Анна Инская - Верни нам мертвых
Семь Зверей вдруг намотала на кулак мою косу и притянула меня к себе. Вид у нее стал будто у волка, который повстречал собак и не знает, в какую сторону бежать. Потом она тихо рассказала свою великую тайну:
— Дура проклятая….. ты не поняла… это у нас, колдунов, внутри ничего нет. Внутри нас — пустота. А через глаза всегда видна внутренность. Чтобы изобразить ведьму, надо просто сделать пустые глаза. Пус-ты-е. Этого люди и боятся. Нелюдских глаз. Змеиных глаз. Взгляда мертвеца.
У Семи Зверей глаза и правда были пустые как старое воронье гнездо. Я ее спросила, где-то со страхом, а где-то и с неким злорадством:
— А почему вы внутри пустые? Это вам наказание за то, что вы Солнце-Законодателя не чтите?
— Кто посмеет нас наказать, дура болотная?! Пустым внутри быть по всему хорошо. Вон барабан пустой, а гремит как гром небесный. Орех пустой никто жрать не будет — опять пустому лучше! А уж Всевидящее Справедливое Солнце вы почитаете по глупости вашей. Никакое солнце не законодатель, и ничем оно вам не помогает. Все хорошее-то нам достается, а не вам баранам законопослушным. Да и нету никакого солнца на самом деле!
— Как так нет солнца?
— Вот так и нету. То, что вы видите, это простая дыра в небе! За небесной твердью небесные чудовища каждый день костер разводят. Поутру на заре их кострище едва горит бледным огнем. Днем полыхает дожелта. А к вечеру там тлеют красные угли. Вот это и видно через дыру, которую вы солнцем зовете. Дыра по небу идет. Сквозь нее огонь блестит. А вы и думаете, что это ваш Всевидящий Законодатель на вас смотрит. А нет бы лучше подумать, что та дыра скоро совсем продерется. И посыплются угли на вашу макушку бестолковую. Только в ночное время на небе огонь не жгут. Тогда остывшее небо сияет через мелкую звездную дырь, ну и через главную большую дыру. А вы эту дырку луною по вашему невежеству зовете! На самом же деле это то же что ваше солнце, только стылое. Ночною порою нет опасности, что уголья сверху посыплются. Тогда и выходят из дома умные знатоки небесного мироустройства подобные мне.
— А отчего тогда солнечно-лунная дыра по небу идет? — спросила я ее.
— Этого я тебе не скажу, это тайна, — грозно рявкнула Семь Зверей.
Но мне подумалось, что она и сама не знает. Она же стала дышать мне в лицо:
— А теперь про тебя слушай, тварь зловредная! Слушай да кивай. В старину почтенную жили колдуны да обыкновенный люд. Был все строго да чинно. В те времена колдуны все могли. Но твои предки поналезли из океана и топей болотных! Обросли руками и ногами, средь людья затесались. Явились на погибель пышному и веселому древнему укладу, когда колдун плясал, а простой люд трепетал. Твой отец говорил, что приплыл мол на корабле. Врал. Не было корабля. Он вылез из водяной глубины, принял человеческий облик, чтоб тебя волчицу породить. Откуда он мог приплыть, если никаких жилых земель на юге нет? Иначе мои предки давно бы туда переселились. Если не перебрались туда — значит, в иных местах жить невозможно.
Тут я в изумлении чуть с бревна не упала:
— Это здесь жизни нет — одни волки да елки. А там дома с рисунками на стенах, мудрецы-звездочеты, вечноцветущие рощи, храмы, слоны и верблюды.
— Вот и поймала тебя на вранье! Нету там ничего. Было бы на юге что съестное, мой род давно бы те земли позахватил. Да только пусто там. Мои предки-великаны в старину на горе пировали, а на юг кости швыряли. Если людье там чего и понастроило, то если только из мусора да объедков. Вот мы с Лисом-Охотником доберемся до ваших мудрецов… А пока про ваши козни разговор начну.
— Какие же наши козни? Я тут одна одинешенька против вас двоих.
— Я про весь род ваш нечистый говорю. Вы, бесчинные порождения бездны, вы все размышляете. Вы все что-то внутри себя ищите. Что-то невидимое созерцаете. На самом же деле вы сами в себе вовнутрь дыру прогрызаете, как мышь ход в амбар. У вас внутри в голове проделан вход в иной мир. Многие из вас сами это признают с превеликую наглостью!
— А у тебя что в голове, Семь Зверей? — спросила я.
— У меня в голове мясо с пустотою! Я живу чинно. Сама себя не грызу вовнутрь. И знаю, что ничего хорошего в иных мирах нету. Там никому нету дела до твоего телесного дородства и красы. Там должный порядок навести нельзя, хоть ори хоть грози хоть ногами топай. Там только пламя яркое и сожигающее, да странные неведомые образы. О чем мы узнали под пыткой от презренных рабов наших. Но вам того и надо, ваших образов смутных! А не смотреть в смирении на хозяина, ожидая приказаний его. Но вы, мятежное отребье, обращаете взор вовнутрь и прогрызаете взором самих себя. И получается у вас внутри нора мерзкая и опасная. Как та небесная дыра, которую вы зовете Солнцем Законодателем, только внутри. Посему вы, хорьки, сами себе свет и сами себя звезда путеводная. Вы сами себе и закон и запрет и разрешение. Вы смелы как раб небитый. Некоторые из вашего отродья еще и нам всевластным запреты закона на камнях рисуют. А запрет в мире один: нам поперек дороги не вставать. Ясно?
Семь-Зверей вскочила с бревна и перешла на крик:
— А может быть это ваш род в небе дыры проделал, что вы солнцем и звездами зовете! Смотреть на небо любите без меры и толку! То на птиц, то на облака, то на радугу, то на прочую дрянь. Вот и насмотрели небо до дыр! А другая опасность от вас, что вы скоро и простой люд вашим хитростям научите. Всякий неуч начнет в себе свет искать, да глядишь и найдет ведь. А там уж вы собьетесь с ними в стаю вроде волчьей. Да со зла весь видимый мир сожжете. У вас у всех и глаза-то светящиеся, нечисть болотная. А теперь в мои посмотри. В них. Ничего. Нет. Я. Ведьма.
И тут она правду сказала. Даже у Удара-Молнии иногда в глазах просвечивал зеленый отблеск, бледный, но яснее глухой тьмы. А у Семи-Зверей глаза были плоские и тусклые, как трясина.
Уставши слушать ее лай, сказала я ей:
— Я такие глаза, как твои, сделать не могу. Видно у меня в сердце светится священный огонь. Он загорелся, когда я вошла в тьму рабства, согрел меня и не дал мне умереть от отчаяния.
Семь Зверей обрадовалась:
— Ага, признала. Быстро гаси свой огонь. А то я тебя саму в костре изжарю.
— Ты ведьма, ты и придумывай, как его гасить. А я этого делать не умею, — ответила я ей.
Она отсела от меня в растерянности. Ей же не хотелось признать, что и она тоже не умеет. Она сказала мне, что на сей раз пожалеет меня. С тех пор от меня никакого ведьминого вида и взгляда не требовала. Я же больше не боялась ее, пустоглазую. Не колдунья, а пень дубовый! Но и уйти боялась, ведь Лис-Охотник был страшнее Семи Зверей. О нем знали повсюду, от снежных гор на юге до океана на западе.
