Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП)
– Разве что… - вымолвил я.
– Разве что? – забормотал с прижатой к губам кружкой настоятель и пытливо уставился на меня.
– Разве что задержат меня здесь дела профессиональной природы, – ответил я с улыбкой.
– Профессиональной?! - почти крикнул он. - Бог мне свидетель: вы шутите, мастер! Какие же дела профессиональной природы у вас могут быть в Столпене?
– А это уже вы мне объясните, - сказал я сердечным тоном.
Он сразу поник. Поставил свою кружку и, облокотившись на стол, подпёр голову кулаками.
– Значит, вы знаете. - Вымолвил он печальным голосом.
– Естественно, мы знаем, - я фыркнул. – Или вы думаете, что есть такие места на свете, куда не достигает милосердный взор Инквизиториума?
– Ничего такого я бы не осмелился…
– Кому отправили письмо? – Перебил я его.
– Моему епископу, - объяснил он быстро. - И удостоен я ответом, что, по счастливому стечению обстоятельств, при дворе епископа находится в гостях брат Маурицио Сфорца, один из элемозинариев Святейшего Папы. Я получил, Бог мне свидетель, уверение, что брат Сфорца захочет лично позаботиться о наших бедах. А он человек весьма учёный и опытный в розыске слуг сатаны и выявлении всевозможных его козней.
– В это свято верю, - сказал я.
Папские элемозинарии были, искренне говоря, не пойми чем. Не то отдельным орденом, но без иерархии и структуры, не то вольным обществом, но зато снабжённым бесчисленными привилегиями и прерогативами, исходящими из канцелярии самого Святейшего Папы. Они существовали уже много лет, но лишь в последнее время обратили на себя пристальное внимание Инквизиториума. Почему? А потому, любезные мои, что вместо того, чтобы заниматься раздачей милостыни, они начали вмешиваться в дело преследования чар и ересей. Похоже, некоторые люди в Апостольской Столице решили, что дилетантского запала достаточно, чтобы конкурировать с инквизиторами, обученными в преславной Академии. Очевидно, попытки подрыва компетенции Инквизиториума и замещения нас священниками случались непрерывно. Я имел когда-то возможность разоблачить преследующего ведьм каноника Пьетро Тинталлеро, который, в конце концов, исполненный раскаяния, признал, что сам является главой чернокнижного шабаша и богохульствует над нашей святой верой. Поскольку доказательства его деятельности были неоспоримы, то всё закончилось счастливо и через пламя костра мы провели его душу в Царствие Небесное. За что, в конечном итоге, он горячо нас благодарил. А я утвердился в убеждении, что нет более прекрасного зрелища, чем вид сокрушённого грешника, который в болезненном экстазе, среди пламени, громко признает грехи и благословляет Инквизиториум, который в своём милосердии направил извилистую тропу его жизни.
Присутствие брата-элемозинария не сулило, однако, ничего хорошего. Я, правда, никогда не слышал о Маурицио Сфорце и его делах, но сам факт, что священник будет заниматься такой сложной материей, как преследование чернокнижия и ереси, будил мою самую глубокую обеспокоенность. Ибо если будет позволено, чтобы вода сделала даже маленькую щель в плотине, то пролом начнёт увеличиваться, пока, в конце концов, безудержный поток не разорвёт стену и не зальёт спокойные долины. А этого никто в здравом уме не мог допустить.
– Когда брат Сфорца пожалует в Столпен? - спросил я.
– Ожидаем его со дня на день, - быстро ответил настоятель. - Следовательно, как видите, нет надобности, чтобы вы изменяли планы и посвящали ценное время нашему убогому городку. Бог мне свидетель, мастер, наверняка более интересные вещи требуют вашего внимания.
О, я гляжу, попик хочет от меня избавиться, поскольку, видимо, считает, что легче поладит с другим священником или монахом (среди элемозинариев были и те, и другие), чем с инквизитором. Я не знаю, почему большинство людей наивно полагают, что главной мечтой должностного лица Святого Официума является разжигание максимально большого количества костров на максимально большой территории... Между тем, возведение костра для справедливо осуждённого грешника было всего лишь благословенным венцом нашей работы, которого мы достигали, проводя тщательное следствие. И в ходе этих расследований и процессов выступали как горячие обвинители, праведные юристы и справедливейшие судьи. Ну, по крайней мере, так гласит теория...
– Извините, - сказал я. - Я вижу, что правила Святого Официума вам не слишком хорошо известны. Инквизитор, который имеет хоть малейшее подозрение, что наткнулся на еретические или колдовские практики, не может оставить дело под угрозой кары, определяемой судом Инквизиториума. И поверьте мне, что даже милосердный Инквизиториум отличают в этом вопросе далеко идущие последствия.
По выражению его лица я понял, что слово "милосердный" не слишком соответствовало в его понимании слову "Инквизиториум". Что в корне неверно, ибо мы всегда относились к грешникам с пылкой жалостью, с которой сравнится разве что столь же пылкая любовь.
– Но здесь, Бог свидетель, и речи нет о чернокнижии! - Он снова почти кричал. - Это какой-то сумасшедший раскапывает могилы и бесчестит останки!
– Почему тогда вы сообщили епископу, а не юстициариям? - спросил я. – Коли уж вы считаете, что это всего лишь уголовное дело?
Он покраснел, и на его лбу выступили капельки пота.
– При всём уважении, мастер, но я думаю, что вы не имеете права...
– Имею, имею, уж поверьте, - прервал я его снисходительно, ибо слишком часто я слышал похожие песенки, рассуждающие о том, на что имеет право должностное лицо Святого Официума. - И если вы думаете, что мне доставит удовольствие проторчать в этой дыре хоть на день дольше, чем это будет необходимо, то вы глубоко ошибаетесь.
– Моей обязанностью было известить епископа, – сказал он наконец, громко сглотнув слюну, и вытер пот со лба.
– Наверное, - вымолвил я. - А моей является пристально присмотреться к упоминавшемуся делу, которое, как я осмеливаюсь судить, беспокоит не только достойного священника, но равно и честных граждан тихого Столпена. - Слово " тихого" я произнёс так, что даже самый подозрительный человек не почувствовал бы в нём и тени иронии.
– Что от меня нужно? - Спросил он с тоской в голосе.
– Радости, - ответил я, глядя ему в глаза, - вызванной тем, что Святой Официум, который и без того занят многими серьёзными проблемами и ведёт борьбу за души людские во всём мире, отыскал время, чтобы поддержать усилия верующих в этом городке.
– Покорнейше благодарю, – сказал он быстро. - И Бог мне свидетель, я радуюсь от всей души, что вы решили посвятить нам своё столь ценное время.
