Татьяна Устименко - Звезда моей любви
– Что случилось? – Я инстинктивно перешла на шепот, остерегаясь растревожить похоронную атмосферу этого ужасного места.
– Проход сужается, – юноша тоже понизил голос. – И в ширину, и в высоту.
Дальнейшее продвижение застопорилось. Нам пришлось согнуться в три погибели, прижимаясь к бортам лодки. Беонир, предварительно втянув весло в лодку, сумел нашарить спрятанное под кормой снаряжение и по запаху нашел среди вещей стеклянный фонарь с резервуаром, наполненным каким-то ароматным маслом. Я отнюдь не была уверена в том, что на этот раз мне удастся создать огонь так же легко, как это было в подземелье, но ничего другого придумать не смогла. Я постаралась расслабиться, начертила в воздухе знак огня, вот только нужное заклинание прозвучало хрипло и неразборчиво из-за сухости в горле. Тем не менее язычок огня все-таки возник между моими пальцами, и притом он получился гораздо более ярким, чем когда-либо ранее.
Разожженный фонарь немного разогнал темноту, и мы смогли оглядеться. Коридор, ведущий в грот Изломанных Течений, действительно чудовищно сузился – сейчас весло стало нам не нужно: можно было продвигать челн вперед, просто цепляясь за стены руками. Над головой тоже не обнаружилось ничего хорошего – своды пещеры нависали так низко, что не представлялось возможным даже немного привстать. Мы втроем мрачно оглядывали стены, окружающие нас со всех сторон. Нам казалось, что мы навсегда застряли в этом царстве темноты, холода и смерти и уже никогда не выберемся наружу, к теплому Солу, синему морю и чистому небу. Отчаяние давило сильнее камня, вгоняя нас в ужас, который в любую секунду мог вылиться в приступ неконтролируемой паники.
– Пребывание на одном месте ничего не даст! – наконец хмуро заявил Беонир. – Надо попытаться проплыть дальше.
– Чтобы лодка застряла так плотно, чтобы мы уже не смогли ее вытащить? – Ребекка все еще говорила с трудом, держась за сведенный судорогой живот.
– Дорогая, у нас нет выбора, – ответила я.
Терзающая воительницу мука эхом отзывалась в моей душе, и я пребывала на грани эмоционального срыва, готовая на что угодно, лишь бы только плыть прочь отсюда и лишь бы моя подруга не испытывала боли. В конце концов, Ребекка пострадала по моей вине, преданно последовав за мной.
Но лайил лишь хмуро усмехнулась, состроив гримаску полнейшего спокойствия и пренебрежения к боли. Прежде всего, она была воином и старалась никогда не забывать об этом почетном звании.
– Давай, лохматый, ты одной рукой толкаешь, а я – другой. Начали! – скомандовала воительница.
Пару раз я тоже порывалась помочь им толкать челн, но размаха моих рук не хватало на обе стены. Я ничем не помогала, а, наоборот, нарушала ритм движения и поэтому вскоре сдалась, предпочтя неподвижно сидеть на носу лодки. Я пришла к выводу, что если уж ничем не могу облегчить тяжелый труд своих друзей, то хотя бы не стану им мешать. Своды пещеры оказались абсолютно ледяными, осклизлыми и отвратительными на ощупь. Я снова начала испытывать муки совести из-за того, что мои друзья выполняют всю трудную и неприятную работу, отдуваясь за меня. Тот факт, что мне доверили держать фонарь и освещать дорогу, служил весьма слабым утешением.
К счастью, проход больше не сужался, но зато перед нами немедленно возникла другая проблема – боковые коридоры. Их было много, а выбрать предстояло только один.
– Для начала неплохо бы понять, какой из них главный. – Беонир чувствовал полнейшую беспомощность и злился, в первую очередь, на самого себя. – Как я могу определить, какой из них нам нужен?
– В первый мы не поплывем! – категоричным тоном заявила воительница, тоже не относившая себя к числу любительниц игры «угадай-ка».
– Почему? – осмелилась спросить я, удивленная ее логикой.
– Потому, что это слишком просто – сворачивать в первый же ход. Это…
– Это плохой принцип – сразу отбрасывать первый и последний варианты да еще тот, что в середине, – перебил юноша, настороженно озираясь по сторонам. – Надо придумать другой критерий отбора.
– Не нравится мой рецепт – предлагай свой, получше! Умник!
Без сомнения, сама атмосфера этой странной развилки действовала на нас резко негативно, что не замедлило сказаться на репликах моих друзей.
– Я пытаюсь, – вымученно улыбнулся ниуэ. – Но пока, увы, не получается…
Он осторожно двигал лодку от одного хода к другому, и вскоре у меня возникло стойкое ощущение, будто мы попали в водоворот и плаваем по кругу безо всякой надежды на благополучный исход нашего предприятия. Но тут Беонир встрепенулся и закричал:
– Есть!
– Знаешь, а я тоже не прочь перекусить, – поддразнила его Ребекка.
– И я! – робко вякнула я.
– Да ну вас! Смотрите… Нет, лучше потрогайте стены в этом проходе…
Мы подчинились и заинтригованно притронулись к каменной стене. Я первая поняла, в чем тут дело:
– Они сухие! Ни капли слизи!
– Именно! – торжествующе заключил юноша.
– Ну и что из этого следует? – подозрительно протянула несговорчивая воительница. – С чего ты, спрашивается, решил, будто нам непременно нужно свернуть в этот подсушенный кем-то коридор?
– Ребекка, это все-таки лучше, чем ничего, – коснулась я локтя девушки, прося проявить снисходительность. – Давайте немного поедим и успокоимся, перед тем как ступить в неизвестность, а?
Мы распотрошили сумку с припасами и уселись цепочкой, передавая друг другу хлеб, вяленую рыбу, сыр и кувшинчик с невероятно вкусным имбирным пивом.
– Ум-м-м! – одобрительно промычал Беонир, прихлебывая пенистый напиток. – А знаете, мне сразу вспомнилась забавная история, которую любил рассказывать мой отец в те давние времена, когда я еще был маленьким и мы обедали с другими членами нашей семьи…
– Расскажи ее нам, не ломайся! – Воительница игриво пихнула его локтем в бок. – Чуток веселья нам сейчас не помешает.
– Расскажи! – с набитым ртом неразборчиво поддержала я.
– Ну ладно, слушайте.
Юноша усмехнулся, отпил из кувшинчика и завел задушевным, доверительным тоном:
– Много лет назад в одном из кланов ниуэ жил-был юноша по имени Всехочун, славящийся своей жадностью и любовью откушать чего-нибудь вкусненького на дармовщинку…
– Я никогда не слыхивала подобных нелепых имен! – с хихиканьем возразила Ребекка. – Его родители что, дураками были, раз дали своему сыну такое несуразное прозвище?
– А я думаю, его родители были очень умными, – осторожно вставила я.
– Именно так! – подмигнул мне Беонир. – Всехочун достиг возраста зрелости и уже практически до смерти замучил все свое племя. Он нутром чуял любой праздник, да и просто готовящийся ужин, нагло заявлялся в гости и не уходил, пока на столе оставалась хотя бы одна несъеденная хлебная корка. Всехочун отвратительно растолстел, страдал непроизвольной отрыжкой и испусканием газов, но продолжал есть все чаще и поглощать еды все больше. От него сбежали все друзья, а его именем пугали непослушных детей. Ты станешь такой же толстой, если не отдашь мне этот бутерброд! – вдруг заявил он, выхватывая кусок из рук заслушавшейся Ребекки.
