… Расскажи ты, что можно с ними сделать?
— Сейчас расскажу. Слушай внимательно… — Даже совсем маленькой я успокаивалась, когда отец рассказывал мне о пытках и казнях. И сейчас размеренная речь заставила остатки обиды уйти. Наверное, это у всех демонов врожденное — даже упоминание о чужой боли делает жизнь легче. Не случайно ведь в книгах Цилиты, автора, наверное, самых популярных романов привлекают именно подобные сцены. А сюжет, язык, стиль — великолепны, но не все их даже замечают. Хорошее легко не заметить, это плохое бросается в глаза. Отец как-то помог мне это сформулировать. И с книгами Цилиты меня, конечно, познакомил тоже он. Обычно их не читают совсем маленьким детям, но я не очень любила обычные сказки. Конечно, почти в каждой книге есть обычная мораль — нарушать свод законов нельзя, и нужно стараться следовать его духу. Но когда смысл книги только в этом, она становится скучной. Не слишком интересно читать про мальчика, который вызвал стражей, узнав о заговоре, или про девочку, которая поймала подругу во время воровства и лично отрубила ей руку, что бы не беспокоить зря взрослых. Я и так хорошая, отец смог меня правильно воспитать. Значит, книги этим заниматься не должны. Они существуют для развлечения. Автор развлекается, когда пишет, читатель, когда читает. У той же Цилиты на написание книг является не основным занятием. Она верховный страж, и прекрасно с этим справляется. И форма ей идет. Еще говорят, что она самый жестокий демон в мире после моего отца. Когда вернусь домой, попробую познакомиться, обидеть меня она все равно не сможет…
— Релли, о чем задумалась? — Отец осторожно пощекотал мне шею. Я отвлеклась от мыслей.
— О литературе. Наверное, я все-таки пойду работать стражем, хочу посмотреть на Цилиту, как она работает. Она ведь меня не обидит, правда?
— Мою дочь никто из союзников не обидит. И ни один демон не осмелится причинить тебе вред.
И знаешь, если ты вырастешь такой, как я думаю, немногие даже захотят это сделать. Ты и сейчас не вызовешь у нормального темного желания причинить боль. А Цилита, мнение которой тебя сейчас интересует, нормальна. Одна из самых нормальных демониц в мире. — Нормальная — да, но не незаметная. Она ведь очень яркая личность. Одно другому не мешает, отец тоже такой.
