Владислав Четырко - Бродяга. Путь ветра
— А я и не прошу у тебя обещаний. Даже совета не спрашиваю, — вздохнул Ян. — И так знаю, что, как ни глянь, окажусь неправ. С точки зрения Ордена — потому, что не иду с тобой… туда, где меня дважды приговорили к смерти, ни разу не выслушав. А с точки зрения здравого смысла — потому, что оставляю живым подосланного убийцу. Но это — мой выбор.
— Ну тогда… у меня выбора не остается… — Энтви, вздохнув, откинулся на спину.
— Уж извини, — пожал плечами Бродяга.
Шагнув к душегубке, где были сложены припасы северян, Ян переложил сумки под навес.
— Вместе с твоими — на месяц, может — и больше…
Ответа не было.
Вскинувшись, Ян увидел тускнеющие глаза волшебника.
Метнулся к нему — и тут же отпрянул, цепенея от догадки.
* * *Мир искажен, и всякое благо в нем — жертва. Но не всякая жертва — во благо…
Вайнис из ЛеммифадаЭто не смерть — пока нет.
Это — Последнее Слово.
Заклинание, которому маг отдает все, что у него было — «весь внутренний Свет», как сказал бы Ар Гиллиас, будь он жив.
Это может быть что угодно — жертвуя собой, маг придает огромную, неодолимую Силу даже самым простым чарам.
Раньше Ян видел такое лишь однажды, в детстве, когда бродячий волшебник таким Словом остановил землетрясение, погубившее его родителей.
Теперь вот довелось снова.
Но если там, в Приморье, волшебник по имени Гэлвэн отдал свою жизнь, чтобы спасти чужие, — здесь жизнь была отдана ради смерти.
Его, Яна, смерти.
* * *День выцвел, вмиг превращаясь в сумерки. Пепел заскрипел на зубах. Запах гари, усилившийся после дождя, стал еще острее — повеяло погребальными кострами Лаор-Тэйи, послышался отдаленный удар колокола. Багровая мгла, сухая и жгучая, возникла ниоткуда, окутывая со всех сторон. Сгустилась, обдавая жаром; заплясала вокруг, сошлась над головой куполом, отрезав небо и весь остальной мир.
«Как глупо», — успел подумать Бродяга. И еще: «Как не вовремя».
Непройденной осталась Дорога, ненайденной — Мари, нерешенной — загадка…
«Не время», — мысль эта становилась яснее неба, ярче пламени, напиравшего уже отовсюду, облизывая сотнями языков истончающийся покров Силы, которой укутал его напоследок обруч…
И вдруг вспыхнула жгучей холодной звездой.
«Не время».
И плевать, что умноженные Последним словом чары тэйна лаора, «огненного погребения», считаются непреодолимыми.
И Голос — так давно, со времен Дороги, не слышанный Яном — тихо подтвердил: «Не время».
Кокон Силы лопнул.
Плащ вобрал огонь, мгновение побыл им, не успев обжечь — и перестал быть вовсе, растворившись в воздухе.
Не осталось ни пепла, ни дыма, ни колдовской мглы.
Только человек, на котором вдруг истлела одежда.
* * *Одна из тех картинок, что занозой остаются в памяти помимо воли смотрящего: глаза Энтви, выкатившиеся из орбит в предсмертной судороге и диком, невыразимом удивлении: как мог Ян выжить? Как сумел? И как смел?
И его губы, вместе с розовой пеной выталкивающие пустое, ничего уже не значащее слово:
«Еретик».
* * *Счастлив тот, в ком не гаснет свет
Старых сказок и детских снов,
Кто не сделает зла в ответ
И не скажет жестоких слов,
Кто сумеет сдержать удар,
Даже если нет сил терпеть…
Только я слишком молод —
И слишком стар,
Чтобы это когда-то суметь…
Что-то еле слышно тенькнуло, ударившись о сплавленную землю. Наклонившись над Энтви, Ян взял из холодеющиx пальцев неприметное колечко-оберег. «Не уберегло», — подумалось с неожиданной грустью. Выбросить? Негоже разбрасываться даже такими мелочами, мало ли кто найдет…
Колечко сделано из цельного куска матово-зеленого камня; вырезано, или скорее — выжжено колдовским пламенем. Сработано тонко, видны завитки папоротниковых листьев. Не верится, что Энтви взял с собой красивую вещь просто из-за того, что она красива.
Ага, вот оно что: на колечко заплетены чары. И, конечно же, именно «Зеркало возмездия» — наговор простой, сильный и почти безотказный. Мог догадаться и сам: недаром Энтви так напрашивался на удар, надеясь отразить и вернуть его сторицей.
Берёг, получается, до последнего: не использовал, чтобы отбить мертвый ветер, чуть не погиб, дожидаясь встречи с Бродягой… Не много ли чести для «пустого места»?
Ян никогда не пользовался амулетами — если, конечно, не считать обруча. Но сейчас, глядя на колечко, подумал: может, оставить? Тем более что Энтви явно готовили и снаряжали лучшие маги Совета…
Он долго смотрел на кольцо, любуясь переплетением резной листвы — и не сразу заметил, что узор складывается в надпись. А заметив, аккуратно надел кольцо на палец бывшего врага. Так он его и похоронил — рядом с руинами, поставив в изголовье обгорелый камень. Уходя, обернулся: на опушке примерещилась худенькая фигурка с грустными рыжими глазами. И представилось, как огненное перо в тонких пальцах выводило на кольце:
«Береги себя. Жду.
Твоя Лиу». * * *Привычную одежду начинаешь по-настоящему ценить, когда приходится надевать чужую. Когда куртка становится коробом, запястья нелепо торчат из рукавов, а брюки, висящие мешком, заканчиваются задолго до того, как начались ботинки. Когда все это надевается прямо на тело, потому что исподнее с трупов снимать оказалось донельзя противно.
И даже когда, добравшись до селения, Ян раздобыл одежду привычного размера, осталось ощущение наготы. Потому что куртка — даже из самой лучшей энгвальтской кожи — не укроет от стрелы, не откликнется на зов, не прильнет к ране, останавливая кровь…
И еще — потому что за спиной не осталось Дома.
* * *Я думал, что умею — и люблю — спасать и хранить. В этом видел я смысл своей Дороги. А нынче доводится разве что спасаться. Да еще — хоронить… хорошо, что не друзей.
Аль, Настоящий, скажи: почему?
Тишина — только сонный всплеск речной воды…
* * *Когда Бродяга достиг деревни — единственной в этой глуши и оттого безымянной — солнце только-только перевалило за полдень. Впрочем, жары не было — лишь мягкое тепло осени; березы и клены, посаженные вокруг деревни поселянами, грели глаз оттенками живого золота. Поля и огороды, раскорчеванные в лесной глуби, были уже убраны. Кто-то из жителей деревни ловил рыбу, кто-то — отправился на охоту. Но встретить Бродягу было кому, и поговорить с ним — тоже.
