Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)
В одиночной камере у решетки сидела Кирана – Магистр и охотница из клана оленя. Глубокие тени залегли под глазами, тяжелый росчерк плети запекшейся кровью рассекал лицо от носа до уха, синие губы чуть подрагивали.
- Я ненавижу тебя. Пусть тебе будет так же больно, как всем нам! Как мне…
Алиса остановилась и поджала губы, слушая охотницу. Та единственная не кричала, а только обводила блуждающим взглядом больших оленьих глаз ящерицу, и бормотала под нос.
- За что ты убила ее? За что? – шептала охотница, казалось, в пустоту. – Все ради Люциферы, и ничего – ради нас. Мы выбрали тебя, мы поклялись умереть за тебя. А ты…
- Я не убивала Хильду, - проронила Алиса, подходя к решетке поближе. Она не боялась Кираны.
Та встрепенулась, будто только сейчас поняла, что видение главы Охотниц не иллюзорно, и с презрением посмотрела ей в глаза.
- Ты лжешь. Ты убила свой отряд, я знаю. Ты убила их. Убила! Убила их всех! – процедила Кирана сквозь зубы, поднимаясь. Ноги едва ее удержали.
- Да, я не собиралась лгать. Я убила весь отряд, предала всех охотниц, что доверились мне. Но Хильду… Хильду я не убивала.
- Пусть тебе будет так же больно, как всем нам, вместе взятым. Ты не заслужила пощады. Мы ненавидим тебя. Ты чудовище. Ты самодурка, и хуже этого быть не может, - горько чеканила слова Кирана, привалившись грудью к решетке.
- И потому я здесь. Я готова ответить за все, что сделала. Прости, что так вышло, - Алиса мотнула головой и виновато повела плечом, хотела было сказать еще, но не успела даже открыть рот.
Охотница в одно мгновение схватила ее за волосы и с силой ударила лицом о решетку, прижала за затылок и, наклонившись, поравнялась с Алисой глазами.
- Я уничтожу тебя, слышишь?! Они не убьют тебя, нет, они никогда так не делают, они же ангелы, не то, что мы! Ты выживешь, да. А потом я найду тебя. И ты пожалеешь, обо всем пожалеешь!
Алиса облизнула разбитые губы и наморщила лоб. От виска тонкой струйкой стекала кровь к подбородку, треснувшие чешуйки больно впивались в кожу, а волосы на затылке практически звенели – и тем ощутимее, чем сильнее Кирана сжимала кулак.
- Я заставлю тебя почувствовать себя на месте Хильды. На моем месте. На месте всех нас. Самодурка. Ты не бестолковая ящерица – Люцифера ошиблась, ты самая настоящая гадюка.
- Да, я уже услышала, ага, - перебила ее Алиса и закашлялась кровью. – Вот только я действительно не убивала твою драгоценную Хильду.
- Ты лжешь, - зашипела Кирана, наматывая волосы ящерицы на кулак.
- Прекратите! – кто-то расцепил пальцы охотницы и дернул Алису на себя. Она сложилась пополам и закашляла. – На минуту отвлекся, а вы уже деретесь! Леди!
Алиса подняла глаза на спасителя, Хоорс мерил обоих охотниц взглядом, сложив руки на груди. Фыркнул и, наклонившись, поднял цепь от оков своей пленницы.
- Пошли, не так уж тебе плохо, не притворяйся, - и дернул на себя, увлекая Алису за собой.
Кирана горько рассмеялась ему вслед:
- Отвлекся он, сизарь чертов. Так я и поверила…
#11. Я — совершенство...
Зачем ты мне явил сперва великодушие и милость?
Твое лицо передо мной, как солнце, ласкою лучилось
Так что же этот свет померк, и в горе ты меня поверг?
Не знаю — в чем моя вина! Молю — ответь мне: что случилось?
Люция торопливо шагала по краю огромного кратера-полигона на вершине горы. Заходящее солнце уже не попадало сюда, скрывая маршала и девочку в полумраке. Ева бежала следом, шугаясь от каждого шороха. Она хотела взять Люцию за руку, но та была слишком занята своими мыслями и выдергивала ладонь из тонких пальцев паучонка.
Маршал вспоминала Алису — мимолетные видения посещали ее, оставляя отпечаток детских криков и смеха, лязга мечей и глухих ударов сапог. Стоило лишь солнцу зайти, как сейчас, а толпа ангелов уже билась с будущими охотницами. И было здесь место и горю, и обидам, и торжеству силы. Охотниц травили жестоко — неудачные эксперименты, у которых не выросли крылья. «Будьте благодарны», — кричали им крылатые дети, — «что вас не убили». Еще бы тут не было вражды. Хотя на деле они были равны. Дети, собранные со всей империи, оторванные от родителей, которых заставили забыть. Они могли бы вырасти полузмеями, полубыками, полуоленями и даже полумедведями, но жизнь распорядилась иначе. И кому-то достались крылья, навсегда стерев иные животные признаки. А кому-то не повезло, не повезло настолько, что они выжили, но в своих краях уже стали чужими.
Каждый вечер Люция с Алисой хвастались мечами — кто какой украл. Настоящие! Стальные! Острые! Совсем не деревяшки для тренировок. Они дрались на клинках и кулаках. Под улюлюканье и крики, под охи, ахи, слезы. Они ненавидели друг друга, а толпа только распаляла.
Сколько было споров и ненужных слов, призванных раздраконить друг друга, похлеще уколоть, заставить встрепенуться и всерьез захотеть чужой крови и боли. Они наивно думали, что обманывают своих воспитателей, сбегая из казарм посреди ночи. Считали, что их крики и вопли не слышны. Полагали, что хмурые врачи в госпитале верили сказкам про упавших с кроватей детей. Но все Магистры прекрасно понимали, откуда берутся порезы, рваные раны, сотрясения и переломы. Они не смотрели сквозь пальцы — они именно этого и ждали от будущих ангелов и охотниц. И сами забывали мечи в столовой, сами оставляли на полигоне аптечки с бинтами и перекисью, а когда дети перегибали палку — просто разгоняли их, как строгие учителя. И ждали, что на рассвете те соберутся снова, чтобы выцарапать друг другу глаза и похвастаться новым украденным оружием.
Сейчас этот полигон был пуст, и Люция даже помрачнела. Их поколение — прыткое, ловкое, хитрое, озлобленное, сильное — уходило в прошлое. После войны детей больше так не воспитывали.
Они прошли весь полигон и свернули, не дойдя до выхода. Люция нырнула в щель между камнями, усмехнулась, вспоминая, как детьми они толпой забивались в туннель и бежали в казармы. О, как же громко кричали им вслед! Проклинали, обещали устроить взбучку, вот только догнать чертят не могли — для взрослых ангелов туннели были узковаты.
Люция знала каждый поворот на ощупь. Выйти можно было как в казармы, так и к столовой. Еву нужно было спрятать, и Люция выбрала второй путь, ей еще предстояло спускаться в тюрьму. Дорогу она помнила — они часто бегали подразнить заключенных, сомнений быть не могло — Химари с самого начала отправили туда по ее же приказу. Вся тюрьма была для одной лишь кошки, других узников перевели, чтобы исключить любую возможность побега. Люция свернула на первой развилке налево.
