Владимир Ленский - Прозрачный старик и слепая девушка
Она тоже замерла и принялась водить пальцами по каменной кладке.
— Я ведь рассказывала тебе, что наше время тянется очень долго. Так неспешно, что общая беда всех человеческих существ нас почти не затрагивает...
— О чем ты?
— О том, что люди могли бы жить столетиями, если бы не были испорчены. Они не виноваты, — добавила Ринхвивар быстро. — Так сложилось за многие-многие века. Любой человек от рождения болен. И чем дольше живут на земле люди, тем более несчастными, тем более хворыми рождаются они — и тем короче их жизнь. Но и эльфы затронуты той же болезнью, поверь мне. Поначалу мы думали, что нас это не коснулось, но мы ошиблись. Мы тоже больны... И те, в ком болезнь начала проявляться, стали жить куда быстрее.
— Поясни, — тихо попросил он, чувствуя, как его захватывает острая жалость к тем, к другим Эльсион Лакар, которые родились с первыми признаками общей болезни.
Она глянула на него искоса.
— Сострадание, — сказала она. — Тебе приятно жалеть их?
Ошеломленный ходом ее мысли, Гион кивнул.
— Наверное...
— Так живут все эльфы, — сказала она. — Сострадание и сладострастие. Наши истинные чувства. Ты понял меня. Ты меня понял сердцем!
Она обняла его за шею и тихо поцеловала в обе скулы — так бережно, словно боялась повредить.
И Гиону пришлось хвататься за стену, впиваться пальцами в неровности камней и вонзать ногти в густой плющ, чтобы не упасть, потому что от этого поцелуя ноги у него подкосились.
А Ринхвивар, коварная, засмеялась.
— Слушай дальше, — заговорила она, снова становясь серьезной миг спустя, — эти Эльсион Лакар отправились в мир людей и решили сделать это не так, как делаем обычно мы, по незримому пути, но по тропинке, которая привела сегодня тебя. Они оказались в том месте, где ты был.
— Ты же говорила, будто не знаешь, что меня там ожидает! — упрекнул возлюбленную Гион. — А на самом деле могла попросту спросить...
Она положила палец ему на губы.
— Никто из нас не знает, что ожидает в том мире человека, Гион. Мои соплеменники, которые там побывали, — они эльфы. Их ожидало совсем другое испытание.
— Почему ты в этом так уверена? — Он попытался высвободиться, но тонкий смуглый палец еще более властно вдавился в его губы.
— Потому что наша кровь различна, хотя ее и можно смешивать, — ответила Ринхвивар. — Ты потом поймешь.
И она убежала, оставив Гиона в смятении. Убежала, бросив его на милость тех четырех Эльсион Лакар, для которых время пошло быстрее, чем для прочих.
Они тотчас выступили с четырех сторон и обошли Гиона, беззащитного и одинокого. Он медленно переводил взгляд с одного на другого.
Все они были выше его — правда, ненамного: в роду Гиона и Мэлгвина все были рослыми, а Гион вымахал выше старшего брата, хотя до сих пор не догнал его в плечах.
Темные лица Эльсион Лакар казались рябыми от рассыпанных по скулам золотистых пятен, и зелень их глаз сияла так, словно была в силах разогнать любую тень.
Гион чуть вздохнул и протянул им руки, сразу обе, и двое взялись за правую его руку, а двое — за левую, и потащили за собой, в глубь дворца.
Увлекаемый ими, Гион миновал несколько комнат, выстроенных странной, петляющей анфиладой, и видел резную деревянную и костяную мебель, крохотные фонтаны и древние гробницы, драпировки из полупрозрачных тканей и плетеных травяных ковров, украшенных разноцветными камнями и перьями; а дальше, в самом сердце дворца, который постепенно начинал сжимать круги стен, наподобие улиточьей раковины, потянулись залы роскошные, где было собрано много золота и резного нефрита.
Везде встречались им Эльсион Лакар, но Гион почти не видел их — те, кто занимался собственными делами, умели скрываться в своих открытых покоях так, что их никто не замечал.
Перехватив взгляд Гиона, один из его спутников сказал негромко:
— Мы так не можем.
— Что? — удивился Гион.
— Оставаться невидимым, — пояснил второй.
— Куда мы идем? — спросил Гион.
— Мы хотим выйти из дворца, — объяснил первый его спутник. — Оказаться в лесу.
— Зачем?
— Мы хотим поговорить с тобой наедине.
Гион опустил голову и подчинился. Он не понял, когда закончился дворец. Просто в какой-то миг стены перестали попадаться между стволами, и начались сплошные папоротниковые заросли. Светло-зеленые резные зонтики почти смыкались над головами, почва под ногами стала черной и чистой, на ней не было ни иголочки, ни листика, ни травинки.
Здесь его товарищи остановились, и один из них заговорил снова:
— Ринхвивар сказала тебе, что мы не такие, как остальные.
Гион кивнул, потому что глупо было отпираться: они находились рядом, когда Ринхвивар разговаривала со своим будущим мужем, и прекрасно все слышали.
— Мы были там, откуда пришел ты. Скажи, оставил ли ты там свою кровь?
Гион кивнул.
Те четверо переглянулись, и один из них схватил его за запястье. Пальцы у него оказались очень крепкими, почти железными, но вместе с тем не причиняли боли.
— Послушай, — сказал он, — послушай меня, человек. Мы знаем, кто там находится. Там, в тумане. Мы побеждали его, каждый порознь и каждый — в свое время. Нам нравится бывать там. Другие Эльсион Лакар этого не понимают. Есть прекрасный мир, говорят они. Есть эльфийские девы, готовые любить. Есть жилье, где можно оставаться наедине с собой, наедине с лесом, наедине со своим народом — по собственному выбору и усмотрению. Есть две луны и их волшебные лучи... о чем ты еще не знаешь. Все это есть, а мы уходим в серый мир и бродим там часами, отрезанные от жизни и смерти, наедине с небытием, которое одолели однажды и которое одолеваем раз за разом...
— Вам нравится ощущение опасности? — спросил Гион, сам понимая, как пошло, как банально и плоско прозвучала фраза.
Но его собеседники не поморщились и не отвели ясных, сияющих глаз.
— Можно произнести эти слова, — согласился один. — Можно найти другие, более красивые.
Опасность заставляет нас чувствовать себя живыми, — сказал второй. — Бессмертными. Потому что любой из нас может умереть.
— Разве Эльсион Лакар могут умереть? — удивился Гион.
Все четверо разом засмеялись, негромко, дружно, и Гион ощутил, какая крепкая связь, какая глубокая любовь существует между ними. И еще юношу пронзила благодарность, потому что в это мгновение он понял: они желают принять его в свое братство. И, поддавшись порыву, Гион раскинул руки и обхватил своих новых товарищей за плечи.
— Эльсион Лакар может быть убит, — сказал один из них просто. — Любой из нас. Мы так же хрупки, как и обычные люди. И то, что прячется в тумане, знает об этом. Оно испытывает муки голода. Оно желает крови.
— Я поранился там, в тумане, и оно пило мою кровь, — сознался Гион. — Однако я до сих пор не понимаю, что это может означать.
