Владимир Ленский - Прозрачный старик и слепая девушка
Так и вышло, что Эмери отыскал по примятой траве следы старой лежки и, по достоинству оценив ее местоположение, забрался туда же. А забравшись, нащупал не только бутыль, совершенно пустую (остатки орехов давно расклевали птицы), но и книгу. Должно быть, руки у Эмери так устроены — сами собою схватили переплет, пусть даже дешевый, бумажный, и извлекли на свет комок растрепанных страниц прежде, чем Эмери успел понять, что это за книга.
Курс истории Королевства не нравился Эмери потому, что не содержал, по мнению молодого человека, ни слова правды. Эмери ни мгновения не верил в то, что все случилось именно по описанному. В глубине души он ничуть не сомневался, что все тайны, на раскрывание которых претендовала книжка, гораздо слаще и глубже, с куда большим числом участников.
Да и каждый из участников обладал намного более сложной и подробной судьбой, а ведь это важно, поскольку любой из них, на кого ни глянь, является чьим-то предком.
Когда Гион, младший брат, взял жену из древнего рода эльфов, владыка эльфийский дал за дочерью великолепное приданое: отряд в пятьдесят эльфийских лучиков и десять больших повозок с саженцами наилучших растений, какие только могла принять на себя почва, и двинулся Гион во главе прекрасного шествия по землям, которые были завоеваны силой оружия. И не было в новом Королевстве барона, который не захотел бы присягнуть на верность не старшему брату, который прошел по их владениям с мечом в правой руке и союзной хартией — в левой, но младшему, который явился с эльфами и богатыми растениями.
Видя это, король Мэлгвин самолично распорядился о том, чтобы коронацию провели иначе, чем было задумано, и все Королевство отдал в руки своего младшего брата Гиона, а сам довольствовался крупным герцогством на севере, где имелась хорошая руда и можно было производить множество железных предметов...
Придя наконец в себя, Гион решился и осмотрелся вокруг. Больше всего пьянило его небо над головой — пронизанное солнечными и воздушными токами, полное облаков и света, распахнутое для птиц и человечьего взгляда. И там, за весело изогнутым сводом, угадывалось терпеливое, исполненное достоинства ожидание двух лун.
Лес выглядел здесь куда более нарядно, чем по ту сторону серого туманного мира. Стволы, светящиеся собственным, густо-медным светом, были по щиколотку погружены в плетеные манжеты папоротника, а между стволами то и дело виднелась каменная кладка. Приглядевшись, Гион увидел, что находится посреди большого, очень странного строения, которое раскинулось на огромном пространстве.
Этот город-дворец был возведен таким образом, что не столько отделял жилье от леса, сколько соединял их, сливал в единое целое. Каждая комната здесь распахивалась навстречу лесу и становилась его частью, его украшением — наравне с древесными грибами или густыми зарослями стреловидных цветов, которые не то росли сами по себе, знаменуя границу между освоенным и диким миром, не то были высажены специально.
Гион перевел взгляд на свою подругу и вдруг понял, что платье Ринхвивар создано таким же точно образом, что и эльфийское жилище: оно не столько скрадывает тело девушки, сколько делает ее частью окружающего мира, и ветер с совершенно одинаковым чувством прикасается и к длинным прядям ее волос, и к лепесткам ее причудливо изрезанного одеяния.
У себя дома Ринхвивар выглядела еще более дикой и странной, чем в человечьем мире. Когда Гион встречал ее по свою сторону границы, он в точности знал, что видит эльфийскую деву — ей и положено было казаться чем-то непонятным, в высшей степени необычным. Но в эльфийском мире эксцентричная красота Ринхвивар захватывала возлюбленного без остатка, она превращалась в истинную соль и настоящий перец для диковинного блюда, и без того кусающего язык и щиплющего губы (не говоря уж о слезящихся губах и мгновенно воспаляющихся от нового запаха ноздрях!).
Полумертвый, изнемогающий, Гион поднялся на ноги и сделал свой первый шаг по этой земле, а Ринхвивар, нетерпеливо смеясь, постоянно кружила рядом.
Эльсион Лакар, если подумать хорошенько, не более отличаются от соплеменников Гиона, чем обитатели пустыни — с их звериными глазами, невинными и бешеными, с их тонкими чертами и сухими ртами. Те тоже мало походили на родичей Мэлгвина и Гиона, однако являлись, несомненно, людьми, и с ними можно было воевать, вести переговоры, торговать — и даже брать от них жен.
Эльфы, которых встретил Гион вскоре после того, как Ринхвивар ввела его в пределы города-дворца, были высоки и темнокожи, их раскосые глаза поблескивали в лесном полумраке и вспыхивали неожиданным зеленым огнем, когда луч солнца находил к ним дорогу. Готовность улыбнуться дремала в мягких уголках их губ. Гион знал, что время проходит для них иначе, чем для обычного человека, но судя по тому, как двигались Эльсион Лакар, никак нельзя было сказать, что они существуют в каком-то особенном, замедленном ритме.
Они быстро переходили из помещения в помещение, стремительно поворачивали голову, если их окликали. Долгота эльфийского времени ощущалась в ином: в незримом облаке покоя, которое окутывало каждого, с кем встречался Гион.
И все же среди них нашлись такие, что были похожи на людей, и Гион мгновенно выделил их из прочих.
Их обнаружилось четверо, и они сперва бродили по соседним комнатам, сопровождая Гиона и его подругу издалека. Гион сперва думал, что они просто любопытствует и скоро оставят его в покое; но нет — те четверо кружили и кружили поблизости. То и дело Гион, взглянув куда-нибудь, куда указывала ему Ринхвивар, — на особенно стройное дерево, на изысканный плющ, на вьюнок, покрытый розоватыми цветками, — замечал среди цветов, листьев, между стволами пристальный, чуть насмешливый взгляд чужих раскосых глаз.
— Кто они? — спросил Гион у Ринхвивар, сдаваясь: дольше делать вид, будто он не замечает преследования, было просто глупо. — Кто они такие? Почему следуют за мной по пятам?
Он боялся, что она ответит: «Мои братья, которым не нравится моя любовь к простому человеку», — или что-нибудь в том же роде. Но Ринхвивар лишь пожала плечами.
— Это отчаянные головы, самые неприятные, самые быстрые из Эльсион Лакар.
Гион остановился, прислонился к теплому, нагретому солнцем камню — такому же округлому, как плечи Ринхвивар. Как будто искал поддержки у самого дворца.
— Что значит «самые быстрые»? — спросил он, недоумевая.
Она тоже замерла и принялась водить пальцами по каменной кладке.
— Я ведь рассказывала тебе, что наше время тянется очень долго. Так неспешно, что общая беда всех человеческих существ нас почти не затрагивает...
